— Как услышишь звон шуги под килем, так сразу вертайся в Обдор. Твоя главная задача — убедиться, ушли голландцы или нет. Проверить карту. Отметить на ней ориентиры, чтобы потом, по зимнику, ходко идти было, а не плутать.
«Скоро зазвенит, — подумал Василий. — Места разведали, карту всю разрисовали, пора до Обдора подаваться. По рассказам самоедов и остяков, голландцы еще летом ушли из Тазовской губы, больше их не видели. По всему, ушли с концами. А вдруг затаились где? Воровство учинить задумали?»
Эти вопросы не давали десятнику покоя ни днем ни ночью.
«Если они затаились, то где? Конечно, не здесь, по правому берегу. Торговый люд, служилый народ без конца на Мангазею шастает, в раз заметят и донесут. А вот если на левый берег встать, то там тихо. Одна дикая самоядь кочует. Туда даже ясачные служилые не добрались». — От таких дум казачья голова раскалывалась на куски.
— Вертай ушкуй в море, — скомандовал десятник. — В Обдор идем левым берегом.
Ладья накренилась, квадратный парус туго надулся, и понесло дружину в море. Берегов не видать, не сбиться бы с пути. Страх взял казаков. Непривычное дело по морям ходить. Да если бы на струге, а тут под тобой речной ушкуй.
Уже не видать правого берега, а левый не появляется. Хорошо, что солнце путь кажет, да день весь впереди, да ветер попутный. Крупные морские волны подгоняют ладью, ударяя в корму и захлестывая за борт. Гребцам работы хватает и без весел. Воду без конца приходится вычерпывать за борт. Чуть остановишься, ладья сразу тяжелеет, теряет ход и погружается в воду. Лица у всех сосредоточенные, работают молча, не отвлекаясь.
«Сколько еще идти до левого берега? — думал десятник. — Долго не продержимся, а если большая волна захлестнет, то сразу на дно пойдем. Тоже мне, помор нашелся!» — ругал он себя.
Но тут ему на глаза попался свернутый кусок старой парусины. Они использовали его как полог на стоянках.
— Хлопцы! — крикнул десятник. — Хватай старый парус и натягивай его на корму.
Правду говорят, что у смелого от страха голова только лучше работает. Все мгновенно поняли десятника Брягу. Схватили парус, и через несколько минут тот был натянут на ушкуе, как на барабане, со стороны кормы, до самой мачты. Стало намного легче. Вода скатывалась по пологу, как по палубе, за борт, в ладью попадали лишь брызги от разбивающихся волн. Все перевели дух, посыпались шутки, а скоро показался и противоположный берег.
Подходили к берегу на веслах. Низкий, заболоченный, покрытый карликовыми деревьями, он не радовал глаз. Изменивший направление ветер принес дыхание Арктики. Десятник Матвей Бряга отчетливо услышал под килем звон шуги. Теперь надо спешить в Обдор.
Несмотря на усилившийся мороз, настроение было приподнятое. Да что говорить, при переходе казаки изрядно трухнули и сейчас вблизи от берега, хоть и пустынного, незнакомого, чувствовали себя в безопасности.
3
Продвигались быстро. Парус, весла — все использовали. Разговор шел о ставшем почти родным Обдоре. О голландцах даже не вспоминали, поэтому, когда показались мачты большого морского судна, все даже растерялись.
— Голландцы! — удивленно произнес Бряга и, тут же придя в себя, скомандовал: — Парус опустить, и к берегу. Схоронимся пока и понаблюдаем за ними.
По берегу, скрытно, подошли к судну и, спрятавшись за пригорком, стали наблюдать. Казаки, включая Брягу, видели такой огромный корабль впервые. Он стоял на мелководье, в небольшой бухте. Паруса с мачт были сняты. На берегу матросы расчистили площадку и на ней соорудили большой, крытый парусиной сарай. В него команда складировала груз, разгружаемый с корабля. К берегу его доставляли на шлюпках и баркасе.
Даже самый неопытный из наблюдателей догадался, что экипаж готовит судно к зимовке.
Когда ладья с русскими зашла в бухту, наблюдатель на грот мачте прокричал тревогу. Работа на берегу прекратилась, а команда, вооружившись ружьями, частью отплыла на корабль, остальные столпились около берега, держа оружие наготове и ожидая развития событий.
На корабле тоже произошло оживление. Открылись по борту крышки бойниц и из них показались жерла пушек. На грот-мачте подняли флаг Голландии — красно-бело-синий триколор. В ответ Матвей Бряга приказал поднять стяг с изображением Архангела Михаила на золотом коне, в окружении небесного воинства, и зарядить носовую пищаль ядром.
Ладья подошла к борту корабля без происшествий. Сверху что-то прокричали по-иноземному. Ничего не поняв, Матвей прокричал в ответ:
— Я казачий десятник, Матвей Бряга, представляю порубежную охрану государства Российского. Хочу встретиться с капитаном корабля.
С минуту продолжалось молчание, затем сверху бросили веревочную лестницу. Матвей взобрался на палубу корабля. Живую натуру казака раздирало любопытство. Все он видел впервые. Огромные мачты, бесчисленные реи, паутина канатов и лестниц. Все это поражало и приводило в изумление. Его окружило несколько десятков моряков. Злые, настороженные, в лучшем случае любопытные глаза смотрели на него со всех сторон. Матвей поправил одежду, пистолеты, грозно торчащие из-за пояса, и положил руку на эфес большой казачьей сабли. Среди разноцветной команды корабля, одетой как попало, в рваные одежды, он выглядел весьма не плохо. Здоровенный матрос с дудкой на шее пригласил жестом следовать за ним и повел к корме, где в глубине надстройки оказалась каюта капитана.
Капитан и с ним несколько человек, судя по одеждам, господа знатные, ожидали Матвея Брягу уже в каюте. Раскланявшись с десятником, они усадили его за стол и расселись сами. Нетерпеливый Матвей, боясь, что ему не дадут высказаться, начал переговоры первым. Он говорил быстро и долго. Рассказал про Обдорский таможенный пост, про голову Обдорского — князя Василия Шорина, о правилах получения разрешения на торговлю, уплаты десятины, правилах торговли, перечислил запрещенные товары. Словом, говорил много и обо всем, что знал. Иноземцы слушали его очень внимательно, даже иногда кивали головами. Капитан расстелил карту, ткнул в нее пальцем и произнес слово Обдор. Матвей догадался, что он хочет, и не без труда на иноземной карте указал место нахождения городка. Потом говорил капитан. Говорил на голландском языке, тоже очень много и долго. Матвей слушал внимательно, из уважения кивал головой, и все ожидал, когда же кто-нибудь будет переводить. Но капитан закончил говорить, а никто не перевел даже слова. Все иноземцы встали, раскланялись, а здоровенный матрос с дудкой отвел Матвея опять к веревочной лестнице и указал вниз, предлагая спуститься обратно в ладью. Бряга, спускаясь в ушкуй, лихорадочно пытался сообразить, провел он переговоры или нет.
