Мужчины кидались друг в друга репликами и зачастую не стеснялись вставлять в них матерные слова, да такие, что уши заворачивались в трубочку. Весь смысл перепалки сводился к тому, что Глеб предлагал сжечь меня сию минуту, а Яматов настаивал, что сжечь меня, конечно, нужно, но не прямо сейчас. Причём о том, что Дмитрий меня заберёт с собой, даже речи не было.
Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Неизвестно до чего эти два упыря договорятся. Пока мужчины ругались, я тихонечко, стараясь не привлекать к себе внимание, без резких движений, доползла до невысокого круглого столика, взяла графин с водой, посетовала, что заполнен он не до краёв и, подобравшись к камину, вылила воду на паленья. Полностью огонь мне не удалось затушить, но он заметно поутих.
— Да ты просто запал на её смазливую мордашку, вот и оттягиваешь момент. Что, не успел попользоваться? Так я тебе комнату мигом выделю, часа хватит или больше времени дать? — вернулась я к сути спора как раз в тот момент, когда Глеб не просто меня оскорбил, а в грязи вывалял.
— Да нахрен она мне не сдалась, — рявкнул Яматов. Обидно, а я на него такие надежны на спасение возлагала. Выходит, ошиблась. — Но бездумно губить в данный момент единственную реальную возможность узнать, кто стоит за нападениями и убийствами я тоже не собираюсь. Где ты её собирался сжечь, во дворе или в подвале? Ты даже не знаешь, как это правильно нужно сделать…
— В камин гад меня тащил, — уточнила я. Думала, никто из присутствующих и не услышит мой тихий писк, но нет, Яматов услышал.
— Где?! — испепеляя Глеба взглядом, взорвался Дмитрий, так что ноздри раздувались, а кадык ходил ходуном, — Серьёзно… сейчас… и в камине! С таким же успехом ты мог ей в лоб пулю пустить, эффект был бы тем же — холодный женский труп.
— Я не могу больше ждать, ты же знаешь, что произошло. Алёшке было всего шестнадцать, а его как поросёнка разделали и бросили, как падаль, гнить в яме, — стукнув кулаком по столу, зарычал Глеб. — Если я лично не распорю брюхо и не пущу кишки тому, кто убил моего брата, по сути, ещё ребёнка, сойду с ума. Если надо рискнуть жизнью какой-то там девки, то я готов.
Вздохнула. Мне жаль брата Глеба, но его жестокость по отношению ко мне смерть мальчика всё равно не оправдывает. Похоже, он не так хочет убийцу найти, как выпустить пар, оборвав мою жизнь.
— У нас одна цель, — устало произнёс Яматов, — прекратить нападения. Давай, сыграй убийцам своего брата на руку, уничтожь Марию.
Глеб закусил нижнюю губу и отвернул голову к стене.
— Я не верю, что к сожжению можно подготовить – это сказки. Тут либо выживет и обретёт дар смотреть в прошлое, либо сгорит. Ты перечитал много старых книг и бредни в них. Вот что я скажу - бессмысленно спорить. Девку я не отдам. Хочешь из-за неё разорвать наш договор о сотрудничестве? Пожалуйста. Я не против. Попробуешь отнять её силой. Вперёд. Получишь войну.
— В тебе говорит горе, оно же лишает возможности рассуждать здраво. Дам тебе скидку и притворюсь, что ничего о разрыве договора и войне между нами я не услышал, — сказал Яматов и быстрым шагом подошёл к креслу, возле которого я сидела на полу. — Но предупреждаю, — вкрадчиво произнёс мужчина и, ухватив меня за волосы, заставил встать, — не обнаружу Машу завтра живой, или на её теле появиться ещё хотя бы один синяк или ссадина, обещаю, никто не выйдет из этого дома живым, включая тебя, Глеб. Советую прислушаться к моим словам. Если так не терпится сжечь Марию, пусть так, но сделаем мы это вместе, по всем правилам и завтра.
Глеб запрокинул голову к потолку и, простояв так несколько секунд, бросил:
— Ладно, договорились.
Глава 23
Яматов, хлопнув дверью, ушёл, и бугай с подбитыми обоими глазами отвёл меня в комнату, где до встречи с Глебом я умывалась. Сказал, чтобы о побеге даже не мечтала, запер на ключ, и осталась я наедине со своими тяжёлыми мыслями и разочарованием в Дмитрии.
Гад и паршивец этот Яматов. Как складно пел, говорил, что если соглашусь с ним сотрудничать, получу защиту и шанс остаться в живых. Наш договор я не нарушала, в том, что Глеб меня похитил, вины моей нет, это произошло скорей по недосмотру Яматова.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я тоже хороша, нашла, кому довериться – чёрту рогатому.
Первым порывом было разнести комнату в щепки. Но потом подумала, что Глебу от погрома в одной из комнат его огромного дома не жарко и не холодно, скорей всего, он об этом даже не узнает, и оставила затею в покое.
Обследовав спальню, пришла к выводу, что бугай прав, отсюда сбежать практически невозможно. Если попробовать улизнуть через окно, сверну себе шею. Хоть этаж второй, но высота от земли метров пять, если не шесть. Дверь добротная, замок внушительный, да и я не домушник.
Побродила из одного угла в другой, а потом улеглась на кровать и свернулась в клубочек. Ближе к ночи меня сморило, и я заснула.
Дискомфортно и тяжело дышать из-за тяжести, которая давит на тело, вдобавок рот зажат…
Резко распахнула глаза и дёрнулась, на меня навалилась чья-то туша. Судя по очертаниям фигуры, которую я едва различила в темноте, – это мужчина.
— Тш-ш, если обещаешь не кричать, я освобожу тебе рот, — шепнул Яматов.
«Сволочь, гад паршивый, чёрт хвостатый», - пронеслись ругательства в голове, и я со всей силы, руки-то у меня свободные, ущипнула предателя за бока. Так старалась, что вся тряслась от напряжения.
— Машка, не дури, я же помочь пришёл,— зашипел Дмитрий. — Или хочешь, чтобы я ушёл, а утром вернулся, и мы с Глебом… сама знаешь что сделали?
Ещё разок в отместку впилась ногтями через ткань в кожу мужчины и ослабила хватку. Нет, ни капли этому упырю больше не верю, но выслушать-то я его могу.
— Отпусти, — сквозь мужскую ладонь процедила я, и рот тут же освободили.
— Напомни мне потом, чтобы я маникюр тебе укоротил, царапаешься как кошка, — насмешливо произнёс Яматов, но с меня не слез. Лежит, гад, мог бы хотя бы локтями упереться в матрац, чтобы мне не так страдать под его весом, но нет, давит, отродье сатаны.
— Вроде бы лишним весом не страдаешь, даже наоборот, а весишь как два слона, — пожаловалась я и пытаюсь с себя сбросить Яматова.
— Детка, это мышцы, а они тяжёлые.
— Зачем припёрся?
— Как зачем? Тебя, Машка, выручать. Чего тут непонятного?
— Да-а-а? — язвительно пропела я. — А кто меня бросил несколько часов назад, а кто говорил, что нафиг я не нужна, а?
— Да брось ты из себя обиженную строить. Вернулся же, — мужчина, наконец, перекатился и упал рядом со мной на спину. — Не могу я с Глебом пока ссориться, да и не хочу. У нас дело с ним общее, а он сейчас из-за гибели брата неадекватен. Забери я тебя силой, и развязалась бы война. А так я тебя без жертв по-тихому умыкну, в укромном месте, как договаривались, хорошенько подготовлю, и все здоровы и счастливы…
— Ага, одна только я в костре до углей догораю, — горько заметила я.
— Машка, не хандри, помни, позитивный настрой – половина успеха, — приподняв корпус, как-то по-доброму сказал Яматов, и мне всем сердцем захотелось поверить в то, что я останусь жива. — Ладно, развели тут разговоры, скоро рассвет, делаем ноги.
Охотно спрыгнула с кровати, накинула шубку, нащупав возле двери сапоги, обулась и стою, жду дальнейших указаний.
Интересно как Яматов нас из дома выведет? Тайным подземным ходом или он предварительно охрану усыпил, и мы покинем дом через главный вход?
Яматов зачем-то открыл створки окна и махнул мне рукой, мол, подходи.
— Ты зачем окно открыл? — полюбопытствовала я и, привстав на цыпочки, вглядываюсь в темноту. Даже в предрассветных сумерках видно, что до земли ого-го как далеко.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Прыгать будем, зачем же ещё, — будничным тоном сообщил Яматов, и у меня глаза полезли на лоб.
— Нет-нет-нет, не стану я прыгать, — замотала я усиленно головой.
— Ты чего, высоты что ли боишься? — нахмурившись, спросил Дима.
— Причём здесь боюсь я высоты или нет? — возмутилась я и ткнула пальцем вниз. — Там пять метров до земли лететь. Мы расшибёмся в лепёшки. По крайней мере, я - точно, — объяснила, как для полоумного и пячусь назад в глубь комнаты. Мало ли, что Яматову в голову взбредёт, он мужчина, как выяснилось, у нас с приветом.
