Она передала Авраама в руки старушки. Миссис Ван-Дайк устроила его у себя на коленях и, осторожно поддерживая головку, стала тихонько с ним разговаривать и гладить его щечку крючковатым пальцем.
Произошло чудо. Миссис Ван-Дайк с ее хрупкостью, худобой, подагрическими руками преобразилась: глаза засветились, в нее словно вдохнули новую жизнь.
Кэрри не слышала, что та говорила – у них с Авраамом, видно, была личная беседа. Голубые глазки ребенка открылись, и казалось, что он даже внимательно смотрит на нее. Неужели он уже может поймать взгляд?
На Аврааме была надета вязаная голубая кофточка – одна из тех, что дала миссис Ван-Дайк. А сверху – белое вязаное одеяльце. Миссис Ван-Дайк узнала свои вещи, провела по ним пальцем и улыбнулась. А Кэрри подумала, что, если бы не миссис Ван-Дайк, Авраам лежал бы завернутый в полотенце.
Устроившись на антикварном кожаном диване, Кэрри с улыбкой наблюдала за миссис Ван-Дайк и Авраамом:
– Дэн попросил меня узнать, не нужно ли вам чего-нибудь. Он позвонит мистеру Мелтцеру и позже сходит к нему в магазин. Вы дадите мне список того, что вам купить?
Миссис Ван-Дайк улыбнулась:
– Он такой хороший мальчик, мой Дэниел. Удивительно, что он сам не пришел.
– Он устал. Авраам не дал ему поспать ночью. Я предложила ему выспаться, пока я навещаю вас. – Сказав это, Кэрри почувствовала, что у нее горят щеки. Прозвучало так, будто они с Дэном замужняя пара. Хоть бы миссис Ван-Дайк ничего не заметила.
Но старую даму было не провести. Она, продолжая улыбаться, смотрела на Кэрри выцветшими серыми глазами, как бы оценивая, подходит ли Кэрри Дэну.
– Кое-что мне нужно, – медленно произнесла миссис Ван-Дайк. – Сухое молоко – в магазине наверняка закончилось свежее. Шоколадное печенье. И еще несколько баночек супа.
– А какой суп вы любите?
– О, не беспокойтесь. Дэниел знает, что купить.
В ее словах прозвучала искренняя привязанность к Дэну. Кажется, они знали друг друга очень давно и были хорошими друзьями. Но Кэрри решила не забивать себе этим голову и переключила свое внимание на Авраама. Ребенок вполне умиротворенно лежал на коленях миссис Ван-Дайк.
– Вы справляетесь с ним намного лучше, чем я, – сказала Кэрри. – Может, вы дадите мне какой-нибудь совет?
Миссис Ван-Дайк подняла голову:
– Совет? Зачем вам советы?
– Потому что я не очень-то хорошо справляюсь. Его мучают газы, и полночи он кричит. Я понятия не имею, сколько он весит, поэтому я не знаю, достаточно ли мы даем ему молока. В этом детском питании трудно разобраться.
Миссис Ван-Дайк ласково ей улыбнулась, а Авраам ухватил своим крошечным пальчиком ее шишковатый палец.
– Я уверена, что вы справляетесь намного лучше, чем думаете. В нем около шести фунтов.
– Как вы это узнали? – изумилась Кэрри.
– Я просто знаю, – с улыбкой ответила миссис Ван-Дайк. – Годы опыта. Мне кажется, что он родился на несколько недель раньше. – Она дотронулась до личика Авраама. – Желтизна пройдет через день-другой. Вы держите его у окна, чтобы на него падал дневной свет?
Кэрри кивнула:
– У Дэна есть знакомая – она педиатр в детской больнице. Она сказала, что мы должны делать. Хоть бы, наконец, мы смогли отвезти туда ребенка, чтобы его осмотрели.
– Что его осматривать? С ним все в порядке. А газы… Он же новорожденный. Это пройдет. – Миссис Ван-Дайк просунула руки под плечики малыша и приподняла его. – О, это большое испытание – приспособиться к внешнему миру. Всего несколько дней назад он уютно лежал в темном коконе и ему не надо было прилагать никаких усилий, чтобы получить еду. А сейчас он учится делать это сам.
Кэрри вздохнула:
– Хорошо бы и Дэну так рассуждать.
Миссис Ван-Дайк бросила на нее быстрый взгляд:
– Рассуждать о чем?
Кэрри показалось, что в голосе старушки прозвучало желание защитить Дэна. Миссис Ван-Дайк знала Дэна, когда он был еще мальчиком. Что ей известно о нем?
Кэрри снова вздохнула:
– Дэн считает, что матери Авраама было на него наплевать. Он считает, что она, должно быть, наркоманка.
Плечи у миссис Ван-Дайк дрогнули. Кэрри укорила себя за то, что употребила слово «наркоманка» такой пожилой женщине.
Но та всего лишь покачала головой:
– Нет. Его мать не была наркоманкой.
Кэрри откинулась на кожаном диване, который, хотя и выглядел древним, оказался не развалюхой, а вполне удобным, в отличие от совсем не древнего дивана Дэна. Сколько же людей отдыхали на нем за многие годы, положив руки на подлокотники и слушая мудрые речи миссис Ван-Дайк?
– Тогда что же случилось? Представить себе не могу. Я перебрала в уме все причины, которые заставили бы женщину отказаться от ребенка. Но ни одна меня не убедила, – сказала со вздохом Кэрри.
– Не у каждой женщины была такая жизнь, как у вас, Кэрри. – Слова прозвучали очень тихо, и в них слышался пережитый многолетний опыт.
У Кэрри на глаза навернулись слезы, голос задрожал.
– Вы так сказали, будто у меня была прекрасная жизнь.
– Было по-другому?
– По-другому. В прошлом году я потеряла дочь. Она родилась мертвой. Я приехала в Нью-Йорк, чтобы скрыться от воспоминаний. Чтобы скрыться от детей.
Миссис Ван-Дайк несколько минут молчала, потом заговорила неторопливо и размеренно:
– Выходит, у нас с вами одна сердечная боль – потеря ребенка. Но я все же побыла вместе с Петером. Мне очень жаль вас, Кэрри. У вас такой возможности не было. – Она сказала это искренне, взвешивая каждое слово.
И хотя миссис Ван-Дайк не была для нее близким человеком, эти слова принесли Кэрри облегчение. Может, она сама виновата в том, что долго не находила утешения, не желая ни с кем делиться своим горем. Сейчас, в Нью-Йорке, два незнакомых человека проявили к ней искреннее сострадание.
– У вас ведь было пятеро детей?
Миссис Ван-Дайк кивнула:
– Петер был моим младшим. Дэвид, Рональд, Анна и Лизбет… у всех теперь свои семьи.
– А кто-нибудь из них живет в Нью-Йорке?
– К сожалению, нет, – с грустью в глазах сказала миссис Ван-Дайк. – Дэвид в Бостоне, Рональд в Вашингтоне. Лизбет вышла замуж за голландца и вернулась в Нидерланды. А Анна нашла себе ковбоя и живет на ранчо в Техасе. Она без конца уговаривает меня переехать к ней и жить с ее семьей. – Теперь глаза миссис Ван-Дайк смотрели с гордостью. – У нее чудесный дом и чудесная семья. Но для меня в Техасе слишком жарко. Я навещаю их. Дэниел отвозит меня в аэропорт, и я остаюсь у Анны почти на всю зиму. Но Нью-Йорк – мой дом. И всегда будет моим домом. – Она замолчала, потом посмотрела на Кэрри. – И здесь Петер. Я никогда не оставлю своего сына.
У Кэрри по коже словно пробежал миллион микроскопических гусениц.
