От второго нападения, а следовательно, и от смерти его спас спрятанный Анри капкан. Стальные челюсти сомкнулись и ухватили его за переднюю лапу, и когда он сделал прыжок, то цепь удержала его. Поняв, что Казан в большой опасности, Серая волчица тоже сделала один или два прыжка. Она забыла о всякой предосторожности, и когда услышала, как завыл от боли Казан, то и сама бросилась под валежник. Пять капканов было скрыто Анри у самого входа, и Серая волчица нарвалась сразу на два из них. Она стала рваться, рычать и повалилась на бок. В своей борьбе за жизнь Казан наскочил на два остальных. Один из них дал промах, а другой схватил его за заднюю ногу.
Это произошло вскоре после полуночи. До самого утра земля и снег в берлоге под валежником взбивались благодаря борьбе за свободу сразу троих: волчицы, собаки и рыси. А когда утро уже наступило, то все трое были так изнеможены, что повалились пластом и, тяжело дыша и истекая кровью, стали покорно поджидать человека, а с ним вместе и смерти.
Анри и Вейман вышли из дому рано. Когда они уже подходили к валежнику, то, заметив на снегу следы Казана и Серой волчицы, Анри улыбнулся от удовольствия и возбуждения. А когда они уже дошли до самого места, то оба от удивления некоторое время не могли произнести ни слова. Даже Анри не случалось видеть ничего подобного: два волка и рысь, все попались в капканы и были так близко один от другого, что отлично могли бы друг друга загрызть. Но удивление не долго могло соперничать с охотничьим инстинктом Анри. Волки лежали прямо на пути, и он уже приготовился размозжить пулей Казану череп, как Вейман быстро удержал его за руку. Его пальцы впились ему в тело. Он заметил, что на Казане был стальной ошейник.
— Стойте! — воскликнул он. — Это не волк! Это — собака!
Анри опустил ружье и тоже уставился на ошейник. Глаза Веймана перешли на Серую волчицу. Она с ворчанием подняла морду на невидимых врагов и оскалила зубы. Слепые глаза ее были закрыты. Там, где должны были быть ее глаза, было пространство, покрытое одной только шерстью.
— Смотрите! — воскликнул он. — Да что же это, наконец, такое?!
— Один из них — собака, — ответил Анри, — самая настоящая одичавшая собака, перебежавшая к волкам, а другая — волчица.
— Но ведь она слепая!
— Да, мосье, слепая.
Он снова поднял ружье. Вейман опять крепко схватил его за руку.
— Не убивайте их, Анри, — заговорил он. — Отдайте мне их живьем. Назначьте цену за рысь, которую они испортили, и прибавьте к ней то, что следует за пощаду волка, — и я уплачу вам полностью. Живые — они стоят для меня гораздо дороже. Боже мой, собака и слепая волчица — близкие друзья!
Анри смотрел на него так, точно не понимал.
Глаза у Веймана блистали, все лицо покрылось румянцем. Он не переставал говорить.
— Собака и слепая волчица — и вдруг стали близкими друзьями! — повторял он. — Это прямо удивительно, Анри. Там, в цивилизации, когда прочтут мою книгу, то скажут, что я хватил даже через разум животных. Но я представлю доказательства. Я сниму здесь десятки фотографий, прежде чем вы убьете и самую рысь. А вам, Анри, я могу предложить за этих двух волков сто долларов. Идет? Могу я взять их себе?
Анри в знак согласия кивнул головой. Пока Вейман устраивался с аппаратом и приступил наконец к съемке, он все время держал ружье наготове. А когда Вейман покончил со своими снимками, то приблизился почти вплотную к Казану и заговорил с ним так ласково, как на это не был бы способен стоявший позади него человек, выстроивший для себя уединенную хижину в пустыне.
Анри застрелил рысь, и когда Казан понял это, то рванулся на цепи от капкана к ненавистному телу своего лесного врат и залаял. Затем Казана вывели из-под валежника и поведи в избушку к Анри. Серая волчица тоже оказалась пленницей. Весь остаток того дня Вейман и Анри провели за работой над устройством прочной клетки из сосновых жердей, и когда наконец окончили ее, то посадили туда пленников.
Прежде чем сделать это, Вейман тщательно осмотрел уже разгрызенный в нескольких местах ошейник. На медной пластинке на нем он нашел надпись «Казан» и со странным трепетом занес это в свой дневник.
После этого Вейман часто оставался в хижине один, когда Анри уходил к своим капканам. На другой же день он отважился до того, что просунул руку между двух жердей клетки и потрогал Казана, а еще на следующий Казан уже принял из его руки кусок лосиного мяса. Но всякий раз, как он приближался, Серая волчица подлезала под кучу можжевельника, находившуюся в углу их клетки. Инстинкт целых поколений, а может быть, и тысячелетий научил ее видеть в человеке своего злейшего врага. А тем не менее, этот человек вовсе не обижал ее, и Казан совершенно его не боялся. В первое время она испытала ужас, затем ужас перешел в ней в удивление, и наконец ею стало овладевать любопытство. Случайно в конце третьего дня она высунула свою слепую морду из-под можжевельника как раз в самый тот момент, когда Вейман стоял у клетки и разговаривал с Казаном. Она понюхала воздух, но по-прежнему отказалась есть. Вейман заметил это и каждый день стал искушать ее самыми отборными кусочками оленины и лосиного жира. Прошли пять, шесть, семь дней — и все-таки она к ним даже и не прикоснулась. Вейман мог сосчитать ее ребра.
— Она издохнет! — сказал ему Анри вечером седьмого дня. — Она околеет с голоду, но в неволе есть не станет. Ей хочется в лес, к живой пище, к свежей крови. Им обоим уже более чем по три года каждому; поздно уже приручать.
Анри ушел спать в обычное время, а Вейман был смущен и просидел до поздней ночи. Он написал письмо своей миловидной девице в Северный Батльфорд, а затем прикрутил огонь в лампе и стал о ней мечтать в полумраке. Потом он вдруг вскочил, отворил тихонько дверь и вышел на воздух. Инстинктивно глаза его потянулись к западу. Небо было усеяно звездами. При их свете он мог видеть клетку, стал смотреть в ее сторону и прислушался. До него долетел звук. Это Серая волчица перегрызала жерди своей тюрьмы. Минутой позже последовал низкий, тоскующий вой, и он понял, что это Казан оплакивал свою свободу.
К стене избушки был прислонен топор. Вейман схватил его и молча улыбнулся. Он проникся вдруг сознанием какого-то странного счастья, и ему показалось, что и там, за тысячу миль отсюда, в городе на Саскачеване, на это его счастье тоже отвечали счастьем. Он направился к клетке. Удар-другой, и две сосновые жерди были уже разрублены. Вейман отошел назад. Серая волчица первая нашла отверстие и, точно тень, выползла на свободу. Но она не побежала. Она остановилась у отверстия и стала поджидать Казана. Когда выполз и он, то оба они посмотрели в сторону избушки. Затем пустились бежать без оглядки. Серая волчица — по-прежнему у самого плеча Казана.
