Тут же шелохнулась драпировка, приоткрылась потайная дверца, и из нее выглянул Темный властелин. Приобнял жену за плечи и обронил:
— Надо быстро уходить, пока обитатели цитадели не узнали, что Керин отбывает. Иначе набегут и завалят делами.
— Удираем? — запрокинув голову, подняла к нему лицо любимая жена.
— И очень быстро. Бери свою сумку, а я всё остальное.
Через две минуты кабинет повелителя Темной империи опустел. Исчезли и сундук с вещами, стоявший в центре, и саквояж владычицы.
А в горах и правда ночью случился внезапный сход лавины. Ничто не предвещало, и вдруг ни с того ни с сего вся эта огромная масса снега, до того спокойно лежавшая на горных вершинах, зашевелилась, как живая, и поползла вниз, наращивая скорость.
Нежить только грустно вздохнула в своих могилах. Сидеть и лежать им тут теперь долго. И ладно бы только это, они и так закопались как можно глубже, чтобы не дайте темные боги советник Нантар не обнаружил. Но ведь теперь опять сырость будет. Только всё подсохло, а снова снег. И ведь он будет таять, просачиваться сквозь землю, затапливать их лёжки. Неприятно. Досадно.
А Керин Нантар уже был там, на вершинах гор. Чутко прислушивался и принюхивался, запуская одно сканирующее заклинание за другим. Не нравилось ему то, что он ощущал. Было тут что-то знакомое. Что-то такое… божественное.
Нет, неспроста сошла лавина. Ох неспроста. Точно зима вдруг вернулась сюда, в горы, и решила пошалить. Особенно смущала Керина найденная ледяная стена, вдруг выглянувшая на дневной свет. Снег, прятавший ее, обвалился, и вот, пожалуйста. Будто огромное ледяное зеркало, сияет, отражая солнечные лучи.
Он встал напротив, расставив ноги и заложив руки за спину, и принялся изучать свое отражение. И чудилось Керину, что смотрит на него кто-то оттуда, из-за льда. С любопытством, пожалуй, доброжелательно. Но хитро, будто что-то замышляя.
Керин склонил голову, прислушиваясь к своим ощущениям. И вдруг за его спиной прямо из снега начали формироваться снежные фигуры.
— Что?! — аж подпрыгнул в негодовании мужчина и обернулся, выхватывая меч правой рукой и кастуя левой заклинание.
Померещилось, что из-за зеркала прозвучал женский смешок.
А снеговики, порождения зимы, слепились, утрамбовались, отряхнулись, пошевелили носами-морковками и развели ручками-ветками. Мол, ты уж прости, мужик, но мы всего лишь солдаты, существа подневольные.
И поперли…
— Да вы доста-а-али-и-и!!! — разнесся над горами рев озверевшего мага.
ИРИНА И ПОЛИНА
— Мам, мам, смотри, как мы умеем! — весело прыгала по комнате дочка, дразня кошечку бантиком на веревочке.
Матильда за эту неделю прижилась, словно всегда тут и обитала. Спала по очереди то с Полей, то со мной, будто желая каждой из нас подарить свое внимание. Честно мурлыкала и играла. И моментально приняла свое имя, отзываясь и на Матильду, и на Мотю, и на Пушистю. За последнее я Полину ругала. Кошке ведь нужно выучить свою кличку, зачем путать ее?
— Будем смотреть мультик?
— Не-а. Не хочу. Я с Матильдой еще поиграю.
— Не беситесь сильно, уже вечер. Соседи вряд ли счастливы, что у них над головой прыгают кони.
— Мы не кони! Мы пантер-р-р-ры! — беспощадно грассируя, протянула дочка. — Мотя! Фас!
Киса фыркнула, сгруппировалась и прыгнула.
— Так, девочки! На сегодня всё. Полина, умываться, мыть ноги, переодеваться в пижаму. А я сейчас быстро позвоню бабушке. У нее там эти ее ритуалы на огороде, надо узнать, что она в очередной раз задумала.
— Луна убывающая или нар-р-растающая? — уже из ванны прорычала дочка.
— Нет, — засмеялась я. — День летнего солнцестояния. Бабушка собирается зазывать счастье и удачу. Она вычитала, что в дни солнцестояния открываются энергетические порталы. Наверное, хочет привлечь к своим морковкам энергию космоса.
— А-а-а, нет, Матильда. Нам это не надо.
Наконец все угомонились. Я успела поговорить с мамой. Невесело пошутила, что если бы хоть какая-то магия существовала в эти дни солнцестояний, то…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ира, вот тебе не стыдно? — тут же накинулась она на меня. — А кто мне постоянно талдычил про дни, когда появился и исчез инопришеленец? А?
— Не надо, мам, — испортилось у меня настроение. — И не напоминай Полине. Она только-только начала успокаиваться.
— А ты?
— А что я? Я его люблю. И мне теперь с этим жить.
— Вот и хорошо. Буду заговаривать энергетические порталы, чтобы… Чтобы… Ну, на чудо, что ли, — как-то неуверенно произнесла она. — Ладно, пока. Созвонимся.
Мы с дочкой улеглись спать. Стих за окном шум города. Возилась в темноте кошка, ходила взад-вперед с одной кровати на другую.
Было очень жарко, и хотя окно было открыто, но казалось, ни дуновения ветерка не доносилось. Сон никак не шел, духота придавливала.
— Мам, — шепотом позвала Поля. — Ты спишь?
— Нет еще. Что ты хотела?
— Там что-то светится, — тут же уселась она в кровати.
— Где?
— Там, в зеркале.
— Огонек от модема отражается?
— Нет, мам. Оно светится. Цветочек как будто.
— Поль, ну что ты придумываешь? Кто — оно?
Со вздохом я спустила ноги с постели, встала и прошла к ней.
— Где?
— Вон. Смотри туда, в дверцу шкафа. Видишь?
— Хм…
Я прищурилась. И точно. В левом нижнем углу зеркальной дверцы неярко что-то светилось. Словно приклеили флуоресцентную наклейку рисунка папоротника с цветком в сердцевине.
— Разве сегодня день Ивана Купалы? — неуверенно спросила я.
— Я не знаю, — подобралась ко мне дочка и прижалась к боку. — Ма-а-ам, оно становится ярче. Ты видишь?
— Да…
Огненный рисунок и правда разгорался и увеличивался в размерах.
— Вау-у-у! Это же магия! — восторженно прошептала Полина. — Мам, смотри, он живой!
И она смело шагнула вперед и коснулась кончиками пальцев зеркала.
Папоротник зашевелился, заволновался и будто отозвался на ее прикосновения.
— Поля, не двигайся! — негромко велела я и принялась медленно подходить.
Кошка бросилась мне под ноги, пришлось поднять ее на руки, чтобы не затоптать в темноте кроху.
— Мам, ты не бойся. Меня дядя Кер научил, как управлять огнем. Я знаю. Он не мог сам вызвать настоящую искорку, у него резерв был совсем пустой. Но мне показывал потоки и как складывать пальцы.
— Полина… Ты не волшебница. Вот дядя Кер, да, он маг. Но из другого мира, там всё иначе.
— Мам, смотри… Видишь? — в этот момент огненный папоротник решил, что ему тесно в зазеркалье, и начал перетекать светом на ладонь к девочке.
Это было невыразимо прекрасно и так же невыразимо жутко. Я еще от оживших снеговиков не отошла, а тут огненный папоротник лезет из зеркала.
— Мам, он нас зовет. Идем!
— Поля! Стой! Замри!
— Мам, не трусь, — с шальным огнем в глазах оглянулась ко мне дочка. Или это просто свет волшебного огня так отражается? — Идем же скорее! Он нас отведет к дяде Керу! Быстрее!
Не дав мне опомниться, она вцепилась в мою ладонь свободной рукой и потянула.
— К Керу? — неуверенно шепнула я. Ради него я готова была поверить хоть в черта, хоть в ангела.
— Да, да! Держи Матильду! Папоротник шепчет, что для перехода нужны кошка и настоящая любовь. Он нас проведет. Закрой глаза и иди за мной, мам. И не отпускай Мотю! Она энергетический проводник.
И я послушалась. Вцепилась в маленькую лапку дочери, прижимая второй рукой к себе котенка, и шагнула.
В ДАЛЕКОЙ-ДАЛЕКОЙ ТΕМНОЙ ИМПЕΡИИ
Уборщик первого этажа темной цитадели прихорашивался перед зеркалом в огромном тронном зале. Поворачивался так и эдак, любуясь своей густой фиолетовой шерстью. Подмигнул своему отражению всеми тремя правыми глазами. Кокетливо подмигнул в ответ тремя левыми. Пригладил мех на животе верхними щупальцами. Нижние сжимали щетки для натирания паркета.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Уборку делать надо хорошо, а то владычица расстроится. А ее расстраивать нельзя, она тогда воспитывать начинает.
