Тетя согласилась, что в этом что-то есть, и похвалила меня за твердость духа и за верное, как она считает, направление мыслей. Они напоминают ей, она сказала, спартанцев при Фермопилах, уж не знаю, где это.
– Но пока еще ему далеко до такого миролюбия, судя по словам Флоренс. Он убежден, как она говорит, что вы с нею предавались вместе беспардонному разгулу. Ну, и, конечно, досадно, что ты оказался среди ночи в шкафу у нее в спальне.
– Крайне. Было бы гораздо лучше, если бы этого не произошло.
– То-то он, должно быть, опешил. Чего я не могу понять, это почему он тут же на месте не вышиб из тебя душу. Казалось бы, напрашивалось само собой.
Я довольно ухмыльнулся.
– Он вытянул билет с моей фамилией в клубном первенстве по «летучим дротикам».
– При чем тут это?
– Дорогая моя, кто же станет вышибать душу из игрока, от меткости которого зависит его выигрыш в пятьдесят фунтов десять шиллингов?
– А-а, поняла.
– И он тоже понял, когда я ему четко обрисовал картину. Сразу присмирел. Возможно, что мысли о вышибании души и приходят ему в голову, но он будет придерживаться мирной политики, как тот самый кот, который хочет рыбки, но боится лапы промочить. Я ему связал руки раз и навсегда. Других вопросов нет?
– Как будто бы нет.
– Тогда, если вы удалитесь, я встану и оденусь.
Она вышла, и когда за ней закрылась дверь, я скинул вчерашнее, принял ванну, побрился, приоделся и вынес утреннюю сигарету прогуляться среди угодий и сооружений.
Солнце стояло уже гораздо выше, чем когда я наблюдал его предыдущий раз, и его ласковое тепло придало мне дополнительного оптимизма. Я размышлял о Сыре Чеддере и о том, как мне удалось загнать его в тупик, и находил, что мир, в сущности, не столь уж и плох. По-моему, нет на свете ничего, что бы так же бодрило душу, как успех в обведении вокруг пальца злодея, который размахивал кулаками и строил злобные планы. При мысли о связанном по рукам и ногам Сыре я испытывал такое же удовлетворение, как раньше в Тотли-Тауэрс, когда мне удалось подчинить своей воле Родерика Спода. Ну, настоящий укротитель львов, как говорит тетя Далия.
Правда, с другой стороны, имеется Флоренс,- уже, как выяснилось, обсуждающая кандидатуры подружек на свадьбе, организацию праздничного угощения, и церковь Святого Георгия на Ганновер-сквер,- человек послабее духом позволил бы ее черной тени затмить его жизнерадостное мироощущение. Но неизменное правило Вустеров – считать свои удачи поштучно. Я сосредоточил мысли исключительно на светлой стороне и говорил себе, что даже если спасение в последний миг так и не придет и мне все же придется испить до дна горькую чашу, все же я не предъявлю двух подбитых глаз и одного переломанного позвоночника в качестве свадебных подарков от Дж. д'Арси Чеддера. Будь что будет, тут л выигрываю так или иначе.
Словом, настроение у меня было бодрое, и я чуть ли не напевал «тра-ля-ля!», когда увидел, что ко мне приближается Дживс с видом человека, ищущего аудиенции.
– А, Дживс! – приветливо сказал я.- Прекрасное утро, не правда ли?
– В высшей степени приятное, сэр.
– Вы хотели о чем-то поговорить со мной?
– Если вы уделите мне минуту, сэр. Мне необходимо узнать, сэр, не представляется ли возможности вам нынче обойтись без моих услуг, чтобы я мог съездить в Лондон? Банкет в «Подручном Ганимеде», сэр.
– Я думал, он назначен на той неделе?
– Дату передвинули вперед, сообразуясь с пожеланиями дворецкого сэра Эверарда Эверетта, поскольку он завтра отбывает со своим хозяином в Соединенные Штаты Америки. Сэр Эверард принимает на себя должность британского посла в Вашингтоне.
– Вот как? Пожелаем ему удачи, старому чертяке.
– Да, сэр.
– Приятно видеть, как слуги народа разъезжают туда-сюда, отрабатывая свое жалованье.
– Да, сэр.
– Я имею в виду, если ты – налогоплательщик, и на их жалованье идут твои денежки.
– Совершенно верно, сэр. Буду рад, если вы сочтете возможным отпустить меня на это мероприятие, сэр. Как я вам говорил, я там председательствую.
Понятно, когда он поставил вопрос так, мне ничего не оставалось, как ответить утвердительно.
– Ну, разумеется, Дживс. Поезжайте и пируйте там, покуда ребра не затрещат. Больше вам такая возможность, наверное, не представится,- многозначительно добавил я.
– Сэр?
– Вы столько раз говорили мне, что в «Ганимеде» считается недопустимым, чтобы члены клуба разбалтывали секреты, содержащиеся в клубной книге, а я слышал от тети Далии, что вы выложили ей всю подноготную насчет Спода и «Сестер Юлалии». Разве вас не изгонят с барабанным боем, если это станет известно?
– Сугубо мало вероятно, чтобы об этом кто-то проведал, сэр, и я с готовностью пошел на риск, зная, что на карту поставлено счастье миссис Трэверс.
– Благородно с вашей стороны, Дживс.
– Благодарю вас, сэр. Я всегда прилагаю старания. А теперь, я думаю, мне пора на станцию, если вы меня извините. Поезд на Лондон отправляется совсем скоро.
– А почему бы вам не поехать на автомобиле?
– Но он вам точно не понадобится, сэр?
– Да нет, конечно.
– Весьма признателен, сэр. Так будет гораздо удобнее.
И он зашагал к дому, конечно, чтобы захватить котелок, его неизменный спутник в поездках в столицу. Только он удалился, как меня окликнул блеющий голос, я обернулся и увидел, что ко мне приближается Перси Горриндж, сверкая на солнце очками в роговой оправе.
Первым моим чувством при виде его было удивление. Из всех действующих лиц, каких мне довелось встретить в жизни, он был самый непредсказуемый. Невозможно даже за минуту предвидеть, с каким лицом он явится миру, на его циферблате стрелка переходила от «шторма» к «ясно» и опять к «шторму», как на барометре с испорченным нутром. Накануне за ужином он был само веселье и довольство, и вот теперь, спустя всего несколько часов, снова имел вид дохлой рыбы, из-за чего моя тетя Далия так неодобрительно к нему отнеслась. Уставя на меня тускло-безжизненный взгляд, если такое определение здесь к месту, он не стал тратить время на приветствия и пустые разговоры, а прямо занялся излиянием из души того опасного вещества, которое давит на сердце.
– Вустер! – были его первые слова.- Флоренс мне сейчас рассказала одну вещь, я просто потрясен.
Ну, что на это можно было ответить? Ничего. Подмывало, конечно, поинтересоваться, что за вещь, если про епископа и заклинательницу змей, то мы это уже слышали. Можно было бы еще прибавить два-три слова, что, мол, вот какими теперь, увы, стали барышни, анекдоты рассказывают. Но я ограничился только восклицаниями общего характера: «О! А!» – и стал ждать дальнейших подробностей.
Взор Перси, как раньше взор Флоренс, начал отчаянно метаться, обращаясь то на небо, то на землю и обратно. Видно было, что человек сильно расстроен. Наконец, совладав со своим взором и направив его строго на меня, он
продолжил:
– Вскоре после завтрака я обнаружил ее одну в цветнике, где она срезала цветы, и поспешил предложить, что подержу корзинку.
– Очень любезно.
– Она поблагодарила меня, сказав, что будет очень рада, и некоторое время мы беседовали на нейтральные темы. Слово за словом, и я попросил ее быть моей женой.
– Молодчина!
– Как вы сказали?
– Я просто сказал: молодчина.
– Но почему вы сказали: молодчина?
– Ну, как бы подбадривал, мол, так держать.
– Понимаю. «Так держать». Пожелание, чтобы человек Действовал и дальше в том же духе, и являющееся знаком Дружеского одобрения?
– Верно.
– Но в данных обстоятельствах мне удивительно – я бы даже сказал, стыдно – слышать это из ваших уст, Вустер. Это поступок в дурном вкусе, приличия требовали бы воздержаться от насмешек и издевательств.
– Не понял?
– Если вы победили, это вовсе не причина издеваться над теми, кому не повезло.
– Извините, может, вы бы снабдили меня какими-нибудь комментариями…
Он досадливо поморщился.
– Я же сказал вам, что просил Флоренс быть моей женой, и сказал, что она мне сообщила нечто, повергшее меня в изумление. А именно – что она помолвлена с вами.
Тут я, наконец, понял, на что он намекает.
– О, а. Да-да, конечно. Ну, разумеется. Да, похоже, что мы обручились.
– Когда это произошло, Вустер?
– Недавно. Он хмыкнул.
– Совсем недавно, надо полагать, ведь еще вчера она была помолвлена с Чеддером. Ничего не разберешь,- сердито заключил Перси.- Голова кругом идет. Не поймешь, на каком ты свете.
Тут я не мог с ним не согласиться.
– Действительно, неразбериха.
– Просто с ума можно сойти. Представить себе не могу, что она в вас нашла?
– Я тоже не могу. Все это совершенно непонятно. Он свел брови, задумался. А потом продолжил:
– Взять ее недавнее увлечение Чеддером. Это, понапрягшись, все-таки можно понять. Он хотя и умственно отсталый, зато представляет собой эдакое молодое, сильное животное. И случается, что девушки интеллектуального склада тянутся к сильным молодым животным. Бернард Шоу положил этот мотив в основу своего раннего романа «Профессия Кэшела Байрона». Но вы? Уму непостижимо. Просто хилый мотылек.
