— Вечерком книгу занимательную почитаю.
— Армейский устав! — заржал Берёзкин.
— Ну, у меня и поинтереснее книжки имеются, — загадочно улыбнулся молодой книгочей. — Приходи, и ты послушать.
Утром Берёзкин лично привёл второй взвод для продолжения стройки. Бывалый солдат посчитал, что медпункт — сродни языческому храму на войне. На его деревянные лежаки, как на алтарь, приносят жертвы кровожадным древним богам. Может, полевой шаман замолвит перед жестокими идолами доброе словечко за грешную душу раба божьего Тимофея Берёзкина. А Христос, он добрый — простит, от небесного заступника солдат тоже не отказывался. Но стоя перед ликом смерти, поминать надо всех покровителей, авось гуртом и отгонят старуху с косой. Поэтому и угождать надо всем богам — истинным и… не очень, лишь бы в нужный момент не отвернулись.
— Приступим, помолясь, — перекрестившись, напутствовал на трудовой подвиг Берёзкин. — Братья, не жалей сил — для себя строим!
— Да уж — то мы не понимаем? — укоризненно донеслось из группы солдат, и дружно застучали лопаты.
— Как там в роте? Раненых нет? — вспомнил прямые служебные обязанности санитар, вчера «курсант — артиллерист» упорно штудировал наставления по стрельбе.
— Ночью немчура к могильному кресту подползала. Трупаки унесла. — Унтер — офицер зло сплюнул. — Вот же народец, какой пендитный — даже фуражку с креста сняли и утащили, скряги!
— Педантичный, — поправил грамотный казак и задумался.
Прострелянная ветхая фуражка даже хозяйственному немцу не нужна нафиг. Но раз сняли, значит?..
— Пошли вестового Ширкову, пусть поручик роту в блиндажи прячет, — сделал неожиданный вывод казак.
— Что так? — насторожился Берёзкин.
— Сейчас, с утра, наша батарея запас снарядов израсходует, и австрияки свой артобстрел начнут. Только сегодня они не по холму ударят, а наши окопы накроют. Неспроста немчура могильный крест лапала — высоту разведчики измеряли. Любят немцы точность во всём, вот и фуражечку сняли с навершия креста.
— А зачем австриякам — то крест мерить?
— Уж больно ориентир на голом поле приметный, — Алексей помахал в воздухе учебником. — Расстояние можно очень точно определять. Могилка — то от наших окопов недалеко.
— Вот нехристи! Знают же, сволочи, что мы воинское захоронение разорять не станем. Это же, выходит, мы сами для них замечательный прицел поставили. А окопы — то мы ещё, как следует, не углубили. Ой, и раскатают они нас за пару дней!
— За пару дней не раскатают, — хлопнул книжкой по плечу унтера лихой казак, — а там, я их сам закопаю.
— Алёша Попович, в одиночку?! — удивлённо вылупился на сумасшедшего богатыря Берёзкин.
— Война — дело коллективное, — уже кое — чему научился новобранец, — артиллеристов в помощь возьму.
В середине дня, как и предсказывал полевой шаман, окопы первой роты австрияки накрыли плотным артиллерийским огнём. Хорошо, что поручик внял пророчеству и спрятал личный состав в глубокие блиндажи на самых краях позиций. Хоть и в тесноте, да не в обиде — ни одного раненого!
Зато солдаты второго взвода весь световой день резвились с лопатами на свежем воздухе, только к ночи вернулись на линию окопов. Алексей пообещал мужикам почитать вслух увлекательную историю про индейцев, но только, когда медпункт полностью отстроят. И для ускорения сего процесса, решил лично подсобить. В конце дня солдаты закончили возводить земляной редут у свеженькой каменной стены медблока. Внутрь натаскали кучу вынутой из ямы глины, мелких камушков и гранитной пыли от взрывных работ в пещере. Поставили бочки, полные болотной воды. Дверь ещё не установили, и Алексей разложил снаружи, напротив входа, костёр.
Пляшущие алые отсветы влетали сквозь проём в пещеру и нервно метались между изрезанными трещинами, выщербленными стенами. Вообще — то, сыну ведьмы не требовалось для колдовства освещение, Алексей разжёг огонь больше для того, чтобы скрыть творимое им колдовское безобразие от глаз набожных солдатиков. Если бы сторонний наблюдатель сумел заглянуть сквозь яркие всполохи пламени внутрь полутёмной пещеры, то, даже у человека с крепкими нервами, волосы бы встали дыбом от увиденного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сын ведьмы, зажмурив глаза, стоял в центре пещеры и взмахами рук дирижировал бездушным оркестром. Комья глины отделялись от кучи и по воздуху плыли в угол помещения, где была вырыта яма под очаг. Но вместо языков огня, в каменной воронке кружил пыльный вихрь. В него влетали комья глины, а из бочек выплёскивалась тягучими огромными каплями вода. В бешеную, злобно шипящую круговерть влетали мелкие камешки, а по полу, шурша, вползали, словно серые змеи, полосы пыли. По взмаху колдуна — дирижёра адская смесь воспаряла над полом и жирной хлюпающей соплёй ползла вдоль стен. Незримая сила гравитации придавливала смесь к выщербленной поверхности, и странная штукатурка, с противным чавканьем, вжималась во все щели и выбоины, размазываясь тонким слоем по стене. Заполнив все поры и неровности, глинянно — каменная штукатурка застывала идеально ровной глянцевой облицовкой. Казалось, будто обработанный участок покрыт единой отполированной гранитной плитой, так как верхним слоем на глиняную основу прилипала каменная пыль.
Порции смеси перемешивались в колдовском котле и ложились на стены, не оставляя даже видимых швов стыковки. После стен, пришла очередь обработки куполообразного потолка, затем та же участь постигла и пол пещеры. В конце колдовского действа, сын ведьмы, взмахом руки, вышвырнул прочь пустые бочки, остатки глины и мелкого щебня. Всё действо у ведьмака заняло менее часа. Но чародей на этом не успокоился, силой гравитации поднял пылающий костёр и втолкнул его сквозь дверной проём внутрь помещения. Туда же следом полетели и все припасённые на долгую ночную работу дрова.
В узкую дверь с шипением ворвался нагнетаемый поток воздуха. Внутри жарко полыхнуло адское пламя. Из дымохода повалил густой дым, вырвался сноп искр. Алексей поумерил пыл, и жар внутри чуть спал. Запас дров прогорел быстро, но пламя высушило сырую «штукатурку», а чёрный пепел глубоко въелся, придав зеркально отполированной поверхности угольно — чёрный цвет. Помещение получилось мрачноватым, но весьма стильным.
При свете утренней зари, Алексей ещё раз глянул на дело рук своих и сам пришёл в ужас. Вчера в юношеском запале он творил без оглядки на условности, а поутру осознал ошибку, но портить фасад было поздно — в ночи часовые уже полюбопытствовали, что это там так полыхало в пещере? Слух об очередном чуде разнёсся по всем окопам. Лицезреть творение зодчего выстроилась плотная очередь. Как за ночь из убогой щербатой пещеры получилась комната с ровными стенами, облицованными отполированными мраморными плитами, — никто не понимал.
— А кто это тут так поработал? — задал окружающим насущный вопрос владелец шикарных апартаментов.
— Да не ты ли сам, Алёша Попович, тут всю ночь трудился? — перекрестившись, опасливо покосился на полевого шамана Берёзкин.
— Да бог с тобой, Тимофей?! Я же вечерком успел только глину по стенам размазать, — сделал круглые глаза казак. — Потом, с его благородием, поручиком, до полуночи про северо — американских индейцев говорили, книгу обсуждали. Да ты, вон, сам у Ширкова спроси. Нешто, я бы в одиночку за пару часов успел тут такого наворотить?!
— А остаток ночи, где был? — недоверчиво прищурился унтер — офицер. Шустрый Берёзкин уже успел опросить караульных и знал, что не всю ночку казачок в отведённом на постой солдатском блиндаже коротал, ещё на чуток исчезал.
— Помолиться за упокой солдатской души на могилку ходил, — честно покаялся в самовольной отлучке санитар.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ту, что на поле? — опешил от наглости казака унтер — офицер. — Зачем тудысь ползал?
— Змеюки подлые ползают, а я открыто ходил, — возмутился казак. — Крест православный поправить надо было, а то австрияки — безбожники расшатали.
— Поправил? — наклонив голову, осведомился Берёзкин.
— Подправил, — усмехнулся сын ведьмы. — Да ещё помолился, чтобы душа убиенного артиллериста отвела от солдат беду. Теперь не даст погибший разведчик точно прицелиться по русским позициям — немчура мазать будет.
