Посреди перевязочной на столе сидит раненый, его держит под мышки, как ребенка, санитар Иван Иванович Игумнов. Вся голова в уродливой повязке, виден только один глаз, бинты грязные, промокли слюной и кровью, что течет из отверстия, где раньше был рот. Из-под бинтов по щеке стекает яркая алая кровь, почти струйкой, и капает частыми каплями на пол. Вокруг столпились сестры и врачи.
- Клади его, чего держишь!
- Не может лежать, захлебывается:
"Что я буду делать? Как подступиться?"
- Срезай повязки!
Тамара разрезает ножницами слипшиеся бинты, а я думаю, что делать. Дваспособа: зажать кровоточащий сосуд в ране или перевязать магистральную артерию вне раны, через особый разрез. Первый лучше, но - говорят авторитеты- трудно выполним. Второй - как на рисунке.
Повязка спала: Ужасно! На месте правой щеки сплошная грязная рана - от глаза до шеи. Видны кости - верхняя челюсть, отломок нижней, глубина раны заполнена кровавыми сгустками, из которых пробивается струйка артериальной крови. Правый глаз не закрывается, нижнее веко опущено, не имеет костной опоры. Левый глаз заплыл отеком. Страшен, непереносим взгляд этого правого не закрывающегося глаза. Отчаяние, и мольба, и безнадежность уже. Стараюсь не смотреть в него. Что-то бормочу.
- Сейчас, дорогой, сейчас...
Где там найти артерию в ране, в этой каше из сгустков, костей, мышц. Нет, только на протяжении: на шее, наружную сонную артерию. Скорее! Сняли повязку и потекло сильнее. Надо положить, иначе я не справлюсь.
Положили на левый бок, голову еще повернули влево, так, чтобы кровь стекала, не заливалась в дыхательные пути.
- Йод! Перчатки! Новокаин! Бельё! Будет больно, ты, парень, потерпи. Сейчас всё сделаем.
Верхнее веко страшного глаза благодарно замигало, Обложился стерильной простыней, чтобы соблюсти минимальную чистоту. Темно, лампа светит тускло, дым. "За что мне такое наказание? Лучше бы воевать."
- Светите лучше! Добудьте ещё лампу! Скорее, черти, течёт...
Боюсь, что в любой момент может хлынуть, и тут же наступит конец.
Нащупал пульс на шее - на участке шеи, оставшемся от раны. Новокаин, разрез. Зажимы. Нужно, чтобы сухо, анатомично: не спешить: только не спешить. Как темно! Вот фасция: кивательная мышца: отодвинуть кнаружи: или вовнутрь? Так, кажется, на рисунке было? Да, вот сосудистый пучок. Ура! Тут рядом бьется артерия. Рассечь оболочки. Вот они лежат - артерия, вена, еще нерв позади должен быть.
Я уже почти успокоился, руки не дрожат больше. Подвёл лигатуру под наружную сонную артерию. Теперь можно переждать, посмотрим, что будет. Наложил мягкий зажим.
Тамара, убирай осторожно сгустки из раны.
Это тоже не просто, но убрали, промыли кипяченой водой. Обнажилась страшная зияющая рана. Дефект нижней челюсти, остатки зубов, пораненный язык, щеки нет совсем, верхняя челюсть разбита. Все это покрыто грязным налетом - инфекция. Но кровотечения нет. Перевязал артерию.
- Операция окончена. Не бойся, солдат, кровь больше не потечет.
Взгляд страшного глаза потеплел. Да, о глазе этом нужно подумать - наложить наводящий шов на угол раны, чтобы он закрывался, иначе высохнет роговица, потемнеет. Теперь напоить и накормить его.
Ввели через рану резиновый зонд в пищевод и через воронку налили гречневого супа с маслом, потом - почти литр чаю сладкого. Накормили парня - по завязку! На завтра отложили шинирование - очень уж темно с лампами.
В одиннадцать часов вечера пришла вторая бригада, и мы продолжали работать вместе до двух ночи. Очень устали, но пришлось тащиться "домой", потому что в госпитале негде было приткнуться, во всех отапливаемых местах лежали раненые.
Так кончился наш первый день работы в Калуге. Мужик с ампутированной ногой был жив пока. Но очень слабая надежда.
11. 1942 г. Прогресс. Глухой гипс.
27 января мы сменили ночную бригаду в семь утра. Завтрака, конечно, ещё не было. Но Чеплюк энергично действовал и обещал накормить раненых к девяти. За ночь привезли еще сорок человек лежачих. Тихомиров сумел отопить ещё два класса второго этажа, и их туда сгрузили.
В десять утра в перевязочную явился Хаминов. Мне даже смотреть на него противно, не то чтобы говорить. Вид виноватый, обещал всё сделать.
Снова работали до двух часов ночи. Нет, не работали, а барахтались, пытались что-то организовать, пересортировать, но новые машины с замерзшими стонущими ранеными всё сметали:
Примитивно шинировал своего "челюстника". Снова накормили. Научил сестру Шуру Маташкову вводить зонд через рану.
Вечером пришёл обоз со всем имуществом. Аптеку ещё утром Хаминов привёз на машине: "Я из-за неё задержался." Вот подлец, пытался оправдываться!
За два дня удалось всех раненых поднять с пола - достали кровати, набили соломой матрацы, выдали подушки, одеяла, простыни. Однако раздеть не смогли - холодно. Очень жаль, потому что сразу завшивели постели. Теперь придется всё прожаривать, когда разденем.
Активизировались работы по отоплению. Все-таки начальник умеет руководить. Дал зарок не пить.
Кормим уже три раза в день, хотя блюдо одно. Со снабжением плохо - все тылы отстали. Начали восстанавливать кухню.
1 февраля включили отопление. Батареи чуть тёпленькие, но всё же "домны" погасли, дым исчез.
В сводках - сведения о взятых населённых пунктах. Раненые говорят: каждый дом приходится брать с боем.
Аркадий Алексеевич Бочаров пришел первый раз только 30-го.
- Нужно думать о гипсах. Лечить нужно, а не только возить.
Всё верно, но до гипсов ли, если у нас ещё есть раненые, ни разу не перевязанные с момента, как мы их приняли?
Идёт интенсивный ремонт операционной и перевязочной на втором этаже. Красят масляной краской и остекляют все рамы. Там будут серьезные операции на мозге. Для этого нам придали специалистов: невропатолога, глазника, ларинголога. И рентген. Я немножко завидую Залкинду.
4 февраля произошло "великое переселение народов" - полная пересортировка раненых по отделениям. "Наших" (с ранеными конечностями) снесли вниз, "грудь, живот и голова" - на второй и третий этажи. Не знаю, где будет легче: "Черепники" лежат без сознания или буйствуют - припадки, судороги, ругань. Впрочем, все ругаются, наши тоже. Удивляюсь, ещё мало ругаются.
5 февраля. 3алкинд торжественно пригласил меня на открытие своей операционной и перевязочной. За старшую - Лида Денисенко.
6 февраля железнодорожники наладили прямое сообщение и в очередную летучку взяли лежачих раненых. Это очень хорошо, у нас ведь совсем забито - свыше семисот человек лежачих раненых!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
