День прошел относительно спокойно. Мы созвонились с Шурой, она сказала, что нос и глаз болят, очень неудобно все время спать на спине, повязка мешает, но она сегодня провела первую в своей жизни пресс-конференцию и очень счастлива. Все прошло отлично, журналисты выражали сочувствие, а заказчики будущих эротических съемок с нетерпением ждут, когда Шура сможет к ним приступить.
Вечером позвонил Олег. У меня задрожали руки, когда он представился. Олег предложил встретиться на следующий день вечером и вместе поужинать. Я согласилась. Ориентировочно договорились на восемь. Я сказала, что обязательно нужно предварительно созвониться. Мало ли что еще может случиться…
– Кстати, ты папу видела? – спросил Олег.
– К нему не пускают. Шуру видела.
– Шура меня не интересует. Ты знаешь точный диагноз, который поставили твоему отцу?
– Сотрясение мозга. Конечно, может в медкарте это записано как-то витиевато, но мне в клинике сказали так. Шура его чем-то приложила. Кстати, я не спросила чем.
– Старинной вазой. Ваза разбилась, и теперь твоя сестра еще хочет получить за нее компенсацию с папаши. Ты не смотрела пресс-конференцию? Найди ее в Интернете. Очень забавно.
Потом Олег резко стал серьезным и спросил, не знаю ли я диагноз отца, поставленный в Швейцарии. Я не знала, и мама точно не знала. Все предположили, что онкология.
– А почему тебя это интересует? – запоздало спросила я.
– Потом объясню. Постарайся, пожалуйста, выяснить.
– К завтрашнему вечеру?
– Не обязательно. Вообще.
Я сказала, что попытаюсь в субботу прорваться к отцу. Заеду к Шуре и попробую и к нему попасть. Ведь разводящая медсестра предлагала меня к нему провести, как только я приехала, но я выбрала Шуру. Отцу стало хуже, пока я находилась у сестры? По крайней мере, во время следующего посещения я поговорю с лечащим врачом.
Утром я долго думала, что надеть, потом оделась в свой любимый английский деловой костюм. Нечего выпендриваться! И что у меня на работе подумают, если я приду в чем-то необычном для себя? Вот если бы я появилась в ватнике и резиновых сапогах, никто бы не задал ни одного вопроса. Глазом бы не моргнули! А если в дорогом платье – разговоров не оберешься. В общем, я оделась, как обычно (я всегда хожу в офис в строгих классических костюмах и блузку застегиваю на все пуговицы), накрасилась, как обычно, и все делала, как обычно. Но постоянно думала о предстоящем вечере и об этом мужчине.
Дура.
Я пыталась говорить себе, что совершенно не интересую его, как женщина. Я нужна ему для чего-то. Для какого-то дела. Он уже задал мне конкретный вопрос, только мне было непонятно, почему его интересует болезнь моего отца. Может, он еще испытывает ко мне чувство благодарности… Хотя мне от него была нужна не благодарность, а…
«Выкинь дурь из головы! – повторяла я сама себе. – Ты должна вести себя с ним естественно, или он примет тебя за идиотку. А тебе надо, чтобы он принимал тебя за идиотку?»
* * *
Мы встретились в тихом ресторанчике, куда каждый из нас приехал на своей машине. Олег уже был на месте, когда метрдотель проводил меня к его столику. Олег встал, поцеловал меня в щечку. У меня чуть ноги не подкосились от этого поцелуя. Идиотка! Девственница двадцати семи лет… Что он подумает, когда узнает?..
Или не узнает никогда?
Возможно, я хваталась за этого мужчину, как за свой последний шанс. А ему этот «подарок» от меня был совсем не нужен.
«Веди себя естественно!» – мысленно прикрикнула я на себя.
– Я пока не смогла ничего узнать про отца, – сразу же сказала я, беря в руки меню.
Я на самом деле звонила в клинику, узнавала о его состоянии. Мне ответили, что оно средней тяжести, но пока меня к папашке не пустят. Ему нужен полный покой и полное отсутствие посетителей, тем более тех, которые могут вызвать эмоциональный срыв. Лечащий врач прямо сказал, что реакция на меня непредсказуема. Поэтому мое посещение следует отложить до полного выздоровления. Пока оно, скорее всего, пойдет ему во вред.
Все это я повторила Олегу и спросила, почему его все-таки интересует здоровье моего отца.
– Ты знаешь, в какой клинике в Швейцарии он лежал? – спросил мужчина.
Я покачала головой. Сама я никогда не бывала в Швейцарии, а про различные клиники только слышала. Моя сестра Ольга почему-то хорошо о них осведомлена, но я сейчас не могла звонить Ольге. Возможно, Шура в курсе, но раз напротив сидел Олег, я попросила его самого ответить на его же вопрос.
– Он худел, – кратко заявил мой собеседник.
– Что? – не поняла я.
– В Швейцарии имеются всемирно известные клиники пластической хирургии, есть кабинеты, предоставляющие великолепные стоматологические услуги. Я, кстати, был в одном таком. Никакой помпезности, никаких зеркал, позолоты, аквариумов, колонн и прочего, что можно увидеть у нас. Все очень просто в плане интерьера, только оборудование новейшее, и администратор лет сорока пяти. Никаких молоденьких девочек в коротеньких халатиках, строящих тебе глазки. Но мы сейчас говорим не об этом.
Олег сказал, что спросом пользуются швейцарские клиники, в которых обеспечивается чистка и восстановление организма. Многие наши бизнесмены, чиновники и политики в них зачастили, некоторых даже на самолетах доставляют после продолжительного или очень бурного запоя, чтобы вывели и немного подлечили. Человек из такой клиники выходит обновленным. В них также худеют под наблюдением специалистов. Программа разрабатывается индивидуально для каждого клиента. Никакой жир не вырезается и не отсасывается, используются диета, физические упражнения, водные процедуры, которых, кстати, больше всего. То есть человек худеет приятно. Такое лечебное похудение помогает справиться с некоторыми болячками – или уже существующими, или потенциальными. Ведь один сброс веса иногда решает проблему, которую не решить при помощи никаких лекарств.
– Но… – открыла рот я.
– Твой отец, Кира, побывал именно в такой клинике. Это проверял не только я. Это точная информация.
– Но ведь они могли там поставить диагноз! Там же работают врачи, со специальным медицинским образованием. Я тебя правильно поняла? Они…
Олег посмотрел мне прямо в глаза. Мне стало не по себе.
– Кира, я прекрасно понимаю, что ты не в деле. Но похоже, что твой отец обманул очень многих людей.
– Каким образом? Заявив о своей болезни? А если он про нее еще откуда-то узнал? И использовал шанс в Швейцарии. Может, ему сказали, что если похудеет… Кстати, а кому какое дело, что он говорил о своей болезни? Ну, объявил знакомым, что умрет через полгода, и что? Может, хотел посмотреть, кто как себя поведет?
Олег хмыкнул.
– Он мог и может объявлять все, что душеньке угодно, о своем здоровье. И ты можешь. И я могу. В Интернет можно свой диагноз запустить. Но твой отец устроил аукцион, на который собрал многих известных в городе людей.
– Кто-то чем-то недоволен? Олег, они могли не приезжать на аукцион. Они могли с него уйти. Они могли в нем не участвовать. Мой отец заставил их это сделать насильно?
– Нет, но…
– Пойми: я не испытываю симпатий к своему отцу. Если честно, я сейчас к нему вообще никаких чувств не испытываю. Был период, когда я его ненавидела, когда я желала ему зла и… В общем, это наше семейное дело. А теперь мне все равно. Я прислушивалась к себе после того, как узнала о его болезни. Мне на самом деле все равно, умрет он или будет жить дальше. Я с ним не общалась много лет и не собираюсь общаться в дальнейшем – если он проживет до ста лет. Мне не о чем с ним разговаривать. Хотя, отдать должное, если бы не его отношение, я бы не стала тем, кем стала. Наверное, я должна быть ему благодарна. Его отношение ко мне послужило хорошим стимулом.
Олег долго и неотрывно смотрел на меня, потом взял мою руку в свою. Его рука была сухой и горячей. И меня тут же бросило в жар. Идиотка! Что он обо мне подумает? Его лицо не выражало никаких эмоций. А мою руку он держал нежно… Он не сжимал ее, не ласкал пальцами, просто держал, и жар от его ладони перетекал в мою… Еще несколько минут – и я буду готова ему отдаться прямо в ресторане!
– Кира, ты в курсе, что несколько участников аукциона уже мертвы?
– Что?! – уставилась я на Олега.
– Ты в самом деле не знала?
– Да я даже не знаю, кто в нем участвовал! То есть я знаю…
– Про кого?
Я назвала угольного короля и его приятеля, которые обращались ко мне с вопросом о том, что могло быть спрятано в одном из стульев.
– Мне стыдно, но я так и не выяснила, – вздохнула я. – Мама ничего не смогла сказать.
– Или не захотела, – заметил Олег.
– Она не в курсе дел отца. Он никогда ее ни во что не посвящал.
– Но если это семейная ценность – а я понял, что должна быть именно она…
– Может, это семейная ценность, которую отец получил по наследству от своих предков. Мало ли что от них осталось и переходило из поколения в поколение. Должно было передаваться сыну, а родились одни дочери и незаконный сын-наркоман. Внук слишком юн, передавать зятю ничего не хочется. Отец решил провести аукцион.
