не было известно, кто из них станет первым человеком, который поднимется в космос.
Круг несколько сузился, когда 31 мая из группы кандидатов была выделена «ударная шестерка».
Поочередно молодые офицеры представлялись Главному конструктору. Сергей Павлович повторял фамилию каждого. «Гагарин… Очень рад. Будем знакомы. Королёв».
Потом он пригласил всех к столу.
– Сегодня знаменательный день, – сказал ученый. – Вы приехали к нам, чтобы своими глазами увидеть пилотируемый космический корабль, а мы впервые принимаем у себя главных испытателей нашей продукции. Но, прежде чем я покажу вам корабль, давайте помечтаем вслух. Скоро вы сами почувствуете, как это помогает нашему делу…
Летом 60-го года Юрий Гагарин был принят в партию.
«В эти счастливые для меня дни у нас произошло долгожданное знакомство с Главным конструктором космического корабля. Мы увидели широкоплечего, веселого, остроумного человека, настоящего русака, с хорошей русской фамилией, именем и отчеством. Он сразу расположил к себе и обращался с нами как с равными, как со своими ближайшими помощниками. Главный конструктор начал знакомство вопросами, обращенными к нам. Его интересовало наше самочувствие на каждом этапе тренировок.
– Тяжело! Но надо пройти сквозь все это, иначе не выдержишь там, – сказал он и показал рукой на небо».
Естественно, нас интересуют мельчайшие детали того дня, когда встретились Королёв и Гагарин, – ведь теперь им суждено было идти к апрелю 61-го вместе.
В разговоре с ведущим конструктором «Востока» мы несколько раз возвращались к первой встрече Королёва и Гагарина, хотя беседовали мы о судьбе космонавтики и людей, причастных к ней.
– Недавно я получил письмо. Вот несколько строк из него: «В старой хронике видел Гагарина. Подумал: мы ведь последнее поколение, заставшее его полет, его триумф. А друзья моего младшего брата, школьника, знают его только по фильмам и книгам». Не правда ли, быстро бежит время, ведь такое ощущение, что 12 апреля того года было так недавно?..
– Да, вроде недавно, а ведь уже десятилетия прошли. И мы постарели. Сердце уже дважды сдавало.
– А память?
– Человек помнит лучшее, что было в его жизни. Я иногда удивляюсь, насколько близки те дни. Потом было много других, но они слились, а те дни память хранит. Бережно хранит.
– Только их?
– Ну, нет, конечно. И военные тоже. Фронтовики всегда помнят своих командиров, товарищей по имени и отчеству, а вот порой иные люди уходят из памяти быстро и безвозвратно. Если люди делят радость и горе поровну, они становятся близкими, родными. Пожалуй, во многом война и космонавтика определили мою жизнь…
– …И традиционный вопрос: если бы пришлось начать вновь?
– Не отказался бы ни от единого часа, хотя много было трудных, жестоких минут. Причастность к великому подвигу нашего поколения – разве это не огромное счастье?
– Но ведь понимания величия событий не было в то время.
– Согласен. Ты любишь Валерия Брюсова?
– Мне он кажется слишком рассудительным, мало эмоций.
– А разве это плохо? Я люблю Брюсова, разве не верно он сказал: «Грандиозные события почти неощутимы для непосредственных участников: каждый видит лишь одну деталь, находящуюся перед глазами, объем целого ускользает от наблюдения. Поэтому, вероятно, очень многие как-то не замечают, что человечество вошло в «эпоху чудес».
– Но ведь ведущему конструктору как бы по должности положено видеть больше других.
– И все-таки невозможно оценить высоту пирамиды, если стоишь у ее основания. Надо уйти подальше. Для полной оценки сегодняшнего дня нужно взглянуть на него из будущего. Запустили мы первый спутник, понимали, конечно, значение этого события, но не ждали такой реакции. И вдруг: «Новая эра», «Космическая эпоха человечества». Честно говоря, не думалось об этом. Вот, помню, вес – 83,6 килограмма. Однажды в цехе рабочие установили на весы подставку и осторожно опустили на нее «пээсик» («простейший» – так называли мы первый спутник). Девушка-лаборантка записала в графе «вес» число 83,6. Простейшая технологическая операция. А оказалось: эта цифра – сенсация! Ведь это было свидетельством мощности ракеты, совершенства советской науки и техники.
– Мы невольно перескочили из 61-го года в 57-й…
– Триумф Гагарина начался для человечества 4 октября 1957 года.
– В таком случае уйдем еще дальше, за ту грань, которая отделяет «космический век» от «земного». Но историю космонавтики оставим историкам, они специалисты – им виднее. Когда для тебя начался космос?
– Ты прав, оговориться нужно обязательно: речь идет не об истории развития ракетно-космической техники, а о личных впечатлениях человека, которому посчастливилось работать почти пятнадцать лет в коллективе, которым руководил Сергей Павлович Королёв… Итак, первый день.
– Как первая любовь?
– Нет, пока всего лишь «первое свидание». Любовь пришла позже. В конце рабочего дня заглянул ко мне один из ведущих инженеров нашего конструкторского бюро. Сел на диван и повел в общем-то обычный разговор: мол, интересно, конечно, работать в КБ, но участвовать на производстве в создании нового, совсем нового гораздо лучше.
– Это было в 57-м году?
– Да, летом… А потом он выкладывает главное: «Давай вместе работать!» – «Кем?» – спрашиваю. «У меня замом, а я назначен ведущим конструктором первого спутника. Если, конечно, Сергей Павлович мою идею поддержит». Подумав, я согласился, хотя о своих будущих обязанностях имел весьма смутное представление.
– А что, прежняя работа не нравилась?
– Знаешь, иногда нужно встряхнуться, испытать себя в новом деле, рискнуть. По-моему, это чисто мужская черта. В каждом человеке живет путешественник. Нас не только тянут неведомые края и дальние дороги, но и стремление делать что-то тебе пока неведомое и таким образом самоутвердиться. Это прекрасное человеческое чувство, оно помогало в эпоху Великих географических открытий открывать Америки, а ныне зовет людей к звездам. Я имею в виду не только космос, но и все новое.
– Значит, не подсчитывал «за» и «против»?
– В тот же вечер мы были у Королёва. «Ну что, договорились?» – спросил он. Я пробормотал вроде того, что для меня все это ново. «А вы думаете, все, что мы делаем, для всех нас не ново? – сказал Сергей Павлович. – На космос думаем замахнуться, спутники Земли делать будем – не ново? Человека в космос пошлем, к Луне полетим – не ново? К другим планетам отправимся – старо, что ли? Или, вы думаете, мне все это знакомо и у меня есть опыт полетов к звездам?» Мне показалось, что Королёв говорит грубовато, даже обиженно. Видно, ему часто приходилось высказывать подобные мысли. И он вынужден был вновь и вновь повторять столь для него очевидное. Я молчал. «Эх, молодость, молодость! – сказал он. – Впрочем, это не главный ваш недостаток! Так что же, беретесь?» Я кивнул головой. «Ну вот и добро. Желаю всего хорошего,
