Только теперь я начал разумно размышлять: что произошло с Четтаном? С остальными товарищами? С лагерем? Как я пойду обратно? Мост через большую трещину был разбит, а сама трещина стала на несколько метров шире. С большим трудом я перебрался на внутреннюю часть ледниковой мульды, побежал назад по нижнему краю трещины и достиг края лавины. Сделав несколько шагов вниз, я уже увидел две темные фигуры на несколько сотен шагов ниже меня. Ули Виланд с одним из носильщиков так быстро, как только было возможно, спешил вверх по краю лавины, чтобы высмотреть меня. Они едва смели надеяться на то, что им вообще удастся найти меня живым или мертвым. Четтан был захвачен и увлечен ледяной лавиной, остальные находились только на краю зоны, шедшей впереди снежной лавины, и смогли быстро освободиться. По рас-I сказу Виланда, Четтан был быстро найден и откопан. На нем не было обнаружено тяжелых внешних повреждений, но, несмотря на искусственное дыхание, производившееся больше часа, его так и не удалось вернуть к жизни. По желанию его товарищей-шерпов он был похоронен там на леднике. Четтан был одним из лучших «тигров», спокойным, надежным и отважным человеком — вечная ему память!
То, что остальные пять сагибов и двенадцать носильщиков, находившиеся во время катастрофы или еще в лагере 2, или на пути к сбросу, не были захвачены обвалом, является лишь счастливой случайностью. И все это разыгралось лишь на одной, имеющей высоту всего 200 м, крутой ступени более чем двухкилометровой стены!
После этого первоначальный план подъема отпал и начались попытки штурма по северо-западному отрогу, на который можно было подняться по западному рукаву ледника Канченджанги. Он вел на большую террасу под пиком Кангбачен (7858 м), самой западной вершиной массива. Можно было предполагать, что даже издали казавшийся трудным гребень удастся обойти по южному склону северо-западного отрога и, таким образом, достичь террасы под пиком Кангбачен. Однако эти надежды оказались ложными: на ту сторону терраса обрывалась непроходимой крутой стеной к верховьям ледника Рамтханг.
Северо-западный отрог был все же исследован. Он представлял собой единственный возможный путь к вершине с этой стороны горы, который еще не был опробован. К тому же он был более-менее безопасным в отношении лавин, что казалось особенно важным после печального опыта попытки подъема по северо-северо-западному склону. Сначала Гёрлин, Смит и Виланд проложили путь по кулуару, ведущему к глубокой седловине северо-западного отрога. Затем две связки (Диренфурт — Смит и Виланд — Шнейдер) предприняли «генеральную разведку» отрога, причем Виланд и Шнейдер прошли до первой большой скальной башни (6400 м). Эта попытка показала практическую невозможность пути по северо-западному отрогу. На нем нужно было преодолеть очень трудные крутые и оледенелые скалы; на спуске почти все время приходилось идти в связке. Отрог расположен на наветренной стороне горы и полностью открыт ветрам. Кроме того, он состоит в основном из очень сыпучих скал, ледяные карнизы свисают с гребня. Поэтому его нельзя было подготовить для подъема носильщиков в такой степени, в какой это можно сделать на гребне, покрытом большей частью снегом и льдом. По нему вряд ли смогла бы пройти даже группа, состоящая из одних альпинистов, не говоря уже о носильщиках. Кроме того, возникала опасность оказаться совершенно отрезанными в случае ухудшения погоды. К 20 мая все мы снова собрались в главном лагере с тем чтобы направиться к вершинам северной части группы Канченджанги.
Вид с Конкордиа на южный склон Чогори, справа — восточное плечо с высотой «7740». Отходящий вправо крайний гребень — «ребро Абруццкого»Видна вершинную пирамиду Чогори с плеча. X — место для лагеря 9 (7940 м)Массив третьей вершины мира Канченджанги и восточного контрфорса с востока. На переднем плане покрытый камнями ледник ЗемуКанченджанга с северо-северо-востокаВ 1930 г. альпинисты впервые пытались подняться на одну из гималайских вершин по стене. Может быть, следует; считать счастьем то обстоятельство, что их атака была отбита у самого подножья стены. По нашим современным представлениям возможность подъема до третьей террасы кажется весьма сомнительной. На неудачу будет, по-видимому, обречена и попытка подъема на северо-северо-восточный гребень по ледяной стене, так как стена слишком высока и по ней нельзя проложить путь, по которому могли бы пройти носильщики. На самом гребне есть скальный взлет, похожий на нос корабля, и ясно, что большой участок технически столь трудных скал едва ли можно подготовить для носильщиков. Более чем сомнительной представляется мне и возможность обхода по восточному склону к верхней части восточного гребня. Крутая узкая полка над страшной пропастью... Что сможет сделать там наверху восходитель со своими носильщиками, если их внезапно застигнет муссон? Помимо всего прочего, это подветренная сторона, на которой лежит бездонный, нанесенный ветрами снег.
Опыт попытки подъема по северо-северо-западной стене показал, что в Гималаях короткие участки, находящиеся под угрозой ледовых обвалов, должны проходиться с максимальной скоростью и с небольшим грузом. Но невозможно на протяжении целых дней или недель выдвигать вперед лагерь за лагерем, рубить ступени и налаживать страховку для носильщиков на стене высотой в 2000 м, постоянно днем и ночью ожидая, что, в какой-то момент ледяной обвал сметет тебя вниз. Обратный путь с носильщиками должен быть обеспечен и при плохой погоде. В Гималаях за короткое время может выпасть огромное количество снега, что чрезвычайно опасно на каждой настоящей стене.
1931 г. Вполне естественно, что Бауэр теперь, после того как он приобрел гималайский опыт, хотел возможно скорее подняться на главную вершину Канченджанги по уже найденному пути. Поэтому в 1931 г. мы опять видим его с новой группой на восточном отроге Канченджанги. На этот раз к штурму готовились одиннадцать восходителей (при первой попытке их было девять). Из старой гвардии здесь были снова Алльвейн, Ауфшнайтер, Бейгель, Бреннер, Фендт и Леопольд, к ним присоединились Ганс Гартманн, Ганс Пирхер, Герман Шаллер и Карл Вин.
Несмотря на неудачный опыт 1929 г., Бауэр и на этот раз избрал послемуссонный период. Он руководствовался при этом тем соображением, что период хорошей погоды перед началом муссона недостаточно длителен для такого трудного и длинного маршрута. Возможно, он думал, что в 1929 г. в обычно хорошие осенние месяцы была необычно неблагоприятная метеорологическая обстановка.
Наем носильщиков в Дарджилинге был уже произведен Шеббером, груз был отправлен вперед, и 21 июня вскоре после прибытия Бауэра Шеббер выступил из Дарджилинга с авангардом из 76 носильщиков и сирдаром Сонам Топжи. 24 июня в путь отправился сирдар Норзанг с 56 людьми, а 27 июня — сирдар Лобзанг с 78 носильщиками. Число носильщиков было, таким образом, значительно больше, чем в 1929 г. — 210 вместо 89. 2 июля первая группа прибыла в лагерь 3, и 13 июля при очень хорошей погоде первый эшелон оборудовал лагерь 6 у подножья восточного отрога.
Но вскоре выяснилось, что снежная и метеорологическая обстановка на этот раз еще хуже, чем в 1929 г. Восходители трудились два полных месяца, чтобы снова сделать проходимым тот участок гребня, который, как было известно еще с 1929 г., представлял наибольшую трудность. Все снова и снова случались неприятные происшествия. Хороший носильщик сирдар Лобзанг захворал и умер. У двух членов штурмовой группы были приступы аппендицита, один заболел и схватил ишиас, другие поморозились, сильнее всего Бейгель. У руководителя экспедиции Бауэра переутомление сказалось на сердце, что едва не стало для него роковым. Этого, наверно, можно было бы избежать, если не пренебрегали бы кислородом не только как вспомогательным средством при восхождении, но и в медицинских целях. Самым тяжелым ударом, который обрушился на группу и деморализовал часть носильщиков, был смертельный срыв Германа Шаллера с носильщиком Пазангом при подъеме на башню гребня ниже лагеря 8. Это несчастье приостановило работу на несколько дней.
В противоположность 1929 г. обстановка на гребне была большей частью неблагоприятной. В начале сентября после почти непрерывной цепи больших трудностей восходители достигли того места, где в 1929 г. находился лагерь 10. Оттуда казалось, что дальнейший путь будет легче. С трудом они поднялись выше, и 17 сентября Гартманн и Вин первые
взошли на «вершину отрога» (7700 м). Их ожидало ужасное разочарование: оказалось, что простой гребень восточного отрога тянулся еще на 70 м вперед и смыкался с крутым выпуклым склоном главного северо-северо-восточного гребня. Высота этого крутого склона была около 150 м.
