Фигура Рольфа была настолько совершенной, что ей невольно вспомнились статуи римских богов, которых было много в садах Уайтхолла. Но его тело производило, безусловно, большее впечатление, ибо в отличие от статуй Рольф был живым…
Кассия любила прогуливаться в дворцовом саду, когда все придворные собирались в других местах. Она часами могла любоваться статуями, на которых солнце играло переменчивыми бликами, восхищаясь про себя искусством скульптора и грезя о тех необыкновенных мужчинах, с которых лепились эти статуи.
Образы героев волновали ее воображение. Они казались ей сказочными персонажами, каких не бывает в жизни. Те мужчины, с которыми Кассия до сих пор сталкивалась в своей реальной жизни, не шли с этими фантастическими образами ни в какое сравнение. Она даже убеждала себя в том, что статуи эти лепились не с натуры, а создавались благодаря силе воображения скульптора, ибо невозможно было найти среди живых столь безупречно сложенного и одухотворенного человека.
Но сейчас, стоя на пороге Зеленой комнаты и глядя на обнаженного Рэйвенскрофта, вполне живого и реального мужчину, Кассия поняла, как сильно она ошибалась. Только теперь до нее дошло, почему многие скульпторы отдавали предпочтение именно мужскому телу, мужскому образу. С Рэйвенскрофта вполне можно было бы лепить настоящее произведение искусства.
Кассия почувствовала, как вся загорается изнутри. Волна тепла медленно, словно горячий воздух от недавно разожженного огня, стала обволакивать все ее тело. А она продолжала любоваться Рольфом, позабыв обо всем на свете, не ощущала даже бешеного сердцебиения, ибо все ее внимание было обращено только на него, на его силуэт, очерченный сиянием заходящего солнца, на его загорелую кожу, на которой разноцветными огнями переливались капельки воды.
Впервые в жизни Кассия видела обнаженного мужчину. Она нашла тело Рольфа удивительно красивым. Вот он стал намыливать себе руки и шею. Каждый мускул четко обозначился, волны мышечных сокращений стали прокатываться по его спине и плечам. Кассии захотелось почувствовать под своими пальцами кожу его скользких намыленных рук. Неужели на ощупь эти руки окажутся такими же крепкими, как и на вид?..
Она внезапно почувствовала родившееся внутри нее желание, которое сразу же настойчиво заявило о себе…
Кассия стояла и нервно сжимала в руке носовой платок, как вдруг… Рольф стал поворачиваться!
Резко развернувшись, Кассия опрометью бросилась из комнаты вдоль по коридору в свою спальню.
— Клайдсуорс, это ты, старина? Мне нужно полотенце. Не будешь ли ты так любезен…
Рольф уставился на дверь. Он готов был поклясться, что кто-то входил в комнату. Но на пороге никого не было. Только дверь была приоткрыта.
Выйдя из ванны, чтобы вновь запереть дверь, он вдруг заметил что-то белеющее на полу у самого выхода из комнаты. Наклонившись, он поднял с пола скомканный носовой платок. Это был очень изящный, явно женский платок, отделанный венецианским кружевом. В углу золотом была вышита большая буква «К».
Улыбка скривила губы Рольфа. Он поднес платок к лицу и вдохнул пьянящий аромат, сразу вспомнив его и догадавшись о том, кто заглядывал к нему в комнату.
Глава 9
До конца вечера Рольф больше не виделся с Кассией. К ужину она не вышла. Линетт сообщила, что хозяйка попросила принести еду в комнату, так как чувствует сильную головную боль. Линетт передала также от имени Кассии извинения его сиятельству за свое вынужденное отсутствие.
Грум Кигман — тот самый бедняга, которому утром Кассия приказала убрать Рольфа с дороги и который не справился со своей задачей, — сразу же после ужина отлучился, передав Клайдсуорсу, что хозяйка вручила ему письмо, которое он должен незамедлительно доставить по назначению.
К десяти часам вечера у Рольфа в голове завертелась тревожная мысль: может быть, Кассия тайком покинула дом? А уход Кигмана — всего лишь отвлекающий его внимание маневр, который должен был убедить Рольфа в том, что Кассия на месте.
Он пришел к выводу, что Кассия совсем не похожа на обычных «благовоспитанных» леди. Она выглядит так же… «От нее даже исходит такое же благоухание», — с кривой ухмылкой подумал он. Но вместе с тем у нее есть своя голова на плечах, что является большой редкостью для знатной молодой особы. Рольф восторгался этим выгодным отличием Кассии от остальных представительниц слабого пола. Впрочем, она не ординарна. Поэтому он вполне допускал, что она могла сбежать ночью из дома.
В половине одиннадцатого Рольф не выдержал и поднялся к ней в спальню. Увидев, что его подопечная никуда не убежала, он облегченно вздохнул. Кассия спала на своей постели, свернувшись калачиком на не разостланной постели. Она уснула, даже не сняв своего траурного платья.
Он подошел к постели. Кассия выглядела удивительно беззащитной. На столике перед кроватью стоял поднос с нетронутым остывшим ужином. Она выпила только полчашки чая. Ее воспитательница, тучная и ко всему равнодушная Уинифред, пристроилась на маленькой раскладушке в дальнем углу комнаты. По всей спальне разносился ее раскатистый храп.
Рольф уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг почувствовал, что в спальне сквозняк. Обернувшись к окну, он заметил, что оно приподнято на несколько дюймов, и решил закрыть его.
Зачем они держат окно открытым? Ведь на дворе почти зима и по ночам бывает очень холодно. Может быть Кассия на самом деле планировала побег? Тогда нет ничего удивительного в том, что она заснула одетая. Правда, нигде не видно дорожной сумки, да и туалетные принадлежности на своем месте.
Рольф задумался. Кассия не дурочка и не могла не понимать, что в дорогу ей необходимо захватить хотя бы одну смену белья и по меньшей мере расческу. Но ее расческа лежала на туалетном столике в окружении заколок и ленточек.
Вздохнув, он опустил окно, задвинул шпингалет и вновь повернулся к двери, но снова остановился на полпути. На этот раз его внимание привлекли листки бумаги, в беспорядке разбросанные на столе. Все в комнате лежало на своих местах за исключением этих листков. Сам не зная, зачем он это делает, Рольф подошел к столу, поднял один из них и взглянул на него при свете луны.
Это был рисунок, изображавший маленькую певчую птичку. «Если не ошибаюсь, это дартфордская порода», — подумал Рольф. У серо-оранжевой птички был короткий заостренный клюв и большие глаза, в которых сквозило живое любопытство. Она сидела на ветке вяза, чуть наклонив головку, и будто смотрела на Рольфа с таким же интересом, с каким он рассматривал ее. Рисунок был выполнен обычным угольным карандашом, но настолько мастерски, что, казалось, в любую минуту это маленькое создание может вспорхнуть со своего насеста и исчезнуть с листка бумаги.
