Даша показалась из дверей со своей дурацкой сумкой и торопливо помахала рукой:
— Пока-пока, Пашулька! Я скоро снова приеду! Передавай привет папе!
Девочка обмякла в моих руках и зарыдала, пока мать-кукушка сваливала по дорожке к воротам и своему дурацкому велосипеду. Я обняла Прасковью и закачала её в объятьях, приговаривая:
— Всё будет хорошо, солнышко, всё будет хорошо… Вот увидишь! Папа тебя любит, папа с тобой, и я с тобой, маленькая моя, я тебя не брошу…
— Мама-а-а…
— А она пусть едет, это такой человек, что её не удержать. Прану пусть свою ест, пусть будет счастлива… А мы с тобой… знаешь что? Мы завтра в город поедем и там… купим много мороженого и заедим свою тоску! Договорились?
— Мороженое не помо-ожет! — проревела Прасковья, но уже тише. Уже не плакала, а всхлипывала. Эх ты, Пашулька… Много ты понимаешь!
— Мороженое — это первое дело при всяких проблемах, — ответила я, приглаживая её пламенеющие волосы. — Это я опытным путём выяснила.
— А у тебя какие такие проблемы, чтобы мороженое есть? — ворчливо спросила она, вытирая слёзы о мою кофточку.
— А у меня, Прасковья, мамы давно нет, — тихо ответила я. — И она больше никогда не приедет, понимаешь?
— Она далеко уехала?
— Очень далеко… Туда, откуда не возвращаются.
— Она умерла, — догадалась Прасковья. И я ответила просто:
— Да. А твоя мама жива. Она, как птичка, летит туда, куда смотрит. Будет прилетать, улетать, когда ей вздумается… Но она живая, и ты сможешь обнять её, поцеловать, поговорить с ней.
— Да-а… — вздохнула Прасковья, словно размышляла о чём-то. Потом рывком поднялась, посмотрела долгим взглядом в сторону ворот и вдруг обернулась ко мне, протянула руку: — Пошли!
— Куда?
— А у Вари есть мороженое в морозилке! Между прочим, и клубничное есть, и шоколадное! А сколько ты сможешь съесть мороженого за раз?
В её глазах я уловила вызов. Слава богу… Истерика закончилась, можно жить дальше. Я встала, взявшись за маленькую ладошку, и ответила с тем же вызовом:
— Шесть штук! А ты?
— Пф! Шесть! Я могу восемь!
— Ага, а потом ангина!
— Нет, потом ангины не будет, потому что мы будем пить горячий какао с пенкой.
— Да ты всё предусмотрела, как я погляжу, — с усмешкой ответила я, открывая дверь в гостиную. — Ладно, согласна на пенку в какао. Удиви меня и слопай восемь шариков.
Глава 12. И отправился принц…
23 мая, Репино
О том, что я беременна, меня просветила Анфиса.
После мимолётного появления Даши в доме вроде бы всё устаканилось. Хотя Прасковья ещё дулась временами, я заметила, что она проводит всё больше свободного времени вместе со Стёпкой, и у них завелись какие-то общие секреты. Во всяком случае, девочка не строила козни и не канючила внимание.
Марта всё ещё дописывала роман. Козочка ударилась в новую дурь — фитнес-стилетто и теперь бегала по дому и двору исключительно на шпильках. Ещё и меня уговаривала начать, но я решительно отказалась, но на всякий случай погуглила и повесила в гостиной номер ближайшего травмопункта и платной скорой.
Андрей в последние два дня не показывался дома. Он ночевал на работе, где заканчивали проект умного дома, но звонил мне дважды в день, и мы болтали по полчаса обо всём на свете. Но без мужа под рукой мне было скучно и неуютно. Дрессировка Филимона шла своим чередом, но занимала максимум два часа в день. Остальными делами занимались Анфиса и прислуга, мне совестно было тревожить их и влезать в налаженную жизнь дома с вопросами или советами.
Поэтому я закопалась в библиотеку и читала. Перечитала несколько детективов и наткнулась на знакомые книги. Когда-то в детдоме мы, девочки, мусолили эти романчики по нескольку раз, к вящему неудовольствию библиотекаря, которая страстно желала впарить нам всевозможную классику. А мы обожали юную герцогиню Ребекку, которая постоянно попадала в какие-то дикие истории и выпутывалась из них со стойкостью и находчивостью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
За Ребеккой я провела несколько дней.
А потом случилось то, что случилось. Я отравилась. Точнее, сразу мне показалось, что отравилась: меня выворачивало наизнанку от любой еды, даже от запаха еды, да что там! Даже от того, что я представляла еду, меня тянуло в туалет. Я вызвала горничную, чтобы она принесла мне какое-нибудь лекарство от отравления, а та, напуганная, вызвала Анфису. Управляющая расспросила меня о симптомах и выдала с улыбкой:
— Полина Владимировна, поздравляю вас! Похоже, у нас в доме скоро появится малыш!
— Как малыш? Какой малыш? — пролепетала я, пытаясь справиться с тошнотой. Анфиса похлопала меня по руке ладонью и снисходительно ответила:
— Ну-ну, всё будет хорошо! А как Андрей Владимирович обрадуется! Он обожает детей!
— Это я уже поняла, — пробормотала. — Анфиса, наверное, мне теперь надо записаться к гинекологу? Я просто ничего не знаю о таких вещах…
— Для начала я закажу в аптеке тест, договорились? А Варя приготовит вам домашних сухариков — они отлично помогают справиться с утренним токсикозом.
— Я не верю в бога, но вы, Анфиса, просто ангел, — я зарылась поглубже в одеяло и закрыла глаза. Желудок крутило, как на карусели, и хотелось умереть. Если дети — цветы жизни, то почему вынашивать их так тяжко? А ведь это самое начало… Может быть, Анфиса ошиблась?
Но нет. Через час она лично поднялась ко мне и передала коробочку с тестом:
— Вот, по инструкции надо утром делать.
— Утром… Я до утра не доживу, — пробормотала я, распечатывая тест. — Сейчас… Как бы встать…
— Я вам помогу, Полина Владимировна, давайте потихонечку!
Анфиса поддержала меня под локоть, потому что от слабости и тошноты меня качало, довела до туалета и подала тест:
— Если я вам понадоблюсь…
— Спасибо, Анфиса, я справлюсь.
Пописать на тест — много ума не надо. Я справилась практически идеально, кроме того, что после данного процесса меня таки вырвало, и пришлось спешно поворачиваться к фаянсовому другу лицом, а к двери задом.
Из комнаты раздался взволнованный голос Анфисы:
— Всё в порядке?
— Да, да, — сдавленно ответила я, вытирая рот. Глянула на тест. Плюсик. Плюсик — это что-то положительное. Плюсик — это хорошо… То есть, что для меня хорошо? Ребёнок — это хорошо. Ребёнок Андрея, моего любимого мужа… Но в таком окружении?!
Так, стоп.
У меня всё в жизни отлично! Я нашла любовь всей жизни, у нас будет ребёнок — настоящая семья, о которой я мечтала всю жизнь. Всех левых баб — вон, детей приструнить, собак отдрессировать. Что я, терпила какая-нибудь, что ли? Сейчас… Сейчас, только выйду из треклятого туалета, посмотрю Анфисе в глаза и скажу всё это…
Но, выйдя из туалета, я только и смогла проблеять:
— Кажется, тест положительный.
Анфиса бросила взгляд на плюсик и расплылась в улыбке:
— Поздравляю вас, Полина Владимировна! Счастье в доме — ребёночек!
— Да тут уже счастья полные штаны, — буркнула я, морщась от тошноты. — Вы говорили что-то про гренки…
— Сейчас, Варя уже досушивает! Давайте, Полиночка Владимировна, ляжем потихонечку, вот так… Может быть, прикрыть шторы?
— Да. Пожалуйста, Анфиса.
Она задёрнула тонкие шторки, занавесила окно гардиной, и я выдохнула, сворачиваясь в клубочек под одеялом, в полумраке, закрыв глаза.
— Я скоро вернусь с гренками и принесу вам тёплый чай с мёдом.
Вместо ответа я только невежливо зарылась глубже в одеяло. Анфиса поймёт и не обидится, она добрая. А у меня в животе кошки лоток устроили и теперь закапывали, закапывали свои грязные делишки… В голове же потеряли клубок ниток, и он теперь там крутился, крутился, заматывая мысли в коконы. Поэтому я никак не могла сосредоточиться, хоть и старалась.
Андрей обрадуется.
А вот Прасковья… Она, наверное, обидится и будет в ярости. Как ей сказать помягче?
