Произнеся это, я погладил паренька по голове, тем самым выказывая абсолютное презрение и превосходство. Он не стал сопротивляться. В отличие от Бандюги и его миньонов, у этой четверки нет воли и духа, чтобы противостоять мне.
Я вышел из переулка и направился домой. Настроения продолжать уже провальный план не было. Лучше будет, если я попытаюсь предугадать, что Ястребы теперь предпримут, раз уж я попал к им в поле зрения.
Глава 19
*
*
*
Я человек живучий, и моя живучесть обусловлена, в основном, тем, что я умею приспосабливаться. Тем не менее, это не значит, что мне дается легко привыкнуть к новым условиям – совсем даже наоборот, каждый раз я очень жду возможности вернуться к тому, что сам называю своим домом и где я все обустроил сам, своими руками или действиями.
Взять хотя бы ту же Башню, я чувствовал себя там достаточно комфортно и прожил больше двадцати лет, тем не менее, когда я вернулся в Данженград – я был счастлив. Точно так же, как мне приходилось проходить испытания и убивать монстров в Вавилонской Башне, так же и тут каждое утро мне приходится просыпаться в семь утра и, преисполненным ненавистью ко всему живому, идти в школу, где меня ждёт дополнительная порция испытаний. И я жду не дождусь, когда же я снова смогу вернуться обратно и провести пару недель со своей семьей.
«Скоро придется отправить Вампирше дополнительную порцию крови… — с грустью подумал я.»
В первое время, когда я только узнал о зависимости древнего вампира от моей крови, я посчитал это забавным. Но вот сейчас, когда мне приходится поддерживать ее состояние, постоянно позволяя собой перекусывать, это не так уж и круто, даже если это и делает ее целиком и полностью зависимой от меня.
— Доброго утра, Гордон-Сенсей! — помахала мне девушка, на что я вяло кивнул.
— Доброго утра, Сенсей! — еще одна ученица повторила за остальными.
Каждое утро в последний месяц одно и то же. Прошло уже достаточно много времени, как я стал учителем. Честно говоря, не думал, что я так легко свыкнусь с бытием учителем, но приветствие учеников уже никак не отзывается внутри меня.
Теперь я уже достаточно известный учитель в этой школе. В основном, потому что я умею играть волшебную музыку, и ради этого многие ученики и учителя не против немного опоздать на урок. Совсем недавно я узнал, что прослушивание моих композиций – это уважительная причина опоздать на урок, что меня действительно удивило. Правда, моему классу я запомнился совсем не музыкальными способностями.
Я зевнул, лениво поглядывая перед собой – последнее было скорее необходимостью, поскольку совсем уж отвлечься я не могу, ибо попасть под машину или падающую балку я могу даже в самом центре города. И пофиг, что тут мало машин и нет строящихся домов. Это же я, Виктор Громов.
«Вальтер Гордон, — исправился я. — Пора уже привыкнуть к новому имени.»
Так шагая по улице, я не мог не обратить внимание на группу людей, которая собралась вокруг высотки. И ладно бы еще они просто собрались, но все они смотрели вверх, словно… словно заметили там что-то крайне неоднозначное.
«Твою мать!»
Я ошарашенно уставился на человека, который завис около края крыши, явно набираясь решимости спрыгнуть вниз. И ладно бы это был какой-то незнакомец – нет, я этого человека уже знал. Он учился в моем классе.
— Засранец! — зарычал я, сам не ожидая, что мой голос будет таким громким. Множество пар глаз обратилось на меня. — Только посмей оттуда спрыгнуть, пока я не поднимусь!
Сорвавшись на бег с криком «я его учитель», я проскочил полицейскую блокаду и потом, покосившись на лестницу, я немного поколебался и запрыгнул в лифт.
Признаю, не лучшее мое решение, ведь лифт – это метавселенское зло, но сейчас выбора у меня не было – здание было по крайней мере сорокаэтажным, и давать ему шанса сделать свое дело я не мог. Не только потому, что я хотел его спасти – хотя это тоже – но и потому что, если ученик совершит суицид, это принесет всем и, в особенности, классному руководителю просто немыслимое количество проблем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
К моему удивлению, лифт не завис, и мне не пришлось прибегнуть к артефакту, который телепортировал бы меня на вершину здания – конечно, у меня был план на случай, если я застряну в этой адской машине.
Через минуту я уже был на крыше и стоял недалеко от незадачливого ученика.
[Итая Коносуке. 3 ур.]
— Эй, Коносуке-кун… Нет, — покачал я головой. — Суицидник, — придумал я ему имя. — Ты что творишь, а? — прищурился я. — Что, думаешь, у меня без твоей смерти мало проблем?
— Сенсей… — ответом мне стал безразличный взгляд. — Мне было интересно, появитесь ли вы, прежде чем я это сделаю…
Судя по его глазам, ему совсем не нужно было набираться решимости. У меня закрепилось чувство, что он переполнился отчаянием и просто размышлял, прежде чем спрыгнуть. Хотел разложить свои мысли по полочкам и привести их в порядок.
— В делах со мной лучше не полагаться на удачу, — дал я ему совет, не пытаясь подойти ближе, чем необходимо для свободного разговора. — Впрочем, оставим меня. Скажи-ка мне, дорогуша, с чего ты решил покончить с жизнью?
— Кто его знает… — вздохнул он, отведя взгляд. — Может, мне просто надоело жить?
— Какая глупость, — закатил я глаза. — Впрочем, над тобой действительно не издевались, и я в этом уверен – уж подобное среди своих учеников я замечу. Так что же с тобой случилось?
— Сенсей, помните, вы как-то сказали, что проблемы, которые не ставят под угрозу хотя бы здоровье человека или его жизнь, не стоят того, чтобы обращать на это внимание?
Я задумался, но так и не припомнил ничего такого. На уроках бывает так, что я учу детишек уму-разуму, и не сказать, чтобы это происходит настолько редко, чтобы я запомнил каждое свое высказывание.
— Ну, допустим, — не стал я отрицать. — Экзамены, работа, любовь – все это херня, которой легко найти замену. А то, что можно решить с помощью денег, и вовсе не проблемы. Как сказал один очень умный Еврей: «Всё, что можно решить с помощью денег – это лишь непредвиденные расходы, не более». Но к чему ты это, Суицидник?
— Вы наконец придумали мне прозвище, Сенсей? — с иронией произнес он. — Оно и понятно – помимо этого события я никак не выделился за весь этот месяц... я посредственность.
— Брехня, — фыркнул я. — Знаешь ли, необязательно в чем-то выделяться, чтобы быть лучшим. Вот я, например, знаешь, сколько я тяну в блинах? Восемьдесят килограмм, и то, через силу. Самый среднестатистический показатель. Тем не менее, я могу хоть чемпиону мира лицо разбить, — пожал я плечами.
— Неуместный пример, — хмыкнул он.
— А мне кажется, замечательный, — пожал я плечами. Не объяснять же ему, что я авантюрист, у которого все физические показатели возведены в среднее значение. — Но оставим меня и мои примеры. Ты так и не ответил, зачем тебе это делать.
— Вы удивительный человек, Сенсей, — улыбнулся он мне, снова возвращаясь к моей персоне. — Думаю, если бы я был хоть немного похож на вас, меня бы тут не было…
— Давай конкретнее, Суицидник. Что? Где? Когда? Обещаю, я скажу тебе более подходящий способ решения проблем.
— Я верю вам, Сенсей. Но я не хочу жить…
— Причина в том, что с тобой что-то случилось, так? Что-то, после чего ты не хочешь жить. Вся проблема в том, что ты это помнишь. Вся проблема в том, что ты презираешь, ненавидишь сам факт, что с тобой это случилось.
Причин совершить суицид всего несколько, и две наиболее распространенных из них – у тебя проблемы, с которыми ты просто не можешь справиться – например, те же долги, из-за которых твоя жизнь превратилась в ад. В этом случае достаточно просто переубедить человека – нужно всего лишь помочь справиться с проблемой или объяснить, что проблема решаема. А вот во втором случае все гораздо сложнее – например, если тебя изнасиловали, и тогда ты хочешь умереть лишь для того, чтобы избавить себя от этого факта, но ведь прошлое не вернуть, а значит, нужно придумать плюс в выживании, что переборет этот минус, и это уже не так просто.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
