около ее двери, читалась ревность, которая переполняла их сердца и которую не могли скрыть их принужденные улыбки. Мать ее, натура приземленная и корыстолюбивая, глядя на происходящее, неустанно и без обиняков внушала дочери, что надо устроить дело так, чтобы получить от каждого из мужчин максимальную выгоду. При этом сама она предусмотрительно воздерживалась от общения с ухажерами Сары, втихомолку наблюдая за ходом событий. Поначалу дочь сердилась на нее за эти низкие замыслы, но в конце концов по природной слабости характера, как обычно, уступила настойчивым уговорам матери и к тому моменту, когда пришла пора сделать выбор, безропотно согласилась с ее планом. И потому она не удивилась, когда мать шепнула ей во дворике позади дома:
– Поди-ка прогуляйся на гору; я хочу поговорить с этими двумя. Они оба без ума от тебя, и теперь самое время уладить дело!
Сара попыталась было робко возразить, но мать тут же оборвала ее:
– Слушай, девочка, я уже все решила! Эти двое сохнут по тебе, но достанешься ты лишь одному, и, прежде чем ты его выберешь, нужно устроить так, чтобы ты заполучила все, что есть у них обоих! И не спорь со мной, дочка! Иди прогуляйся, а когда воротишься, дело будет сделано – я знаю способ легко все провернуть!
Итак, Сара отправилась гулять по узким тропкам между золотистыми кустами дрока, покрывавшими склоны горы, а миссис Трефьюзис присоединилась к мужчинам, которые ожидали в гостиной маленького домика.
С безоглядной смелостью, которая свойственна всем матерям, думающим о благополучии своих детей (и подчас готовым применить ради этого не самые достойные средства), она сразу пошла в наступление:
– Вы оба влюблены в мою Сару.
Визитеры сконфуженно молчали, подтверждая этим справедливость ее прямолинейного утверждения, и миссис Трефьюзис продолжила:
– Ни один из вас не обладает значительным состоянием.
И опять они не решились оспорить ее слова, оставив свои возражения при себе.
– Не уверена, что кто-то из вас двоих способен содержать жену!
Хотя оба по-прежнему молчали, на сей раз их взгляды и позы выражали явное несогласие.
Миссис Трефьюзис меж тем развила свою мысль:
– Но если вы сложите вместе все, что есть у обоих, один из вас сможет жить в достатке… вместе с Сарой!
Она произнесла это, хитро сощурив глаза и испытующе глядя на собеседников; затем, удостоверившись, что ее соображение не встречено в штыки, торопливо продолжила, словно стремясь не дать мужчинам времени возразить ей:
– Вы оба нравитесь моей девочке, и, наверное, ей трудно сделать выбор. Почему бы вам не бросить жребий? Сперва соедините ваши деньги – я уверена, у каждого из вас есть кое-что за душой. Тот, кому выпадет удача, заберет выигрыш и пустит его в дело, отправившись в плавание на торговом судне, а потом, разбогатев, воротится домой и женится на Саре. Полагаю, вы не боитесь? И ни один из вас не откажется сделать это ради той, которую вы оба, если верить вашим словам, любите?
Абель первым решился нарушить молчание:
– По мне, нехорошо решать судьбу девушки посредством жребия! Ей бы такое не понравилось, да и выглядит это… непочтительно по отношению к ней…
Эрик, сознававший, что, пожелай Сара выбирать между ними сама, у него было бы меньше шансов на победу, чем у Абеля, перебил соперника:
– Что, боишься рискнуть?
– Я – ничуть! – с вызовом ответил Абель.
Миссис Трефьюзис, видя, что ее замысел начинает претворяться в жизнь, не замедлила развить успех:
– Стало быть, решено: вы соединяете свои сбережения ради будущего благополучия Сары, независимо от того, доверите ли вы выбор ей самой или положитесь на жребий?
– Да, – быстро сказал Эрик, и Абель столь же решительно выразил согласие.
Маленькие хитрые глазки миссис Трефьюзис сверкнули. Заслышав снаружи шаги Сары, она подвела черту под состоявшейся беседой:
– Что ж, вот и она. Решение за ней.
С этими словами мать девушки покинула гостиную.
Во время недолгой прогулки на гору Сара в очередной раз попыталась сделать выбор. Она уже почти что злилась на своих ухажеров, которые явились причиной ее затруднения, и, едва войдя в комнату, коротко бросила им:
– Мне нужно поговорить с вами обоими… Пойдемте на Флагшток, там нас никто не потревожит.
Она взяла шляпку, вышла из дома и направилась по извилистой дорожке, что вела к крутой скале, увенчанной высоким флагштоком; на нем в старину зажигали ложные огни в факельных корзинах грабители, подстраивая крушения приближавшихся к побережью судов. Скала эта была частью северного входа в маленькую гавань Пенкасла. По узкой дорожке идти бок о бок можно было только вдвоем, и, повинуясь какому-то молчаливому уговору, Сара шагала впереди, а двое мужчин следовали за ней, нога в ногу и плечом к плечу, – картина, наглядно отображавшая отношения, которые сложились к этому моменту в их треугольнике. Сердца соперников кипели от ревности. Достигнув вершины скалы, Сара остановилась у флагштока, а молодые люди – напротив нее. Она намеренно выбрала место, где никто не смог бы стать рядом с нею. Некоторое время все трое молчали; затем Сара засмеялась и сказала:
– Я обещала вам обоим, что дам ответ сегодня. Я все думала, думала, думала, пока не начала злиться на вас за то, что вы заставили меня так терзаться. Но даже сейчас я ничуть не ближе к решению, чем раньше.
– Позволь нам кинуть жребий, любимая! – неожиданно произнес Эрик.
Сару нисколько не возмутила его просьба; благодаря постоянным намекам матери она была внутренне готова к чему-то подобному, а собственное слабоволие побуждало ее
