но то, что ему открывался иной мир, не связанный с его работой и жизнью в Москве, очень помогало в его ситуации. В принципе, его бытие до этого было хоть и насыщенно событиями, но крайне однообразным. Искусство его не особо интересовало, в литературе и кино он предпочитал жанр детектива, путешествия были в основном связаны с охотой. Огромный пласт впечатлений от Закавказья перевернул сознание Даниила. Оказывается, жизнь так разнообразна!
Георгий и Даниил погрузились в «Волгу» и тронулись в путь. За руль автомобиля, некогда мечты советского человека, вальяжно сел отец товарища, — Зураб. Смирнов невольно залюбовался его благородной сединой и орлиным профилем. Почему-то он задумался о том, как бы выглядел его отец, доживи он до этого возраста. Наверное, тоже был бы седой и красивый. А может быть, наоборот: полысел бы и съежился. Какими бы ни были в старости его родители, Смирнову их остро не хватало. Это только в детстве хочется поскорее вырасти и уйти от мамы и папы, а с возрастом понимаешь, что наличие близкого человека старше и мудрее тебя, очень важно для жизни. На похоронах матери кто-то из друзей сказал ему: «ты теперь старший в роду», — и это запало Даниилу в душу. Большую часть своей жизни он принимал ответственные решения и не тяготился этим. Но время от времени у него проскальзывала мысль, что было бы здорово кому-то пожаловаться или поплакаться. Даниил обычно гнал от себя эти мысли, но сейчас он невольно позавидовал Георгию.
Ехали они теперь другой дорогой — через всю Алазанскую долину. У Даниила было ощущение, что они следуют по винному магазину. Цинанадали, Мукузани, Вазисубани — все это были дорожные знаки населенных пунктов, хотя Смирнов их знал как винные бренды.
В какой-то момент Георгий показал рукой налево.
— Видишь речку? Дуруджи называется.
— Ага, — кивнул Даниил, ожидая интересного продолжения.
— Вот это терруар «Киндзмараули». Там, где Дуруджи в Алазань впадает. Всего сто двадцать гектаров. Грубо — с одного гектара можно получить пятьсот-семьсот литров вина. Умножишь?
— Ну да, от шестидесяти до восьмидесяти пяти тысяч литров получается, — после небольшой паузы сосчитал Даниил.
— Вот. А продается полмиллиона бутылок киндзмараули в год. Загадка, да?
— Да ладно?
— Да. Кто-то с другими сортами винограда смешивает, кто-то вообще сырье из других регионов везет. Я вот во Франции учился на энолога, ну, на специалиста по вину, так там с этим строго. Одного производителя знакомого поймали с испанским сырьем, посадили без разговоров. Там вообще таможня виноделов контролирует. Ты ведь тоже в таможне работаешь, Мишико говорил.
— Да. Но мы только марки акцизные выдаем и ввоз контролируем. Кстати, есть такой анекдот, — Даниил решил шутя потроллить своих грузинских друзей. — Про грузинское вино.
— Давай, — оживился Георгий.
— Заходит русский турист в магазин. Спрашивает: «Саперави есть?». «Есть», — продавец отвечает. Достает большую бутыль, переливает в бутылку, берет наклейку со стола и клеит на нее. «Спасибо, — говорит турист. — А мукузани?». «Есть», — отвечает хозяин. Берет ту же самую бутыль, переливает в бутылку и наклеивает другую наклейку. «Хм… А хванчкара есть?» — немного озадаченно спрашивает турист. «Э, брат. Вино есть. Этикетки нету».
Георгий с Зурабом в голос расхохотались.
— Так у нас киндзмараули и продают.
Тем временем, они выехали из Алазанской долины в горы. На первом же перевале они встряли в огромную пробку из-за нескольких отар баранов, которых гнали вдоль дороги. Овцы из разных отар были помечены геометрическими фигурами на спине. Красные треугольники, зеленые квадраты и так далее. Вместе с баранами шли коровы, козлы и лошади погонщиков. По краям стада бежали огромные кавказские овчарки.
— Козлов видишь? — спросил Георгий.
— Да.
— Это не случайно, это вожаки. Бараны тупые, в каждое стадо козла добавляют, чтобы бараны за ним шли. Прям как в жизни: народ — это бараны, а правительство — козлы, — неожиданно жестко проговорил Георгий.
Даниил подумал о своем: «Интересно, кто же тот козел, что стоял над рязанскими оперативниками?»
За окном предгорный пейзаж с буковыми лесами, похожий на картинки со швейцарскими видами, сменился каким-то пустынным гималайским. Когда Смирнов сказал об этом Георгию, тот тут же подхватил идею:
— В Грузии за один день можно все четыре времени года увидеть: глубокий снег в Сванетии, осень в Бакуриани, весна в Кахетии и лето в Колхиде. Знаешь, почему так?
Не дожидаясь ответа, Георгий продолжил:
— Это все из-за гор. Первое: это Кавказский хребет. Он нас от холода с севера защищает, поэтому у нас теплее, чем даже в Азербайджане.
Даниил молчал, а Георгий увлеченно продолжал рассказ, загибая пальцы.
— Второе: горные хребты в Западной Грузии. Вся влага остается в Западной Грузии, а в Восточной Грузии осадков сравнительно мало, климат суше. Западная Грузия — это морской субтропический климат, Восточная Грузия — сухой субтропический климат. — Георгий загнул третий палец: — Третье — перепад по высоте. То, что я тебе сказал про субтропики, это долин касается. С высоты около одной тысячи метров начинается умеренно холодный климат. Выше двух тысяч метров — уже холодный климат, напоминающий альпийский. На высотах же в трех тысяч пятиста метров уже полярный климат, вечная мерзлота и ледники. Так что кроме тропической зоны и заполярной, в Грузии есть все климатические пояса.
Даниил продолжал молчать, лишь изредка кивая головой. У него возникало ощущение, что за эти несколько дней он узнал столько же нового, сколько за целый год порой не узнавал в России.
— Когда к нам русских старообрядцев сослали, их поселили в Джавахети. Это вулканическое нагорье рядом с Арменией, там реально холоднее, чем в Сибири зимой. Но они счастливы были, что климат привычный.
— Я заметил, кстати, что в Армении попрохладнее, — отозвался наконец Даниил.
— Да, там зима холоднее, лето тоже жаркое, но сухое. Сложный климат. Мало что растет, подтвердил Георгий.
— Да и тут-то, я смотрю, пустыня практически.
Они действительно ехали по очень пустынному плоскогорью. Населенных пунктов почти не было. Единственным признаком жизни за час пути было кафе «Oasis Club». Часть полуразрушенного кирпичного здания была обустроена под забегаловку с минимальным выбором еды. Тем не менее, туристов там была тьма-тьмущая. Зураб, Георгий и Даниил тоже взяли себе по чашке кофе и воспользовались туалетом на улице. От кафе до монастыря Давида Гареджи было совсем немного, за это время спутники успели просветить Даниила.
— Монастырь основал один из тринадцати сирийских отцов, монах Давид Гареджи. Это было в VI веке.
Кто такие тринадцать сирийских отцов, Смирнов не догадывался, но спросить постеснялся. Вдруг это какие-то знаменитые проповедники, а он их не знает!
— В IX веке уже саму лавру
