Рассказывали, что один испанец как-то выстрелил в эту птицу, но не убил ее, а сам чуть не поплатился жизнью: шляпа у него оказалась пробитой в нескольких местах. Был один несчастный, который не верил, что есть такая птица, но однажды ночью она явилась ему, и с тех пор он калека.
Во время одной из таких бесед я заявил, что пусть только эта птица появится — я уложу ее из винтовки наповал. Крестьяне предупредили, что тот, кто так говорит, обязательно встретится с птицей и последствия будут самые печальные.
На следующий день все только и говорили о моей выходке, а некоторые даже отказывались выходить со мной па улицу. Че, когда мы остались наедине, спросил, что я думаю о птице и зачем я пообещал ее пристрелить. Я ему объяснил, что не верю в эту чертовщину.
Несколько дней спустя мы опять вернулись к этой теме, и я воспользовался случаем, чтобы разъяснить гуахиро, что, хотя сам и не верю в птицу, тем не менее уважаю мнение тех, кто верит».
Гуахиро ненавидели Батисту и его карателей, грабивших их жалкие хижины — боио, насиловавших их дочерей, жестоко расправлявшихся с их семьями. И в то же самое время многие гуахиро считали коммунизм чуть ли не сатанинским наваждением. Это им внушали в церковных проповедях и по радио.
Весьма красноречивый эпизод рассказывает крестьянка Инирия Гутьеррес, первая женщина в партизанском отряде Че, вступившая в него в 18-летнем возрасте: «Однажды Че спросил меня о моих религиозных взглядах. Это заставило меня задать ему вопрос, верит ли он сам в бога. «Нет, — ответил он мне, — я не верю, потому что я коммунист». Я онемела. Я была тогда еще очень молодой, не имела политической подготовки, а о коммунистах слыхала только ужасные вещи. Я вскочила с гамака и закричала: «Нет! Вы не можете быть коммунистом, ведь вы такой добрый человек!» Че долго смеялся, а потом стал объяснять мне все то, чего я не понимала».
Антикоммунизмом были заражены не только темные гуахиро, но и некоторые повстанцы. Марсиаль Ороско вспоминает: «Однажды кто-то из бойцов сказал, что война будет продолжаться и после свержения Батисты. Тоща настанет черед воевать против коммунистов. Че тронул меня ногой, чтобы обратить внимание на эти слова, и сказал тому бойцу: «Знаешь, с коммунистами очень трудно расправиться». — «Почему?» — спросил тот. «Потому, — ответил Че, — что они находятся повсюду, и ты не знаешь, кто они и где они. Их невозможно схватить. Иногда ты говоришь с человеком, а он коммунист, но ты этого не знаешь».
Беседуя с крестьянами и бойцами, Че настойчиво рассеивал отравлявший их сознание антикоммунистический дурман. Весьма показателен в этом отношении его фельетон за подписью «Снайпер», опубликованный в первом номере органа повстанцев «Эль Кубано либре» («Свободный кубинец»). Этот фельетон, вышедший в январе 1958 года, — первая статья Че, которая увидела свет на Кубе. Ниже он приводится полностью:
«К вершинам нашей Сьерра-Маэстры события из дальних стран доходят через радио и газеты, весьма откровенно сообщающие о том, что происходит там, ибо они не могут рассказать о преступлениях, совершаемых ежедневно здесь.
Итак, мы читаем и слышим о волнениях и убийствах, происходящих на Кипре, в Алжире, Индии и Малайзии. Все эти события имеют общие черты:
а) Власти «нанесли многочисленные потери повстанцам».
б) Пленных нет.
в) Правительство не намерено менять свою политику.
г) Все революционеры, независимо от страны пли региона, в котором они действуют, получают тайную «помощь» от коммунистов.
Как весь мир похож на Кубу! Всюду происходит одно и то же. Группу патриотов, вооруженных или нет, восставших или нет, убивают, каратели еще раз одерживают «победу после длительной перестрелки». Всех свидетелей убивают, поэтому нет пленных.
Правительственные силы никогда не терпят потерь, что иногда соответствует действительности, ибо не очень опасно беззащитных людей убивать. Но часто это сплошная ложь. Сьерра-Маэстра — неопровержимое доказательство тому. И наконец, старое обычное обвинение в «коммунизме».
Коммунистами являются все те, кто берется за оружие, ибо они устали от нищеты, в какой бы это стране ни происходило… Демократами называют себя все те, кто убивает простых людей: мужчин, женщин, детей. Как весь мир похож на Кубу!
Но всюду, как и на Кубе, народу принадлежит последнее слово против злой силы и несправедливости, и народ одержит победу».
В батистовских газетах, официальных сообщениях Че всегда именовался не иначе как «аргентинский коммунистический главарь бандитской шайки, оперирующей на Сьерра-Маэстре». Официальная пропаганда Батисты «разоблачала» повстанцев как коммунистов и «агентов
Москвы» и утверждала, что, преследуя их, войска Батисты спасают Кубу и Латинскую Америку от коммунизма. Тиран знал «слабинку» своего американского хозяина: преследование коммунизма всегда приносило огромные дивиденды латиноамериканским «гориллам» в виде подачек с барского стола Вашингтона.
Но антикоммунизм дорого обходится тем, кто его исповедует; они сами гибнут от этой отравы.
Степень доверия крестьян Сьерра-Маэстры к повстанцам зависела от поведения повстанцев по отношению к жителям гор. А для того чтобы оно было образцовым, повстанцы должны были навести порядок в своих собственных рядах, освободиться от анархиствующих, деклассированных элементов, которые всегда примыкают к такого рода движениям, в особенности на их начальной стадии.
Дисциплина среди повстанцев в первые месяцы войны существенно хромала. Об этом Че рассказывает в главе своих воспоминаний «Чрезвычайное происшествие».
Че находился в отряде, которым командовал Лало Сардиньяс, преданный и смелый товарищ, бойцы его уважали и любили. В отряде была создана комиссия по соблюдению дисциплины, наделенная полномочиями военного трибунала. Однажды группа бойцов, пытаясь разыграть членов комиссии, вызвала их якобы по срочному делу в отдаленную от стоянки отряда местность. Шутников арестовали, их стал допрашивать Лало. Распалившись, он ударил одного из них пистолетом. Пистолет неожиданно выстрелил, и боец упал мертвым. По указанию Фиделя Лало был арестован.
Начались расследование дела и допрос очевидцев. Мнения разделились. Одни считали, что убийство совершено преднамеренно, другие — случайно. Однако как бы то пи было, но самовольная расправа командира с бойцами абсолютно недопустима.
В отряд приехал Фидель. Допрос свидетелей продолжался до поздней ночи. Многие требовали смертного приговора Лало. Че выступил перед бойцами против этого требования, но его пылкая речь не смогла переубедить противников Сардиньяса.
Уже наступила ночь, а бурная дискуссия среди бойцов все еще продолжалась. Наконец слово взял Фидель. Он говорил горячо и долго, разъясняя бойцам, почему Лало Сардиньясу следует сохранить жизнь. Фидель говорил о слабой дисциплине повстанцев, об ошибках, совершаемых ежедневно, разбирал их причины, а в заключение подчеркнул, что проступок Лало заслуживает сурового наказания, однако он был совершен в защиту дисциплины и об этом не следует забывать. Сильный голос Фиделя, его темпераментная речь, могучая фигура, озаряемая факелами, — все это необычайно сильно подействовало на бойцов, и многие из тех, кто требовал расстрелять Лало, постепенно начали поддерживать Фиделя.
Когда вопрос поставили на голосование, то из 146 бойцов отряда 76 голосовали за понижение Лало в звании, а остальные 70 за расстрел.
Лало Сардиньяс был понижен в должности, па его место командиром отряда Фидель назначил Камило Сьенфуэгоса.
Повстанцам приходилось бороться не только за дисциплину в своих рядах, но и с бандами мародеров, которые, прикрываясь именем революции, грабили крестьян, действуя на руку режиму Батисты.
Ликвидировать одну из таких банд было поручено отряду Камило Сьенфуэгоса. О том, как этот приказ был осуществлен, Че рассказывает в эпизоде, озаглавленном «Борьба с бандитизмом».
Навести единый и твердый революционный порядок в горах Сьерра-Маэстры было не так легко. Слишком низкий уровень политического сознания населения требовал длительной, и кропотливой воспитательной работы. И, кроме того, кругом были батистовцы. Повстанцы все время жили под угрозой вражеского вторжения в горы Сьерра-Маэстры.
В одном из горных районов — Каракасе, действовала банда, разорявшая и опустошавшая крестьянские хозяйства. Главарем ее был некий китаец Чанг[20]. Бандиты, прикрываясь революционными фразами, грабили, убивали, насильничали. Имя Чанга наводило ужас на всю округу.
Повстанцам удалось ликвидировать банду Чанга. Бандитов судил революционный трибунал. Чанг был приговорен к расстрелу, другие — к разного рода наказаниям. Трое юношей из банды Чанга впоследствии вступили в ряды повстанцев и стали хорошими и честными бойцами.
