— Чего ты добиваешься?!
— Даю тебе бесплатный совет, — шагнул он вперед, а я сгруппировалась, чтобы броситься куда глаза глядят. — Не плати безналом. Пользуйся наличкой. Никак себя не проявляй. Не делай лишнего, не афишируй своего местоположения. Выключи геолокацию в телефоне… И вообще, — прищурился Марсель, смотря на корзину, — зачем тебе эти цветы, малышка? Кому ты их собралась дарить?
— Никому, — сделала я движение ногой, но пятка повисла в воздухе. Прямо над дорогой. — Тебя это не касается, Марс. Ты не должен в это лезть.
— Кто этот счастливчик, которому ты выбрала такие симпатичные цветы?
— Никто.
— Кто этот человечешка, которого мне придется убить, Камилла?
— Никого не надо убивать, перестань! — паниковала я. — Не надо, пожалуйста!
— Кто он? Просто скажи мне адрес. Назови его имя. Кому… — цедил Марсель сквозь зубы, — предназначены… эти долбаные цветы?
Я подумала о том, что он может выйти на Робби. Этот подонок мог выследить мальчика. Я сама могла вывести его на семью, к которой еду. Если он нашел меня здесь, то найдет и там. Но я не могу ему сказать, куда направляюсь — кому эти цветы. Он ненормальный, он его похитит. Марс ни перед чем не остановится, чтобы сделать мне больно. И я не хочу, чтобы из-за моих ошибок пострадал кто-то посторонний.
— Он ни в чем не виноват, — сказала я в полголоса.
— Что? — напрягся Марс и сделал решительный шаг вперед. Он попытался ухватить меня за руку, но не успел. Я шагнула на асфальт, заставив поток тормозить и сигналить. Я не понимала, что творю — была парализована от ужаса предать и Дороти, и ее приемного сына. — О ком ты говоришь, Камилла?! О ком, мать твою?! Я все равно о нем узнаю! Слышишь меня?! Я все узнаю, Кэм!
Он угрожал мне, стиснув зубы. А я отходила все дальше и дальше от тротуара. Машины громко сигналили, визжали покрышками. Водители негодовали, матерились, обещали проучить меня. Но я ничего этого не замечала — только слышала его слова. О том, что он найдет того, кому я выбрала цветы. Он обо всем узнает и разрушит даже это.
Только не это. Не так, Марсель. Даже не смей. Нет. Даже не смей. Я тебе не позволю.
— ЭЙ! — выбежала девушка из магазина. Та самая, которая помогла мне выбрать корзину, а затем отправилась за терминалом, чтобы я оплатила покупку. — ДЕРЖИТЕ ЕЕ — ОНА НЕ ЗАПЛАТИЛА ЗА ТОВАР! ВОРОВКА! ДЕРЖИТЕ ВОРОВКУ!!!
Марсель ступил на дорогу и начал стремительно идти по моему следу. А я испугалась, сорвалась с места. И вместо того чтобы вернуться, заплатить — бежала сквозь лавирующий поток автотранспорта. Надеялась, что убегу. Что оторвусь от неизбежности. Была в отчаянии. Хотела лишь удрать от палача, не дать ему схватить меня, вернуть, заточить в этой клетке возмездия.
И тут меня подрезала машина полицейских.
— Стоять! — выскочил коп и схватил меня за руку. — Стать на колени, руки за голову! Вы обвиняетесь в краже! Вы арестованы согласно законам штата Канзас!
На моих запястьях щелкнули браслеты. Корзина с цветами упала на дорогу.
Все пошло наперекосяк. И пускай Марсель не дотянулся до меня в этот раз — были проблемы посерьезнее.
— Куда вы меня тащите?! Это ошибка! Я не собиралась воровать цветы! Это просто ошибка!
— Расскажешь на допросе.
15
Камилла
Меня упаковали и доставили в участок.
Как преступницу, как жалкую воровку цветов. Это было унизительно. Я должна была ехать в Шервуд, а вместо этого попала на нары. Оказалась в неприятно пахнущем обезьяннике, через стенку с каким-то пьяным рецидивистом.
Это было ужасно — просто катастрофа. Пыталась не привлечь к себе внимания, но вместо этого попала в полицию. Теперь у меня отняли документы, забрали деньги и вообще все, что было в карманах. Конфисковали сумочку и телефон вместе с нею.
Я впервые в жизни находилась в изоляторе. Пока что это просто клетка. Пугающая металлом и безысходностью. Но впереди меня ждал допрос, мне будут задавать вопросы, будут выяснять мою личность. Уверена, они уже это сделали. Там ведь был мой паспорт…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Весь мой план трещал по швам. Я не знала, на что надеяться теперь. Домой возвращаться не хочу — я обязана доехать до пункта назначения. Так что буду молиться. Может, меня пронесет. Выпишут мне просто штраф и отпустят. Возможно, я построю немного глазки, сделаю губы уточкой, слезливо попрошу у офицера прощения. Глядишь и отпустят без лишней волокиты.
Только бы они не прознали, что я жена шерифа. В любой другой ситуации я бы сразу надавила на статус, на фамилию. Но сейчас мне нельзя афишировать данную деталь. Пускай просто думают, что я обычная дурочка. Даже клептоманка, попавшая в Канзас проездом. Мне эта легенда только на руку. Главное, чтобы меня не раскрыли — чтобы никто во мне не узнал супругу техасского копа.
— Эй, да я тебя знаю, — послышалось за спиной.
И у меня от таких слов похолодело в жилах. Только этого мне не хватало.
Я повернулась к соседней камере и увидела мужчину. Неопрятного, слегка бомжеватой внешности. Волосы торчат, заросшее лицо неопределенного возраста. Но эти горящие любопытством глаза — они смотрели прямо на меня. Такое чувство, что он меня знает. А я его — нет. Кто этот тип?
— Меня?
— Ага, тебя.
— Но разве мы… — трясла я головой, — разве мы с вами знакомы?
— Нет, — ответил мужик с таким же жутким взглядом.
И от этой атмосферы мне стало неуютно. Вообще неуютно. Я пятилась к решетке. Слава богу, что он сидел в другой камере — нас разделяли толстые прутья.
— Простите, вы ошиблись. Я вас не знаю. И вообще я… из другого штата. Вы меня, вероятно, с кем-то спутали. Извините, — сглотнула я от напряжения и отвернулась.
Но мужик не прекращал меня тревожить.
— Ты мне кое-кого напоминаешь, красотка. Я тебя знаю. Точно знаю. — Он говорил, а я делала вид, что не слушаю. Заткнула уши пальцами, закрыла глаза. Пыталась игнорировать то, что он говорит. Но слова все равно проникали в сознание. — Я сидел в одной камере с одним уродом… Который обклеил все стены твоей сраной рожей.
Я открыла глаза. У меня в памяти возник эпизод — когда Марсель говорит, будто бредил мной в тюрьме. И якобы даже рисовал мои портреты. Тогда мне показалось это просто красивым приемом, выдумкой. Но теперь я встретила незнакомца — и он говорит мне именно то, что я слышала от Марса.
— Что вы сказали? — смотрела я на мужика и ждала его новых слов. — Вы видели мои портреты?
— Ха-ха-ха… — Он смеялся иронично, с долей ненависти ко мне и всей этой истории. — Тот ублюдок был одержим тобой. Он наделал сотни ксерокопий твоей фотографии из газеты. И эти картинки — они были повсюду. Повсюду…
— Вы уверены, что это была я?
— Это была ты, ублюдина. Твою физиономию запомню на всю жизнь. Как тебя развидеть теперь — если ты красовалась на каждом сантиметре моей камеры в течение трех лет, пока сидел за кражу.
— А человек, который все это делал — растиражировал "мои" фотографии… Кто он? Как его звали?
— Как его звали? — повторил тот тип с ехидным прищуром. — Его звали и зовут Сатаной. Этого ушлепка многие пытались урыть, но он тот еще кремень. Ненавижу! — стиснул он зубы. — Он так обожал тебя, что даже рисовал твою морду на стенах, на штукатурке — он бредил и сходил с ума от этой ахинеи. Покрепче наркоты, я базарю… Он все повторял и повторял, — копался в воспоминаниях мужик, — как сильно хочет тебя трахнуть. Как хочет вернуть тебя обратно. Рассказывал красочно, как он это сделает, когда вернется. Я ненавидел все это дерьмо. И его, и тебя — и всю вашу уебанскую семейку голубков! — мудак плевался злобой, так и мечтал до меня дотянуться, чтобы задушить.
— Почему вас это так бесило? Вы завидовали ему? Эта была зависть?
— Это было отвращение, придурошная! Блядь, однажды я не выдержал и сказал ему, что мне насрать на все это! Я взял и сорвал со стены один их этих мразотных портретиков…
К камерам приблизился дежурный:
