При мысли о том, что Арабелла будет с другим мужчиной, Люсьен стиснул зубы, однако так должно быть. Сам он принес только горе двум женщинам, которые от него зависели. Он не мог допустить, чтобы такое повторилось еще раз.
Как же ему добиться того, чтобы Арабелла позволила ему остаться в Роузмонте? Она ни за что не поверит, что он хочет помочь ей только для того, чтобы искупить свои прошлые грехи. Как ее в этом убедить? Он потер рукой влажное стекло и расчистил маленький кружочек. На улице мерцала холодная ночь.
Неожиданная мысль пришла Люсьену в голову, и он улыбнулся. Вдруг она подумает, что он остался не из доброты душевной, а из-за чего-то другого? Она уже думала о нем самое худшее. Возможно, ему удастся обернуть это в свою пользу.
Последняя капля воды проделала свой путь по стеклу и замерла в лужице на подоконнике. Есть много способов смягчить застывшее сердце. Ему надо было всего лишь постепенно растопить лед ее сопротивления. В конце концов она согласится на его помощь только ради того, чтобы избавиться от его присутствия.
Дверь террасы распахнулась, Люсьен обернулся и увидел, что в комнату въезжает Роберт. Его волосы и плащ блестели от воды, глаза были устремлены вперед. Роберт проехал мимо Люсьена, даже не заметив его.
Люсьен наблюдал, как Роберт подъезжает к столу и берет огромный том в кожаном переплете. Он с видимым волнением быстро перелистывал страницы.
– Что-то ищете, молодой человек?
Роберт резко поднял голову, глаза его были широко раскрыты.
– Черт бы вас побрал, Уэксфорд! Вы меня до смерти испугали.
Люсьен прошел к камину:
– Немного сыро для прогулки, не правда ли?
– Мне больше нечего делать.
– Правда? Больше нет несчастных гостей, которых можно уничтожить на шахматной доске?
Уголки рта Роберта приподнялись в вынужденной улыбке.
– Это был великолепный ход, правда? Меня научил викарий, отец Хейтон. Он приходит каждое воскресенье.
Люсьен подумал, был ли викарий единственным обществом Роберта, помимо сестры и тетушек.
– Удивительно, что сестра позволяет вам гулять в такой холод.
– Мне это нравится, – возразил Роберт, стряхивая с плаща блестящие капли. – Ветер прочищает мозги.
– Скорее он заморозит вас до смерти.
– Смерть не самое страшное, что может произойти с человеком.
Его тихий голос привел Люсьена в замешательство. Глаза юноши горели, лицо застыло.
– Не думайте, что вы обязаны докладывать сестре о каждом моем шаге. Иначе она начнет беспокоиться и до смерти надоест мне своими заботами.
– Противный мальчишка! Неужели я похож на сплетника?
Невольная улыбка смягчила лицо Роберта.
– Нет. Но вы можете проговориться по неосторожности.
Люсьен рассмеялся:
– Правда. – Он подошел к боковому столику налить коньяка. Посмотрел на бледное лицо юноши и добавил еще немного.
Роберт взял стакан со слабой улыбкой.
– Арабелле не нравится, когда я пью. – Он сделал небольшой глоток и поморщился.
Люсьен щедро плеснул в свой стакан и сел напротив Роберта, вытянул ноги к огню.
– Сестра заботится о тебе.
– Она готова завернуть меня в вату.
– Могло быть хуже. Она могла просто предоставить тебя самому себе. – Люсьен бросил взгляд на худое лицо Роберта. – Мне кажется, если бы тебя не заставляли, ты бы совсем не ел.
Роберт помрачнел.
– Я беспокоюсь за Арабеллу. Тете Джейн и тете Эмме известно едва ли о половине того, что она делает, а я знаю про всю ее работу. – Он посмотрел на свои ноги с горькой улыбкой на губах. – Но я не в состоянии помочь.
– Не казни себя за то, чего не можешь изменить.
– Вам этого не понять, Уэксфорд. Вы всего лишь случайный гость. Вы не связаны с этим домом, как я.
Люсьен приподнял брови.
– Роузмонт твой дом.
– Я здесь нужен так же, как хромая лошадь. – Его плечи ссутулились. – Может быть, еще меньше. – Роберт поставил стакан рядом с собой и покосился на Люсьена. – Если уж мы устроили вечер откровений, то что вас удерживает в Роузмонте?
– Коньяк. Он великолепен.
– Ерунда. Должно быть что-то еще.
– Лондон надоел. Я впервые за много месяцев приятно провожу время.
– А как насчет моей сестры? – Роберт посмотрел прямо в глаза Люсьену. – Я был совсем маленький, когда вы приезжали к нам, но очень хорошо все помню.
Люсьен отпил из своего стакана. Такого разговора ему не хотелось. Но если ему суждено вернуться в жизнь Арабеллы, то, может быть, имеет смысл начать именно с этого, с человека, которого она любит и о котором заботится.
– Мне следовало бы догадаться, что ты помнишь то время.
– Вы знаете, что я запомнил лучше всего? – В голосе Роберта слышалась тоска. – То, как вы смотрели на нее. Хотел бы я когда-нибудь так смотреть на женщину... – Он замолчал и смущенно глянул на Люсьена.
– Мне не следовало уезжать. Я до сих пор об этом жалею.
Роберт долго рассматривал его, потом опустил взгляд на книгу в кожаном переплете, которая лежала у него на коленях, провел рукой по обложке.
– Мы все ошибаемся.
Люсьен подумал, не имеет ли он в виду свою юность, загубленную в кровавой бойне. Неожиданно для себя он сказал:
– Я обычно предпочитаю книги, которые по весу легче меня.
Роберт смущенно улыбнулся:
– Вообще-то я предпочитаю читать «Пост», но на днях нашел этот том. Это история нашей семьи. – Он пожал плечами. – Если он был хорош для капитана, то хорош и для меня.
– Для капитана?
Роберт показал на висящий над камином портрет:
– Видите? Он держит именно эту книгу.
Картина была исключительно хороша, выражение лица капитана казалось необычайно живым, синие глаза словно следили за каждым, в каком бы углу комнаты человек ни находился. Люсьен задумчиво рассматривал ее.
– Похоже, книга одна и та же.
– Конечно. Я в этом уверен. – Роберт пристально смотрел на книгу, в глазах его мерцал странный огонек. Осторожно, чтобы не повредить древние страницы, он открыл ее.
Люсьен не мог отделаться от мысли, что в интересе юноши было нечто большее, чем просто фамильная гордость. Он поднялся и заглянул Роберту через плечо.
Роберт захлопнул книгу и прижал ее к себе.
Люсьен приобнял его за плечи.
– Ты, конечно, увлечен историей своей семьи. Роберт кивнул. В лице его появилось упрямое выражение.
– Может быть, дать тебе перо и бумагу, чтобы ты начал чертить схемы? Я понимаю, что это очень важно.
– В этом нет необходимости.
– А может быть, – сказал Люсьен, оживляясь, – ты сумеешь убедить тетушек отодвинуть стену, чтобы разместить результаты твоих исследований.
– Вы слишком великодушны, – с сарказмом проговорил Роберт.
