Ловкие и умелые маневры Верино отразили все удары, и дом Беренгельдов совершенно не пострадал от революционных бурь.
Однажды в отсутствие Верино пришел приказ арестовать госпожу Беренгельд и ее сына как аристократов; но невидимая сила отправила подписавшего этот приказ на эшафот.
Верино получал весьма полезные сведения от некоего незнакомого ему человека. С их помощью мудрый управляющий приумножал капиталы семейства и свои собственные, совершая операции, подсказанные анонимными письмами, автор которых всегда оказывался прав.
Сделав все необходимые разъяснения, мы начинаем подробно знакомиться с жизнью генерала.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Желания Туллиуса. — Задуманный побег. — Побег не удался. —
Маркиза, свалившаяся с небаВ 1797 году юный Туллиус, которому шел семнадцатый год, каждый день пугал свою нежную матушку разговорами о французской армии, о ее успехах и поражениях, и о своем страстном желании отправиться добывать военные лавры, давно уже не дававшие ему покоя.
— Неужели я создан для того, чтобы всю жизнь жить отшельником в средневековом замке среди гор, и после моей смерти никто не скажет: Туллиус приумножил славу своих предков?
— Сын мой, есть множество достойных занятий, которые не вынуждают матерей дрожать за жизнь своих сыновей, — отвечала госпожа Беренгельд.
— Науки, — вторил ей отец Люнаде, — дают не меньше возможностей заработать лавровый венок, а поражение в кабинетной баталии еще никогда никого не погубило. Подумай хорошенько, Туллиус! Ты можешь открыть новую планету, сочинить поэму, стать вторым Ньютоном, оратором, музыкантом, и твое имя, дитя мое, переживет века!..
При этих словах взор молодого человека воспламенялся, и, видя, как по щеке матери катится слеза, он бросался поцелуем осушать ее.
Тогда госпожа Беренгельд переводила беседу на другую тему и напоминала сыну, что он хотел отправиться на поиски Беренгельда-Столетнего Старца. После этого она получала несколько дней передышки, так как вся энергия молодого человека уходила в раздумья о Беренгельде-Скулдансе.
Сотни раз он перечитывал письмо, полученное его родителями за девять месяцев до его рождения. Считалось, что оно написано тем самым человеком, который оказал помощь его матери при трудных родах; начальные буквы подписи соответствовали заглавным буквам имени Беренгельд-Скулданс.
Некое событие положило конец его сомнениям. В замок прибыл интендант Верино; давая отчет о совершенных им операциях, он упомянул об анонимных письмах. Туллиус тотчас же попросил показать ему эти письма, чтобы сравнить с запиской от 28 февраля 1780 года.
Верино вытащил из своего портфеля первое попавшееся письмо и отдал его Туллиусу. Вот оно:
«Сегодня же уезжайте из Парижа: люди, пришедшие к власти, подписали приказ о вашем аресте.
Возвращайтесь послезавтра, когда минует опасность.
Продайте как можно быстрее ваши ассигнации, так как вскоре они упадут в цене.
Б. С.»Юный Туллиус вздрогнул и побледнел, узнав размашистый, с нажимом, небрежный корявый почерк, которым было написано загадочное послание. Любопытство Туллиуса еще более разгорелось, а сам он уже не сомневался в существовании таинственного лица, взявшего под свое покровительство его семью.
Однако вести из армии оказывали на ум юного Беренгельда все более сильное воздействие, и 10 марта 1797 года, не сказав никому ни слова, он решил уехать из замка вместе с Жаком Бютмелем, племянником жениха Лаградны. Неожиданное событие помешало осуществлению его плана.
Одной из забот отца Люнаде, пожалуй даже главной его заботой, было отвратить молодого человека, пользуясь выражением старого иезуита, от плотского греха. Монах преуспел в этом намерении: он постоянно поддерживал Туллиуса в состоянии умственного напряжения, перегружая его различными занятиями. Вдобавок он расписывал прекрасный пол исключительно черными красками и доказывал, что, связавшись с женщиной, человек добровольно обрекает себя на неприятности, проистекающие из их капризов и причуд, и по странному закону природы вынужден подчиняться им. Великие люди, говорил он, сохраняли свой гений и свою предприимчивость лишь потому, что не растрачивали попусту свои силы на никчемные чувственные отношения. Наконец, добрый патер, всегда питавший слабость к своему ордену, представлял дело так, что Общество Иисуса добилось своего могущества исключительно потому, что все его члены давали обет целомудрия, отчего дух их возносился к вершинам, а умы совершали великие открытия.
Госпожа Беренгельд вздыхала, видя, как сын ее лишает себя одного из наиболее доступных удовольствий, источника множества радостей, но не могла найти убедительных аргументов в его защиту. Отец Люнаде убеждал ее, что только целомудрие спасет ее сына от адского огня; когда бы мужчину ни охватила страсть к женщине, это все равно происходит слишком рано и неуместно, говаривал священник.
Графиня верила, что благодаря воздержанию сына ее ожидает райское блаженство, и поэтому поддерживала святого отца, ибо вечное счастье на небесах стоило неизмеримо больше, нежели несколько мгновений счастья на земле.
К тому же отец Люнаде утверждал, что Туллиус не лишен ничего, потому что нельзя быть лишенным того, чего не знаешь.
Графиня молчала, но, несмотря на свою великую набожность и уверенность в правоте суждений отца Люнаде, в глубине души она не могла не желать счастья сыну, а так как любая женщина разбирается в счастье гораздо лучше самого умного мужчины, то она считала, что сын ее несчастлив. Не осмеливаясь затрагивать эту чувствительную струну, она с легким сердцем многое отдала бы за то, чтобы какая-нибудь женщина из общества в возрасте от тридцати пяти до сорока лет поселилась бы в одном из окрестных замков. Женщина эта должна была быть красива, остроумна и, унаследовав философию последнего двора, не растрачивать силы на мужчин в возрасте, а отдавать предпочтение людям молодым.
Пребывая в полном неведении о чувственной стороне жизни, Туллиус, чрезвычайно сведущий во всех иных ее сторонах, ощущал то, что святой Августин называл зовом природы. Каждый раз, встречая в горах хорошенькую стройную девушку, он провожал ее пламенным взором, но не осмеливался ни заговорить с ней, ни пожать ей руку, а уж поцеловать ее ему и вовсе казалось невозможным. Как видите, в той части Франции не существовало лицеев; ибо если бы юный Беренгельд провел в лицее хотя бы один день, ручаюсь вам, выходя из класса, он бы не краснея целовал всех попавшихся ему на дороге хорошеньких девушек.
Надо сказать, что в 1781 году у интенданта Верино родилась дочь, получившая нежное имя, звучащее на итальянский лад: Марианина. В то время ей шел шестнадцатый год; она часто встречала в горах Беренгельда, но так как оба были необычайно застенчивы, то вряд ли они постигли хотя бы одну треть азбуки любви. Прогулки их всегда носили невинный характер: они собирали цветы, ловили птиц или охотились — Туллиус с ружьем, а Марианина с луком и стрелами. Испытывая сердечную тягу друг к другу, Марианина и Туллиус ограничивались пожатием рук. Однако девушка, как это и бывает, взрослела быстрее, а стало быть, скорее постигала азбуку любви; некрасивый Беренгельд рисовался ее юному и робкому воображению самым красивым юношей в мире с душой прекрасной и возвышенной.
На все вопросы нежная Марианина отвечала улыбкой; когда же она говорила с Туллиусом, улыбка становилась загадочной и преисполнялась очарования. Ради Марианины Беренгельд пускал в ход все свое красноречие, все свои познания и всю свою силу. Оба юных создания любили друг друга, но молодой человек даже не подозревал об этом; Марианина же… Мы не беремся ответить на этот вопрос.
Итак, 10 марта Беренгельд решил покинуть дорогие его сердцу горы, доброго отца Люнаде, Марианину и матушку: он собирался уйти ночью и, прежде, чем вернуться в замок, условился с Жаком о сигнале и прочих необходимых для побега вещах.
Завтрак прошел в молчании; госпожа Беренгельд со страхом наблюдала за непривычным выражением лица сына: это лицо, словно зеркало, отражало мысли, теснившиеся в голове юноши, по нему можно было читать, как по книге. Никто не покинет обожаемую мать, не бросит ее в печали без серьезных на то оснований. Госпожа Беренгельд, не будучи физиономистом, не могла угадать намерений сына; но она была слишком хорошей матерью, чтобы не видеть, что Туллиус обеспокоен и в его юном деятельном мозгу зародился какой-то замысел.
После завтрака молодой человек резко встал и, пройдя столовую, вышел на крыльцо замка; мать тихо последовала за ним.
— Что с тобой, сын мой? Ты хмуришься и становишься похожим на своего предка — Столетнего Старца!.. — И она улыбнулась, желая скрыть охватившую ее смертельную тревогу.
