В то самое время Евсеев удачно легализовался на юге и сколотил группу для новых эксов. Полина писала ему «до востребования». Ее послания накапливались на центральном почтамте губернии и ждали своего часа. Михаил отвечал ей все реже, и, обеспокоенная этим, вскоре она вернулась на юг. Они встретились, чтобы уже никогда не расстаться. Так думала убежденная эсерка – Полина Воротынцева, достигшая к тому времени своего двадцатипятилетия.
Шел 1907 год. Самодержавие из обороны все настойчивее переходило в наступление. Было ясно – революция захлебнулась…
20
Визитер
Яков Аронович Пейхович представлял собой энергичного и потому успешного негоцианта, всегда знающего, что нужно делать для приумножения накопленного за годы состояния. От других дельцов его отличало стремление добиваться цели, во что бы то ни стало и всеми средствами, в каковых он, признаться, был не особенно разборчив.
В Ставрополь Пейхович прибыл, имея явно амбициозные намерения по открытию аптек в разных частях города. Оценив ситуацию на месте, он понял, что единственным серьезным конкурентом ему может быть только Жих, чье финансовое благополучие состояло в неиссякаемом денежном потоке от разных видов коммерции. Кроме аптекарского дела он имел еще и достаточное количество ломбардов, а также один ювелирный салон с несколькими мастерскими. Вот поэтому, для того чтобы захватить хотя бы часть рынка по продаже лекарств, Пейхович вынужден был привлекать довольно значительные заемные банковские средства, тогда как Соломон Моисеевич имел собственные и практически неисчерпаемые источники субсидирования. Это преимущество могло стать определяющим в будущей конкурентной войне и ничего хорошего Якову не сулило. Но несколько дней назад Жих навсегда распрощался с этим грешным миром.
«Наконец-таки я смогу осуществить задуманное. Главное – произвести хорошее впечатление на вдовствующую особу, а впрочем, я в этом и не сомневаюсь», – поправляя перед зеркалом бабочку и улыбаясь самому себе, размышлял авантажный и чересчур самоуверенный мужчина средних лет. Еще вчера он послал горничную с визитной карточкой к дому вдовы, что располагался на 2-й Мещанской улице. Госпожа Жих соблаговолила принять гостя в восемь часов пополудни. Следовало поторопиться.
Извозчик домчал за считаные минуты, и солидного вида господин с тростью, в черном сюртуке, котелке и светлых тканевых перчатках покрутил ручку звонка массивной филенчатой двери. Послышались шаги. Немолодая женщина, оказавшаяся прислугой, разрешила войти.
Поставив трость в передней, Яков, не снимая головного убора и перчаток, как того требовал этикет, прошел вслед за домработницей сквозь длинную анфиладу комнат и остановился перед высокой дверью. Горничная постучала и с разрешения пропустила посетителя. Комната, обставленная мягкой софой, уютной оттоманкой и кожаным диваном, именовалась будуаром. Несмотря на кажущийся интимный характер своего предназначения, помещение являлось парадным и служило местом для личных встреч женской половины, так же как для главы семьи кабинет. Стены украшала роспись под трельяжную беседку, увитую зеленью.
Вдова в черном траурном платье роскошного фасона сидела на пуфике и жестом предложила гостю расположиться напротив. Пейхович отчего-то почувствовал себя неуютно, как будто здесь был кто-то еще.
– Разрешите еще раз выразить глубокое соболезнование по поводу безвременной кончины вашего супруга и моего коллеги. Если вы помните, драгоценная Клара Сергеевна, я присутствовал на похоронах Соломона Моисеевича и даже нес гроб… Да, такая утрата! – скорбно вздохнул гость и продолжил: – Как вы знаете из посланной карточки, моя фамилия Пейхович, Яков Аронович, но вы можете меня величать просто Яковом… Так вот, в Ставрополь я приехал из Варшавы, с тем чтобы открыть собственное дело по провизорской части… А тут это жуткое убийство… и я подумал, что вам теперь будет очень затруднительно следить за всей этой коммерцией. В таком случае я мог бы купить аптеки, правда, с некоторой рассрочкой по платежам, если, конечно, цена будет приемлемой, – сразу начал торговаться опытный делец.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Благодарю вас за предложение, однако сейчас я настолько потрясена горем, что считаю преждевременным ведение каких-либо деловых переговоров, – скромно потупив глаза в пол, прощебетала Кларочка.
– Да, конечно. Однако едва ли получится быстро найти другого покупателя в этой провинции. Если повезет, вы сможете все продать годика через два-три, а к тому времени аптеки обесценятся. Вы уж извините за прямоту, но я не думаю, что вам удастся вести дела так же успешно, как это делал глубокоуважаемый мною господин Жих, – начинал понемногу выходить из себя коммерсант.
– Вероятно, вы правы, Яков Аронович, но я боюсь поступить опрометчиво и посему, находясь в скорбном расположении духа, не считаю возможным совершать столь ответственные шаги, – индифферентно заметила вдова.
– Хорошо-хорошо… Я понимаю, но, видите ли, мне необходимо получить от вас любой, но только определенный ответ. А то ведь, не ровен час, я могу и передумать. – Пытаясь скрыть волнение нарочитым безразличием, Пейхович все-таки выдал себя, машинально сняв котелок и помахав им, как веером, что считалось верхом невоспитанности. И сам понял оплошность. – Разрешите откланяться? Могу ли я надеяться, что вскорости вы найдете возможность оповестить меня касательно принятого вами решения о продаже?
– Непременно.
– И еще. Возможно, когда вы придете в себя от постигшего вас горя, то, вероятно, задумаетесь о своей личной жизни, и в таком случае мы могли бы обсудить возможность, так сказать… нашего союза. Что и говорить, вы весьма привлекательная особа, и в некотором роде место подле вас вакантно… Я, конечно же, не беру в расчет этого армейского пьяницу, обвиненного в убийстве… Но ведь я тоже холост…
– Вам пора, – едва скрывая улыбку, проронила Клара Сергеевна.
Прощаясь, он еще долго раскланивался с хозяйкой, прежде чем вышел на улицу.
«Тоже мне краля. Куда ты денешься?! Еще сама прибежишь просить, чтобы я купил эти жалкие аптеки. Не сегодня, так завтра банк начнет требовать деньги назад. Явятся кредиторы, и вот тогда…» – Охваченный волнением несостоявшийся покупатель едва сдерживал негодование.
Пейхович ушел не сразу. Потоптавшись под окнами большого дома, он достал из серебряного портсигара папиросу, трижды постучал гильзой о крышку, чиркнул фосфорной спичкой, прикурил и только потом неторопливо побрел по пахнущей сдобными булками и куличами улице.
В тот момент, когда Ардашев продолжал внимательно наблюдать за гостем сквозь прозрачную штору соседней с будуаром комнаты, в нее вошла вдова.
– Вы прекрасная ученица, Клара Сергеевна!
– Да, я способная, но только благодаря вам. Знаете, Клим Пантелеевич, с вами я чувствую себя удивительно спокойно. Как если бы рядом был он… я имею в виду Бронислава. Вы уж наверняка знаете о моих с ним отношениях, не так ли? – Потупив взгляд, Клара наигранно застенчиво захлопала глазками.
– Так, только слухи.
– Как вы думаете, долго ли ему еще предстоит томиться в этих ужасных казематах?
– Видите ли, сударыня, на данном этапе расследования меня это совершенно не интересует, поскольку никак не относится к тому поручению, которое теперь я обязан исполнять, – сухо выговорил Ардашев.
– Да, да. Извините великодушно. Я больше не буду вмешивать вас в мои личные дела, – опустив глаза, виновато ответила Клара.
– Ну, если в виде исключения… Мне кажется, его выпустят со дня на день, – холодно проговорил присяжный поверенный. – Но, Клара Сергеевна, я попросил бы вас внимательно меня выслушать. Дело в том, что Соломон Моисеевич все-таки приобрел партию драгоценностей от торгового дома «Бушерон».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Но я слышала, что эти люди, отец и сын, были убиты еще до приезда в Ставрополь, не так ли?
– Вы правы, только об этом стало известно несколько позже, и один из тех, кому удалось расправиться с курьерами и завладеть драгоценностями, явился к вашему мужу и, выдав себя за посланца французской ювелирной фирмы, продал ему брильянты. Это был смелый и, если хотите, наглый ход, потому что в любом другом случае стоимость краденых камней была бы много ниже. Ваш супруг узнал о нападении на поезд из газет, но уже после того, как купил дорогостоящий товар. Он опасался, что его могут принять за человека, который организовал два убийства и ограбление в поезде, – ведь камни оказались у него. А в воскресенье, как вы помните, во время театрального представления Соломон Моисеевич узнал в одном из артистов того самого «французского курьера». В антракте он посетил гримерную актера и потребовал вернуть деньги в обмен на драгоценности. Артисту ничего не оставалось, как согласиться. Встреча должна была состояться в семь вечера на Николаевском, на лавочке напротив Соборной лестницы.
