— Но ты за это должна расплачиваться. Принимать его условия…
— Как за все в жизни. Но ты можешь выставить тоже свои условия. Брак — это договор, если угодно. Договор двух нормальных личностей. Не зря теперь даже у нас заключают брачные контракты, как на Западе. Ты остаешься независимой, если прервешь договор. Если захочешь. Знаешь, я сама не думала, что такая вещь позволяет себя чувствовать иначе. Я помню, когда я думала развестись с первым мужем, меня пугало, а как мы разведемся чисто технически? Кому — что? Мы были небедные оба, ты сама понимаешь. От тоже танцевал, ездил. Я должна тебе сказать, того, через что я прошла, никому не пожелаю. — Складки вокруг рта Надюши стали еще глубже. — А с брачным контрактом ты не чувствуешь себя в кабале у другого, более сильного, причем, заметь, уже не партнера, а противника.
— Ты хочешь сказать, что и у тебя с Сомычем есть брачный контракт?
— Да, — сказала Надя и посмотрела на Ульяну, у которой глаза откровенно полезли на лоб.
— Он такой продвинутый? Надюша засмеялась:
— А ты думала, что если ему пятьдесят два, то он уже одной ногой не здесь? — Она покрутила головой. — Не-ет, дорогуша, он еще в силе, причем у него сибирская закваска, он будет и через двадцать лет как огурчик. Это я тебе говорю. А контракт мы заключили, потому что у него есть сын от первого брака, у меня дочь. Кое-что я сумела наплясать за свою жизнь, он кое-что тоже… настрелял. — Она засмеялась. — Случись что — мало ли в жизни поворотов? — я не хотела бы никаких тяжб.
— Ты… не уверена в нем?
— Даже в себе нельзя быть до конца уверенной, — сказала Надюша, сдвигая юбку на край стола. — Кофе или чай?
— Нет, спасибо, ничего. — Ульяна покачала головой, застегивая молнию на джинсах.
— Люди меняются неожиданно для себя. От состояния души, здоровья, окружающей среды, от возраста, от… кислотного дождя, например.
— Ну ты и язва, Надюша.
— Просто этот пример для тебя самый доходчивый. Посмотри, в кого ты превратилась после этого чертова дождя!
— Я? — Ульяна пожала плечами. — Неужели изменилась?
— Да ты ни о чем другом не думаешь, кроме как об этом да о том, как расплатиться с кредитом.
— Но я должна…
— Должна. Но чтобы не зациклиться и не спятить, тебе надо отвлечься. Посмотреть на все со стороны. Хорошо, что эта окольцованная птица досталась тебе. Это знак, ей-богу.
— Знак? Но какой?
— Не знаю какой, но знак. Ты вообще могла не подстрелить птицу с кольцом. А если и с кольцом, то не с таким старым. Насколько я поняла, на конференцию созывают тех, кто добыл именно птиц с кольцами того года, как твое?
— Да, ты права.
— Еще бы не права! Сомыч разъяснил все очень подробно и доступно. Он тоже рад за тебя. Расслабься наконец.
— Я попробую. Спасибо за примерку.
— На следующую приглашу. А теперь прощай. Приступаю к исполнению своих прямых обязанностей жены. Сегодня я собираюсь удивить Сомыча.
— Чем?
— Раковым супом. Деревенские мальчишки принесли, я им джинсы как-то подшивала. Раки отменные. Кстати, если есть желание провести вечер с семейной парой, приходи. Будет вкусно, обещаю.
— Спасибо, Надюша. Как получится.
Ульяна вышла из теплого дома Сомовых, чувствуя, как настроение меняется. Сторожевой пес Красила неизвестной породы, но явно с кровью овчарки и сенбернара огромной устрашающей тушей лежал на крыльце. Он лениво открыл один желтый глаз и тут же закрыл, не удостоив Ульяну вниманием. А вообще этот пес знал свое дело, ни за что бы не пропустил никого чужого ни в дом, ни из дома. Ульяна улыбнулась, поймав себя на том, что испытывает чувство легкой гордости. Она своя.
Она помахала рукой Красиле, заметив узенькие щелочки глаз. Ишь, прикидывается, что ничего не видит, а сам следит. Настоящий охранник. Она улыбнулась. Интересная у него морда — черного цвета, а если присмотреться, то можно уловить сходство с маской омоновца.
Ульяна закрыла за собой калитку и пошла к себе.
Вечер был по-весеннему теплый, даже слишком теплый, рановато для северных мест такое тепло. Этот поворот к лету, предощущение удовольствия от новой юбки соединились вместе, и она почувствовала, как кровь побежала быстрее, напористее. Словно что-то необыкновенное, новое ожидало впереди.
Она ощутила то, что можно назвать весенним нетерпением.
Утром Ульяна вместе с Дикой решила прогуляться в бобрятник, проверить, высоко ли поднялась вода, не разрушило ли половодье хатки.
Она любила эту старую лесную дорогу еще девочкой, по ней она ходила вместе с отцом на поля, это пять километров от Ужмы, а дальше еще два километра полем — и вот она, речка Бобришка, словно бойкий ужонок шныряет среди лесов и перелесков. Бобры — скрытные животные, но упорство Ульяны всегда вознаграждалось. Она убедилась в этом сама, затаиваясь на берегу.
Когда стемнеет, на берег выходят из воды бобры, они покидают хатки, сложенные из бревен и прутьев. Она хорошо помнит свое первое впечатление: здоровяк в темной шкуре неспешно вынес на берег могучее тело с «кожаным» хвостом и направился прямо к толстой осине. Вгрызаясь крепкими длинными зубами, он подрубил дерево, и тут же, как по команде, ему на помощь вынырнули фигурки бобров. Быстро, всей компанией, они стащили дерево в воду, чтобы укрепить жилище, поврежденное половодьем.
Сейчас в заказнике бобры хорошо расплодились, и в сезон на них разрешают охоту — по лицензиям. Но сейчас весна, никакой охоты на них, и звери, чувствуя себя в безопасности, чаще показываются людям.
Вообще-то птицы и звери умнее, чем о них думают люди. У заказника есть два поля, на которое садятся весной перелетные гуси. На одном поле три сезона подряд охота запрещена, оно оставлено для отдыха птиц, и, удивительное дело, гуси сообразили это и именно на него и садятся. Будто знают, что здесь их не тронет ни один стрелок.
Но сейчас Ульяну мало занимали бобры или гуси. Ей не давал покоя мужской голос, он звучал у нее в голове, и это был голос задетого за живое мужчины.
— …Так по каталогу, сказали вы, уважаемая, хотите продать свое ружье? Я проверил, но за такие деньги и вас будет мало в придачу к этому ружью.
— Напрасно горячитесь. Вам никаких денег не хватит меня купить, — проговорила она, как ей показалось, с ужасной иронией и швырнула трубку.
Интересно, а на самом деле какая цена на него в каталоге фирмы? — внезапно пришло ей в голову. Ульяна даже остановилась под здоровенной сосной, из тех, которые называют корабельными. Но ведь отец именно так ей говорил, что это ружье, если когда-то она и станет продавать, то…
Но они говорили до августовского кризиса. А теперь… Ульяна медленно пошла дальше со странным чувством в душе. Так что же, она больше не услышит этот голос?
