Так в семье священника Ионина к пятерым приёмышам – Еве, Мише, Саше, Вите и Людочке – прибавился ещё один сынок.
Коля, хоть и являлся тёзкой и однофамильцем последнего русского царя, оказался некрещеным. Первым делом его покрестили.
Витя и Людочка и тут считали себя выше новобранца, ибо были уже крещёнными отцом Александром. Витя был важный, а Людочка, показывая, что ей всё нипочём, очень смешно пищала. Витя одёрнул её:
– Людка! Не пищи ты!
– Вот ещё! – ответила Людочка.
– А я говорю не пищи! Потому что это грешно!
– Батюшка! А пищать грешно? – обратилась Людочка к батюшке.
– Чего? – переспросил отец Александр. – Пищать? Не то, чтобы грешно, но лучше бы не надо, Людочка.
Людочка перестала пищать и сказала новокрещённому:
– Крестик-то не верти в руках! Это тебе не свистулька!
В честь крещения Коле в подарок выдали новое пальто. Матушка его сама за пару дней сшила. Не Бог весть какое ладное, но тёплое и Коле по росту. Мальчик так весь и сиял:
– Надо же! Спасибо вам за все хорошее! И крестили, и пальто!
То, что обретение семьи совпало с крещением и обновкой, сильно впечатлило его. Отныне он хотел всегда находиться в храме при батюшке. А когда пришло время в январе идти в школу, сильно огорчился. И если бы отец Александр не вёл в школе Закон Божий, совсем трудно было бы убедить Колю в необходимости школьного воспитания.
70
Луготинцев эту зиму проводил уже не в домашнем тепле. Выследили его немецкие прихвостни – Владыкин и его сподручные, Алексей был известным партизаном. За его домом в Закатах велось наблюдение.
Скрывался Луготинцев на большой партизанской территории к востоку от Гдова. Там у народных мстителей даже имелся свой аэродром. Однажды из Москвы прилетел сюда самолёт с группой героев Гражданской войны. Двадцать с лишним лет назад они партизанили в Сибири и на Дальнем Востоке и теперь прибыли делиться опытом. Пробыли неделю и улетели обратно на большую землю.
Жители партизанской республики под Гдовом обитали в удобных землянках, которые хорошо отапливались. Немцы зимой не беспокоили, да и все их силы и помыслы были теперь устремлены на Волгу. Партизанская вольница имела радиосвязь с Москвой и могла получать сведения о том, что творится там, на главном сражении великой войны. И сведения эти день ото дня становились всё радостнее. Красная Армия начала мощное контрнаступление под Сталинградом и к концу декабря разгромила немцев.
– Весной, братцы, и мы начнём, – говорил Луготинцев. – Это будет год нашей полной победы.
– Наши придут – а мы уж тут сами Псков освободили! – мечтал Муркин.
– Преподнесём как на подносе, – расплывался в блаженной улыбке Табак.
71
Матушка выглянула в окно и увидела там группу русских шуцманов во главе с Владыкиным. Гогоча, эти выродки приставали к девушкам.
– Вот нехристи! – сказала матушка. – Ой, ой, а форсу-то, форсу! Не так поганы господа, как их холуи!
– Прохожане, – добавил батюшка. – Мимо храма идут, перекрестят лбы и дальше проходят. Я для них и придумал такое слово: «прохожане».
– К нам прётся, – сообщила Алевтина Андреевна. – Дети, идём в комнату!
В дом вошёл Владыкин. Кривляясь, произнёс:
– Здравия желаем, ваше священство.
Сел нагло за стол, поставил на стол бутылку водки. Приказал матушке:
– Мяса, сала дай на закуску.
Матушка сердито поставила перед ним солёные огурцы:
– Какое тебе мясо! Рождественский сочельник!
– Сочельник! – усмехнулся бывший советский милиционер и обратился к отцу Александру: – Ваше священство! Посиди хоть со мной, окажи честь недостойному.
Батюшка тихо присел за стол. Владыкин продолжал беседу:
– Вопросик есть. Не пора ли нам перестать дурить?
– В каком смысле?
– Германская армия на Волге, скоро до Урала дойдёт. В этом году война окончится. И напрасно ты от Европы отбрыкиваешься. Весь мир давно уже перешёл на правильный календарь. Давай, батёк, выпьем с тобой на мировую, а?
– Извиняюсь, водку не употребляю, – сказал отец Александр.
– Русским напитком брезгуешь? – покачал головой полицай.
– Владыкин! А вы же, насколько мне известно, при советской власти милиционером были, – усмехнулся отец Александр. – «Друзьям иным душой предался нежной…»
– Советская власть ушла в прошлое, – сказал Владыкин. – Вот гляжу я на тебя, поп, и удивляюсь. Вроде бы ты и за немцев, а вроде бы и не за немцев… Ты бы определился, за кого ты.
– Я за Иисуса Христа, Богородицу, за Серафима Саровского… – стал перечислять отец Александр.
– Как я понимаю, список длинный!
Батюшка кивнул и продолжил:
– Ещё раз разъясняю. Мы подчиняемся митрополиту всех прибалтийских земель и псковских Сергию Воскресенскому. Тот – Сергию Страгородскому, митрополиту Московскому, местоблюстителю патриаршего престола.
– Московскому… А Москва чья? Ага. Служишь немцам, а с оглядкой на Москву. Не выйдет, батёк! Красные вернутся, нас с тобой на одном суку повесят. Что ты на это скажешь?
– Так… Что скажу… Ведь и Христа распяли вместе с душегубами.
– Опять ты про Христа своего. Душегубом меня назвал. А я вот тебе расскажу, расскажу… А ты мне грешки эти мои отпустишь. Работа у тебя такая – грехи отпускать. Мы тут проводили карательные акции. К югу от Пскова. Я лично поджигал дома. Бывало, войдёшь в дом и всех там… А в другой раз живые сгорали. А в одном доме я подошёл к детской колыбели. Она к потолку была привязана на верёвках. Не знаю, мальчик там или девочка. Год или меньше. Хлоп! И детишечка ушла в прошлое. Думаешь, мне не жалко? Жалко. Но работа такая. Мне некогда слюни размазывать. Такие вот у меня… грешки. Ну что, отпускаешь мне их?
– Так ведь ты же не каешься, Владыкин. А так только, куражишься… Какое уж тут прощение! И уходи немедленно, не оскверняй дом мой!
– Эх, не был бы ты под защитой своего полковничка… – Владыкин встал, сгрёб в карман недопитую бутылку, направился неверными шагами к выходу, приметил Еву. – Батёк, а батёк! А твоя приёмная дочка… Якобы сирота-племянница… Часом не жидовочка ли? Смотри у меня!.. Местоблюститель…
72
Поздно вечером шуцманы под руководством Владыкина пришли в дом к родителям Алексея Луготинцева.
– Ваш сын является врагом русского и немецкого народов, – объявил Владыкин. – Скрываясь в лесах, он и такие же, как он, бандиты, совершают террористические акты. Вместо того чтобы выдать нам его местонахождение, вы, по всему вероятию, являетесь его прямыми пособниками. Принято решение арестовать вас!
Их вывели за околицу и там расстреляли в овраге. Засыпали снегом.
– Ну вот, и эти ушли в прошлое, – сказал Владыкин и, кривляясь, гнусно пропел: – Со святыми упоко-ко-ко-ко-ко!
Дом Луготинцевых занял шуцман по прозвищу Ластик – полячок Властислав Овшистко. При нём стал жить вспомогатель Журавлёв, из соседней деревни. И говорили о них нехорошее.
73
С Нового года радиоточка перестала весело сообщать о победах немцев на Волге. Вообще никаких известий не поступало. Весь февраль, в какой час ни включи, играла печальная музыка. Погода стояла мрачная, солнце как будто печалилось вместе с немцами, хотя должно было бы радоваться за нас, русских.
Однажды днём отец Александр прилёг отдохнуть, но только заснул, как сразу и проснулся, почувствовав в своей комнатке чьё-то присутствие. Он открыл глаза, стал оглядывать комнату и увидел на стене солнечного зайчика.
– Кто же это шалит? – с улыбкой спросил он, ожидая вскоре увидеть кого-то из своих приёмышей с зеркальцем. Но дверь была закрыта, окно занавешено, а за окном – хмурый день, как и был с утра. Тут отцу Александру стало страшновато. Он лежал и испуганно смотрел на солнечное пятно, стараясь постичь источник его возникновения. Некоторое время солнечный зайчик не шевелился. Затем стронулся со своего места, пополз по занавеске, переместился на потолок, остановился там, словно сверху глядя на лежащего в своей кровати священника. И тут отец Александр осмелился тихонько спросить:
– Одолели?
Сразу после этого солнечный зайчик на потолке задрожал, подпрыгнул, скакнул в сторону и исчез! Сколько батюшка ни оглядывал комнату – нигде нет зайчика… Он встал, оделся, приступил к утренней молитве, но то и дело посматривал: где ты, солнечный зайчик? Но тот больше так и не появился.
Вскоре пришёл Торопцев.
– Что случилось, Николай Николаевич? – спросил батюшка.
– Говорят, немцы под Сталинградом…
– Каюк?
– Ага, каюк, батюшка!
– Кто говорит?
– Шуцманы вчера перепились и проболтались.
– Слава Тебе, Господи!
74
В самом начале поста Владыкин завалился в дом к отцу Александру и спросил у Евы:
– А где остальные?
– Известно где, в храме, – ответила Ева.
– А ты почему одна?
– Ужин детям готовлю.
– Ну так и меня покорми.
Владыкин уселся за стол. Ева налила ему тарелку постных щей.
