— Какого еще сводного брата? Откуда он мог взяться?
Лиза подавила смешок:
— А это незаконнорожденный сын нашего отца и гувернантки нашего старшего брата. К сожалению, рано умершего.
— Не было у вас никакого старшего брата! — вскричала Аглая Васильевна. — Что вы мне голову морочите?
Почувствовав безнаказанность, Николя расхохотался:
— Да это все сплошные Лизины фантазии, тетушка! Тебе, сестра, романы писать бы, как Жорж Санд.
— Или играть на сцене, — произнес Кузминский со значением. — Вы прекрасно справились с этой ролью, Лиза. Я ни на мгновение не усомнился, что передо мной молодой человек.
— Вот и пойдешь в актерки! — угрожающе произнесла тетя. — Теперь ты — бесприданница, душа моя! Ты сама выбрала свою судьбу. И будешь в поте лица зарабатывать хлеб!
Кузминский протянул Лизе руку и сказал хозяйке дома на прощание:
— Между прочим, именно это Господь завещал всему человечеству…
* * *
Николай Перфильев сошел на перроне Финского вокзала за час до начала театральной премьеры, на которую собирался попасть во что бы то ни стало. Велев извозчику отвезти вещи в новый дом на Фонтанке, сам поехал сразу в театр. По дороге заглянул в цветочный магазин на Невском и выбрал для сестры самый роскошный букет из розовых и белых роз. Кузминскому, решил он, достаточно будет объятия. Не розы же ему вести в самом деле?!
Втягивая дурманящий аромат роз, Николя, которого все чаще называли Николаем Александровичем, рассеянно поглядывал из окна экипажа. Предстоящая встреча с Лизой волновала его, как настоящее свидание, ведь они не виделись целый год. С тех пор как она вышла за Кузминского замуж и стала служить в театре, по условиям завещания Николай не мог с ней даже видеться. А уж когда о ней заговорили, как о подающей надежды актрисе… Тетушка, в доме которой Николя оставался за неимением средств снять себе жилье, просто с ума сходила, слыша новости с подмостков. По ее мнению, Лиза стала позором всего рода.
Стиснув зубы, Николя выдержал нападки на сестру, хотя иногда чувствовал себя каторжником, вынужденным отбывать свой срок. Но он не мог позволить себе такие жесты, как отказ от наследства ради любимого, потому что, лишись он средств, родители Наташи Офросимовой и на порог бы его не пустили. А Натали, если смотреть правде в лицо, не была столь самоотверженной в любви, как его сестра. В нищету, в Тверскую губернию она за ним не отправилась бы.
Но, ясно видя все недостатки этой девушки, Николя все равно любил ее без памяти. И готов был терпеть разлуку с сестрой, утешая себя тем, что придет срок и он воссоединится с обеими горячо любимыми им женщинами.
И вот долгожданный час пробил. Закрыв глаза, Николай подумал, что все еще не может поверить обретенному счастью. Сегодня он встретится с сестрой, которая даже не подозревает о том, что их отчий дом теперь записан на ее имя и отреставрирован. А завтра утром отправится к Наташиным родителям просить ее руки.
Ему не откажут, он почти уверен. Особенно после скандала с князем Донским, который, совершенно обезумев от неутоленной страсти, пытался похитить Натали прямо с бала в ее собственном доме. Благо Николя не спускал с нее глаз и подоспел вовремя. У князя были сообщники, и Перфильеву пришлось пустить в ход кулаки, чему хорошо обучило его деревенское детство. После этого у Офросимовых его встречали, как родного, однако непрозрачно намекали, что просить Наташиных руки и сердца благоразумнее после вступления им в права наследования. Завтра у генерала и его супруги не будет причин отказать ему… Тем более, по сути, Наташа уже стала его тайной женой…
— Останови! — крикнул он извозчику и легко выскочил у ступеней театра.
Расправив букет, Николя вошел в фойе, почти уверенный, что встретит здесь массу знакомых.
Он поймал себя на том, что ему вовсе не хочется встретиться здесь с Натали. Наспех, да еще с цветами в руках, предназначенными не для нее… Сегодняшний вечер ему хотелось посвятить сестре.
И ему повезло: Офросимовых в театре не оказалось. Возможно, Натали рассудила так же, и не стала комкать долгожданную встречу близнецов. А может, ее родители решили не компрометировать себя будущим родством с какой-то артисткой. Когда-то они принимали ее в своем доме, возможно, могли бы пригласить и сейчас, но не как равную остальным гостям, а в качестве недорогого развлечения. Пусть бы она что-нибудь спела, что ли… Ах, она драматическая актриса? Даже трагическая? Ну, тогда пусть прочтет монолог Медеи…
Пока Николя воображал этот не имевший места разговор, спектакль начался. Из своей ложи он прекрасно видел лица актеров, и волновался — заметит ли его Лиза? Не собьет ли это ее? За Кузминского он был спокоен — тертый калач. Скользнет взглядом и сделает вид, что не разглядел. И Алексей повел себя именно так: вроде и посмотрел на Перфильева, но и бровью не повел.
«А может, когда они в образе, то вообще не различают наших лиц? Сцена ведь освещена, а зал погружен в темноту. И правильно. Актерам ведь необходимо сосредоточиться. Где же Лиза? Когда ее выход?» — сердце Николя билось так взволнованно, и весь он был охвачен таким нетерпением, будто ждал возлюбленную, а не сестру. И неудивительно, ведь всю их жизнь Лиза была частью его самого, причем любимой частью. И разлуку с ней он переносил так тяжело, что несколько раз болезни укладывали его в постель, хотя раньше Николя отличался отменным здоровьем.
Он подумал: «Надеюсь, ей было легче, ведь с ней рядом был Кузминский. Она так мечтала об этом! И он, как выяснилось, тоже. Бывают ведь такие счастливые совпадения!»
Ему опять увиделось светлое, чистое лицо Натали, когда она быстро идет, почти бежит ему навстречу через большую залу. И по всему чувствуется, что ей хочется броситься ему на шею, но не позволяют приличия, ведь они с Николя еще даже не обручены. Наташа настаивает, чтобы все было сделано по правилам. Она не собирается портить отношений с родителями, которые после краха князя Донского, стали к ней особенно нежны. Видимо, чувствуя свою вину… Но когда они останутся наедине, руки Натали обовьются вокруг его шеи, а губы приникнут к губам…
— Лиза!
К счастью, Николя не крикнул вслух, только прошептал, расплывшись в улыбке. Появление сестры на сцене вызвало аплодисменты, судя по всему, зрители уже успели полюбить Лизу. Она так и осталась Перфильевой, видимо, рассудил Николя, на сцене не должно быть двоих Кузминских. А ему было приятно, что сестра сохранила их родовую фамилию.
«Я верну ей наше родовое гнездо, — подумал он, невольно улыбаясь. — И кое-что еще…»
За действием пьесы он не следил совершенно — не ради этого пришел. Разглядывая сестру, Николя нашел, что она повзрослела и держала себя так, будто стала сознавать, каково влияние ее красоты на окружающих. Наверное, все актрисы это чувствуют. Но в манерах ее сохранились те же скромность и благородство, хотя держалась Лиза свободно. Николя был уверен, что в его сестре никогда не появится свойственная многим «царицам сцены» вульгарность.
