степени, чтобы он быстро рассказал про выявление, обронив, что предлагает потренироваться мне самостоятельно на сегодняшнем приеме у алькальда, а потом перешел к разбору ритуалов, которые оказались столь многочисленными и интересными, что Оливаресу пришлось напоминать мне о поездке к Ортис де Сарате.
— Про мое задание не забудь.
— Прошлый раз алькальда не было на приеме, — припомнил я.
— Ничего, посмотришь на этого слизняка в другой раз, если в этот не получится, — разрешил Оливарес. — Переоденься, чтобы меня не позорить. И не забудь — не дольше часа там. Показал, что мы ничего против алькальда не имеем, относимся со всем уважением — и сразу назад. Нечего там делать.
После чего вручил мне артефактный перстень, пояснив, что он определяет большинство ядов, давая о них знать покалыванием. К артефакту я отнесся с сомнением: мало того, что определяет не все яды, так еще и массивный и довольно вульгарный золотой перстень был рассчитан на очень толстый палец, значит, его придется дополнительно контролировать чтобы не потерять. Но Оливарес посмотрел на меня так, что сразу пропало желание отказаться или не надевать. Один недостаток исправился тут же: стоило вставить палец в эту мечту нувориша, как она сразу плотно его сжала, подстраиваясь к моему размеру. На мое удивление Оливарес только отмахнулся:
— Не буду же я своему ученику давать паршивые артефакты?
— Благодарю вас, дон Уго, от всей души, — я отвесил поклон, а у Шарика поинтересовался: — А есть артефакты, которые бы определяли все виды ядов? Не думаю, что Ортисы де Сарате меня траванут, просто интересно.
— С Оливаресом могли бы, а без него это теряет смысл. Я определяю все виды ядов лучше, чем любой артефакт — гордо ответил этот меховой воображала. — Так что пока я с тобой, можешь быть уверен, что ничего вредного тебе не подсунут. А артефакт считай просто статусным украшением.
Выбрал я наряд самый скромный из тех, что у меня появились, но и он по сравнению с тем, что на мне, выглядел чуть ли не королевским. Жаль, что после поездки на лошади до дома Ортис де Сарате, я пропахну отнюдь не одеколоном. И не розами. По дороге я поделился сожалением с Шариком, и тот сразу предложил выход: бытовые чары для уничтожения загрязнений и запаха.
— Они одежду заодно не удалят?
— Обижаешь. Это у твоего Оливареса чары с неопределенным результатом, а то, что я знаю, — проверенные веками, — оскорбился ками.
Поскольку я ему доверял куда больше Оливареса, то показанными чарами по приезде воспользовался и гостиную входил, больше конюшней не благоухая. Встретили меня куда более благожелательными улыбками и весьма заинтересованными взглядами, чем в прошлый раз, а дон Кордеро, который тогда обратил внимание на мою мантию, сейчас отметил новую одежду словами:
— А вы не так просты, дон Контрерас. Зачем вы притворялись нищим? И почему вы нас прошлый раз уверяли, что ваш учитель умер? Нехорошо говорить так про живого человека. Примета плохая.
— Мой учитель выгнал меня со словами: «Я для тебя умер!». Что мне оставалось говорить?
Алькальда в этот раз опять не было, так что выполнить поручение Оливареса я не смог. Зато была донна Ортис де Сарате, которая мне улыбалась изо всех сил. На ней я использовал полученные знания, но следов проклятия не обнаружил.
— Дон Оливарес вспыльчив, — признала донна Сильвия. — Но у него золотое сердце.
— Да? — удивился дон Кордеро, у которого наверняка было противоположное мнение.
— Идите же к нам, дон Контрерас. Я рада, что вы смогли выделить из своего плотного учебного графика время для визита к нам. Дон Оливарес очень чуток дав вам такую возможность.
— А еще он прекрасный учитель.
Я подошел к Сильвии и засвидетельствовал свое уважение глубоким поклоном. Теперь никто не сможет сказать, что семья алькальда в немилости у приезжего из столицы проклятийника. Собственно, просьба выполнена и можно уезжать.
— Мне кажется, вы сейчас про какого-то другого дона Оливареса говорите, — ехидно заметил Кордеро. — Не про того, которого я знаю.
— Дон Уго умеет поворачиваться разными гранями к разным людям, — намекнул я.
— Обычно он поворачивается только одной стороной. Большинство его знакомых о других гранях даже не подозревают. Скажите, дон Контрерас, как часто ваш учитель вращается, показывая себя с разных сторон?
— Мне кажется, дон Кордеро, вы забываетесь, — почти прошипела Сильвия, продолжая беззаботно улыбаться. — У меня дома такие речи неуместны.
— Всевышний, донна, что я такого сказал? Я всего лишь проявил любознательность — похвальное качество для любого чародея.
Ни слушать, ни говорить гадости про Оливареса я не собирался, поэтому начал прикидывать, где смогу отсидеться до ухода, желательно подальше от Кордеро, который проявлял неуемное любопытство и явно не собирался прекращать свои шуточки, но тут ко мне подскочила Алисия Ортис де Сарате и потянула за руку в уголок, где уже сидели несколько девиц.
— Дон Контрерас, нам ужасно интересно, что вы можете сказать про гравидийскую романтическую историю.
— Простите, донна Ортис де Сарате, про какую историю вы говорите?
Я позволил себя увлечь, отправив хозяйке дома улыбку, полную извинений. Той поведение дочери по вкусу не пришлось, поскольку было вопиющим нарушением правил приличий, что наверняка было отмечено местными кумушками. Сильвия промолчала, но взгляд, которым проводила дочь, не сулил той ничего хорошего.
— Ну как же, дон Контрерас? — манерно протянула одна из ее подруг. — Про это говорят все, кто читал утренние газеты.
Глазки они мне строили всей компанией, так что я забеспокоился, правильно ли выбрал место: в этом спокойно отсидеться не удастся.
— Увы, я сегодня газет не читал, — с показной грустью ответил я. — Мой учитель не позволял мне отвлечься ни на минуту. Я с таким трудом сюда вырвался, и то только потому, что пообещал донне Ортис де Сарате. Поэтому буду вам признателен, если вы мне расскажете, что там за занимательная история.
Они наперебой затараторили, закатывая глаза от восхищения. Младший принц Гравиды, которому по закону запрещено жениться, пока жив старший брат, сбежал с единственной дочерью герцога Болуарте. Алисия даже не поленилась послать лакея за газетой, где были портреты упомянутых особ. Художник изрядно польстил обоим: принц выглядел как… принц, но из сказки, дочь герцога — как должна выглядеть особа, соответствующая такому принцу. Помнится, у нас раньше короли женились, выбирая будущую супругу по портрету, который мог сильно отличаться от оригинала. Не самоубийцы же придворные художники изображать венценосных особ в том виде, в котором они наблюдаются в естественной среде дворца? Принцессы должны быть прекрасными, а принцы не только прекрасными, но и мужественными. Газетный художник знал толк
