— Фирма веников не вяжет! — отрапортовал Санька, который как губка впитывал все мои выражения, — а если вяжет, то фирменные.
— Разрешите представиться, — поэт-песенник поцеловал ручку вполне приятной наружности директрисе, — Владимир Высоцкий, буду петь в антракте. Это, конечно, уже далеко не просто кушать подано, но еще и не главные роли.
— А кто же тогда из вас Богдан Крутов? — растерялась Вероника Андреевна.
— Это я, — ответил я, прохрипев от натужности.
Так как наш новый синтезатор на четыре октавы весил килограммов сорок, и мы с Вадькой его нежно переносили из автобуса к дверям дома культуры.
— По десять килограмм на октаву, — пожаловался мне Вадька, — и стоило из-за этого деньги тратить?
— Мальчики, звучание же совсем другое стало, — пристыдила нас Иринка, которая переносила концертные костюмы.
Директриса тут же потеряла интерес к Высоцкому и переключилась на меня.
— По инструкции я должна прослушать весь ваш репертуар, — включила она отличницу.
— Правильно, — похвалил я ее, когда мы с Вадькой поставили синтезатор на подставку, — а то империалисты только и ждут случая, чтобы растлить нашу невинную молодежь. Заставить ее слушать неправильную музыку.
Вероника Андреевна не поняла, шучу я или говорю серьёзно, поэтому не решила, что ей следует делать поддакивать или пристыдить наглого подростка.
— Буги-вуги, самба-мамба, чувствую, приходит амба, — закончил я свою «гневную» на мировой империализм тираду.
— А еще империалисты хотят, чтобы наша молодежь дралась, там, где не следует, — вставила в разговор свои пять копеек Наташка, намекая на мое безрассудное поведение.
— И чтобы матом материлась, — к нам подошел Высоцкий, — Санька какого ху…, извините. Это же гитара с ней нужно бережно.
Высоцкий бросился к автомобилю, так как наш бравый барабанщик вместе с басовым барабаном решил вынести и классическую гитару барда.
— Да, — сказал я директрисе, — репертуар вы можете прослушать на саундчеке. Нам бы сейчас котлет по-киевски и борща по-флотски. С утра кроме пирожков ничего в животе не было.
— Конечно, конечно у нас прекрасная столовая, — пролепетала Вероника Андреевна, — а вы молодой человек, на каком инструменте играете?
Обратилась директриса к самому крупному нашему товарищу, Пете Колачеву, которого мы за врождённую криворукость к переноске костюмов и инструментов не привлекали.
— Петр здесь, чтобы без билетов никто на танцы не прошел, — ответил за гиганта я.
В прекрасной столовой продолжилось сочинение песни про солнце, которое мы начали еще в автобусе. К словам куплета, что луч солнца золотого, тьмы скрыла пелена, добавилась еще одна строчка: и между нами снова, вновь выросла стена. Кстати, ее придумал Высоцкий.
— А дальше слова такие, — Санька выпил компота из сухофруктов и на всю столовую запел, — нара-нара-на-на-на-на.
— Да прекрати ты паясничать! — не выдержал творческой пытки Толик, — такими темпами новые песни у нас появятся лишь через год. Богдан, ну ты чего молчишь?
— Тихо, Богдан думать будет, — нашелся, что ответить Санька.
— Смотрите, какие прекрасные бутерброды с салом, — переключил наше внимание на кулинарию Высоцкий, — и с чесночком. Сейчас бы под это дело холодненькой… В общем нужен запивон.
— Сало я тебя люблю, — на этих словах Вадька целиком проглотил кусок черного хлеба, на которое было намазано пропущенное через мясорубку сало.
— Сало, ай лов ю, — пропел я, — Вадька ты гений.
Как же я мог забыть, я еще студентом для КВНа переделывал на русский манер песню «Бони М». Правда песня в итоге для КВНа не пригодилась, зато сейчас может выстрелить. «Бони М» — это же флагман диско конца семидесятых. Первая группа, которая прорвала железный занавес. А песню влюбленного трубадура можно и приберечь на потом. Пока я пребывал в воспоминаниях, на меня глазела вся наша музыкальная банда.
— Нравится мне, когда ты тексты сочиняешь, — хохотнул Высоцкий.
— Куплет будет такой. Точнее будет всего три куплета, без припева, — объяснил я свою задумчивость.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну, — не выдержал Толик.
— Ну? Нужна гитара, — обломал я Маэстро.
Перед соундчеком, в прохладном, просторном и пустынном актовом зале я спел нашу студенческую переделку песни Sunny «Boney M».
— Солнце, скоро улыбнется из-за туч, Солнце, нам подарит свой надежды луч. Прошла гроза, беспокойных дней, Развеял свет печаль дождей, Солнце шепчет всем — не робей.
— А вы что уже репетируете? — остановила премьеру песни Вероника Андреевна, — мы же договаривались, что сначала я должна прослушать весь ваш репертуар.
— И как ты умудряешься сочинять целыми куплетами, — удивился Владимир Семенович.
— Как, как, — оправдал мои способности Зёма, — с крыши упал, вот и прут из него творческие идеи.
— Вероника Андреевна, — я уже обратился к одинокой фигуре в зале, — я сейчас новую песню покажу ребятам, и мы для вас все исполним в лучшем виде.
— Я тогда тоже послушаю, — женщина встала посередине зала, достала бумажную папку и карандаш.
— Дальше куплет такой, — я снова взялся за ритм гитару, — Солнце, не позволит больше унывать, Солнце, мне поможет все тебе сказать, О том, что люблю, ты мой сон наяву, И верю я в свою звезду. Солнце отведет прочь беду.
— А почему вы новую песню исполняете только лишь под одну гитару? — прервала мой проигрыш директриса, — а как же другие инструменты?
— Вероника Андреевна, — я положил руку на плечо Толику, который готов был взорваться, — другие инструменты понадобятся потом, когда мы будем делать аранжировку.
— Хорошо, продолжайте, — вздохнула директриса.
— Третий куплет такой, — продолжил я, — Солнце, ободрит всегда в морозный день, Солнце, из души прогонит злую тень. Сквозь вьюгу, туман и тьмы обман Луч золотой покажет нам Солнечной любви океан.
*****
Директором дома культуры фабрики «Красное эхо» Вероника Андреевна стала совсем недавно. Она сначала работала в профсоюзной организации предприятия, а затем ей предложили повышение, отвечать за всю культурную жизнь города. Если профессиональная карьера Вероники Андреевны складывалась более чем удачно, то в личной жизни дела обстояли с точностью до наоборот. Те, кто нравился, были либо женаты, либо игнорировали ее, а те, кому нравилась она были не интересны.
— Засиделась ты у меня в девках, — ворчала на нее мама, — тридцать лет теперь уже никто замуж не возьмет. Вот бери пример с подруг у всех уже детей по двое, а у кого и трое уже.
— Вот еще, больно надо, — отмахивалась Вероника Андреевна.
Видя, как бьются ее подруги на два фронта, сначала на фабрике, потом дома по хозяйству, она им совсем не завидовала. Единственное, иногда, до одури хотелось прижаться к крепкому мужскому плечу. Однако город Переславль-Залесский был слишком мал, чтобы без кривотолков пускаться в разовые любовные приключения. Поэтому всю нерастраченную энергию Вероника Андреевна пускала на свою профессиональную деятельность.
Но сегодня утром, то ли солнце как-то по особенному светило, то ли теплый ветерок как-то по-особенному обдувал губы, лицо и волосы, от чего ощущение чего-то необычного разгоралось в сердце приятной ноющей болью. Когда приехали эти московские гастролеры предчувствия стали еще более навязчивыми. Особенно Веронику Андреевну зацепил самый старший по возрасту музыкант. Веяло от него каким-то особенным мужским магнетизмом.
В восемь часов вчера в актовом зале дома культуры было необычно много народу. Вероника Андреевна была несколько удивлена, все же не союзные знаменитости приехали. Вот что делают слухи. А они, слухи о том, что в Сергиевом Посаде накануне прошел шикарный танцевальный вечер, долетели и сюда. Более того целый автобус из Посада привез еще пятьдесят молодых человек на эту непонятную дискотеку. Диско — музыка для танцев и спорта, так пояснил музыкальный стиль руководитель ансамбля. Очень странный подросток, решила про себя Вероника Андреевна.
— Вероничка! Вероничка! — услышала она знакомый голос, когда прогуливалась около билетных касс.
