Недолго думая Блэй сдернул футболку.
Обнаженный во тьме, растянувшийся во всю длину на кресле до самого стола, он отдался самому себе, раскинув бедра, вверх-вниз наяривая рукой по члену. От дарящего блаженство движения, Блэй закатил глаза, закусив нижнюю губу… боже, ощущения были столько сокрушительными, охватив все его тело.
Блядь.
Куин был в его разуме, Куин был у него во рту… Куин был внутри него и они оба двигались в унисон…
Это неправильно.
Блэй замер. Просто остановился.
— Дерьмо.
Он оставил член в покое, хотя даже подобный процесс измены заставлял его зубы скрипеть.
Открыв глаза, Блэй уставился в темноту. Звук частого дыхания заставил его снова выругаться. Как и пульсирующий член, требующий освобождения… которое хозяин отказывался ему дать.
Он не собирался заходить дальше…
Откуда ни возьмись, в разум Блэя ворвалась и заполнила все пространство картина, где Куин выгибается под льющимися струями воды. Она восстала против его недавних размышлений, его верности, чувства справедливости… и тело подверглось перенапряжению — оргазм обрушился прежде, чем Блэй смог его остановить, прежде чем смог сказать ему: «Нет, это не правильно»… прежде, чем смог сказать: «Никогда. Никогда впредь».
О Боже. Сладостное, острое ощущение повторялось снова и снова, и Блэй задумался, а завершится ли оно вообще… даже если и не мог этому поспособствовать.
Эта физическая реакция не поддавалась его контролю. Как и отклик на нее.
Когда отголоски оргазма утихли, дыхание Блэя было хриплым, а овевающая обнаженную грудь прохлада, подсказала, что он вспотел… тело расслаблялось после нагрузки и возвращалась способность мышления, а опадающий член выступал сейчас в роли барометра его настроения.
Подавшись вперед, он пошарил рукой по столу, пока не нашел футболку, потом скомкал ее и прижал туда, где начинались бедра.
От остального дерьма, в котором он находился, избавиться будет не так легко.
***
На другом конце города, на восемнадцатом этаже Коммодора, в гладком из стали и кожи кресле, развернутом к стеклянной стене, из которой открывался вид на реку Гудзон, сидел Трез. С кристально чистого, сверкающего как хром неба светило солнце. Все было в десять раз ярче из-за выпавшего накануне вечером снега.
— Я знаю, что ты здесь, — сухо произнес он, делая глоток кофе из чашки.
Когда ответа не последовало, Трез развернулся в кресле. Конечно же, АйЭм приперся из своей спальни и теперь сидел на диване. На его коленях лежал iPad, по экрану которого он водил указательным пальцем. И, несомненно, читал интернет-издание «Нью-Йорк Таймс». Он читал его каждое утро.
— Ну. — Трез снова отпил глоток. — Валяй.
Единственным ответом оказались поднятые брови АйЭма. На долю секунды.
Самодовольный засранец даже не глянул в его сторону.
— Должно быть очень занимательная статья. И о чем же она? Об упрямых братьях?
Трез сделал еще несколько глотков горячего кофе.
— АйЭм. Я серьезно. Кончай.
Секунду спустя брат поднял на него взгляд темных глаз, в которых, как обычно, полностью отсутствовали какие-либо эмоции, сомнения и вся та хрень, с которой боролись простые смертные. АйЭм был чрезвычайно рассудительным… как кобра: бдительный, умный, готовый нанести удар, но не желающий тратить силу без надобности.
— Ну, — выдавил Трез сквозь зубы.
— Какой смысл говорить то, что ты и так уже знаешь.
— Удиви меня. — Трез сделал еще один глоток из чашки, и задумался, какого хрена он ему помогает. — Выкладывай.
АйЭм поджал губы, как делал всякий раз, когда тщательно подбирал слова. Затем опустил красный кавер 37на iPad, каждая из четырех секций опускалась как шаги по экрану. Отложив вещицу в сторону, скрестил ноги и наклонился вперед, уперев локти в колени. Бицепсы парня были столь мощными, что грозили разорвать рукава рубашки.
— Твоя сексуальная жизнь вышла из-под контроля. — Когда Трез закатил глаза, его брат продолжил: — Ты трахаешь по три-четыре женщины за ночь, а порой и того больше. Дело не в кормлении, поэтому не трать наше время на извинения в этом ключе. Ты поступаешься профессиональными стандартами…
— Я заведую алкоголем и проститутками. Не думаешь ли ты, что это звучит по-снобски…
АйЭм поднял iPad и помахал им перед собой:
— Может мне лучше вернуться к чтению?
— Я просто говорю…
— Ты сам попросил меня высказаться. Если имеется проблема, то для ее решения не стоит становиться в защитную стойку только потому, что тебе не понравилось услышанное. Просто не стоило заводить этот разговор.
Трез заскрипел зубами. Извечная проблема с его гребаным братцем. Он слишком, черт подери, рассудителен.
Потерпев неудачу, он зашагал через открытую дверь в гостиную. Кухня была как и все в этих апартаментах: современная, просторная и без лишних деталей. Поэтому, наливая очередную чашку кофе, Трез краем глаза мог наблюдать за своим братом.
Черт, порой он ненавидел эту квартиру. Если только не был в своей спальне за закрытой дверью, он не мог избавиться от этого чертового всевидящего ока.
— Так мне читать или разговаривать? — спокойно спросил АйЭм, как будто ему вообще было побарабану что делать.
Черт, Трез отчаянно хотел сказать парню уткнуться своим носом обратно в «Таймс», но это оказалось бы признанием поражения.
— Продолжай. — Трез вернулся в свое кресло и приготовился к очередной серии «пинков».
— Ты действуешь не профессионально.
— Ты ешь собственную еду в «У Сэла».
— Мои лингуине 38с соусом из моллюсков не требуют судебного запрета, когда я решаю, что следующей ночью захочу фра дьяболо 39.
Попал в точку. И каким-то образом это заставило Треза почувствовать себя едва ли не насильником.
— Я знаю, что ты делаешь, — монотонно продолжил, АйЭм. — И почему.
— Ты же не девственник, поэтому, понятное дело, знаешь…
— Я знаю, что они послали тебе.
Трез замер:
— Откуда.
— Когда ты не ответил на телефонный звонок, это сделал я.
Трез оттолкнулся от ковра и развернулся на кресле к реке. Вот дерьмо. Он хотел расставить все по своим местам, дать брату выразить все свое негодование, чтобы после этого они могли вернуться к нормальным отношениям — обычно они были близки, как кожа и кости, и отношения с братом были для Треза основополагающим принципом.
Он мог справиться почти со всем, кроме стычек с АйЭмом.
К сожалению, проблемы, о которых в данный момент шла речь, как раз и были тем исключением, которое подразумевалось в словах «почти со всем».
