— Да, мой, — легко согласился Скиф. — Но у него в психике существует неподконтрольная зона, и, к сожалению, он мне нужен вместе с ней, то есть целиком.
— Но он же должен соображать…
— Пиредра не соображает. Он, если тебе интересно, природный уникум — стопроцентный интурист, логика в мышлении у него отсутствует полностью.
— Но он же руководит фирмой, он интересный собеседник…
— Собеседник… Да. Ничем особенным он там не руководит — у него практически нет никакого образования. Но если человек по одному твоему, скажем, темпу дыхания может определить, какое ты хочешь принять решение, еще за полчаса до того, как ты его примешь, его карьера несколько меньше зависит от диплома. Однако сейчас речь о другом. Речь о том, что мне необходимо срочно быть на Валентине, и я лично не в состоянии оградить тебя от подозрений Пиредры, в которых он и сам не отдает себе отчета. Нейтрализовать его стандартным путем я не могу — слишком многое поставлено на карту, и он об этом знает.
Как ни был растерян Эрликон, но некая зловещая двусмысленность и неопределенность слов Скифа дошла до его сознания. Не такое желаешь услышать в минуту опасности от единственного друга и наставника. Что-то древнее и мудрое, скрытое в глубинах подкорки, рявкнуло изо всей мочи: «Беги!» — но Эрлен не внял. Слишком велика была вера в Скифа, да и вдобавок еще, как всегда, эмоции перехлестнули за волнолом рассудка.
— Дядя, извини, что лезу с советами, но, может быть, ввести меня в эту игру уже сейчас? Я контактер с образованием, взрослый человек…
— Эрлен, я руковожу разведкой более тридцати лет и до некоторой степени знаю, что делаю. Три года тебя учили и воспитывали как аналитика, им ты пока что и оставайся. Разные, как ты выражаешься, игры сегодня не для тебя. Другое — я все же, как ты, надеюсь, не забыл, улетаю на Валентину, пробуду там неизвестно сколько, и ввести тебя оттуда куда бы то ни было мне будет чрезвычайно затруднительно. И наконец, я вообще хочу этого по возможности избежать.
— А возьми меня с собой на Валентину?
— Не болтай глупостей. На Валентине война.
— Так что же мне делать?
— То, что я скажу, балда! — впервые за время беседы Скиф повысил голос. — Для чего мы тут, по-твоему, сидим и теряем время? Соберись, в конце концов, с мыслями и слушай. Я сейчас уеду. Ты оставайся здесь. Можешь бродить по всей территории, но держись ближе к телефону или возьми с собой модуль интеркома. Послезавтра — ты понял? — послезавтра, если ничего не произойдет, около десяти вечера я тебе позвоню. Ты возьмешь мой «опель» — пропуск у Генриха — и поедешь в то место, которое я назову. Все ясно?
— Ясно, ясно.
— Вот и хорошо. — Скиф встал и направился к двери. — Да, постарайся выспаться.
Четверг, седьмое сентября, два часа ночи. У Эрликона сна — ни в одном глазу. За рулем древнего, но юного двигателем «опель-атташе» он едет по набережной Северного канала. Слева — черная полоса воды за чугунным узором, справа — высокий травянистый склон. «Напротив монастыря», — сказал Скиф. Эрлен притормозил и, наклонившись, выглянул в окно. Вот она, над головой, кладка монастырской стены в плетях плюща; дальше, темнее ночи, небо перегораживал массивный пролет здания шлюза, стрельчатой аркой перешагнувшего через шоссе и канал, и во мраке под ней Эрликону призывно мигнули длинные горизонтальные фары.
В кабине приземистого «плимута», развернутого против движения, сидел Скиф; в свете огонька сигареты можно было различить, что начальник Четвертого управления вновь стал самим собой — русые кудри сгинули, открыв прежнюю залысину и седину; взгляд неизменно спокоен, но Эрлену показалось, что выглядит Скиф более сумрачно и устало, чем обыкновенно. Машины съехались окно в окно, Эрликон опустил стекло.
— Отгони на пандус и иди сюда, — сказал Скиф.
Начал накрапывать дождь. Эрликон приткнул машину у гранитной бровки широкого монастырского въезда и, подняв воротник, сбежал вниз; сунулся было обойти «плимут», но Скиф передвинулся и велел сесть на место водителя. Плюхнувшись за послушно отклонившуюся рулевую колонку, Эрлен машинально посмотрел назад — и обмер. Он увидел привидение.
Настоящий, переливающийся изнутри огнями, белый как лунь, даже в зелень, старик — костлявый, хрящеватый, при виде Эрликона его губы раздвинулись в жутком оскале.
— Вот это жизнь, — вымолвил пилот.
— Познакомьтесь, — предложил Скиф. — Джон, это и есть мой племянник. Эрлен, это Джон Джордж Кромвель, имя тебе известное, он твой коллега и маршал авиации.
— Очень приятно, — поклонился маршал-призрак. Голос у него был самый обыкновенный, несмотря на то что сквозь его фигуру проглядывала ромбовидная строчка сиденья и то и дело пробегали вспышки, выделяя то кисть руки с редкими седыми волосами и узором сосудов, то темный глаз, то рисунок свитера; улыбка же его показалась Эрликону явно издевательской.
— Маршал, — продолжал Скиф, — это личность Джона Кромвеля, посаженная на стандартный мю-фантом с автономной подпиткой. Как видишь, я вновь нарушаю закон. — Он щелчком выбросил окурок в окно и дальше говорил отвернувшись, глядя неведомо куда в ночную темень. — Пиредра сейчас займется и, вероятно, уже занялся подготовкой несчастного случая. Ты будешь летать, и, скорее всего, он постарается устроить тебе воздушную катастрофу на соревнованиях. Впрочем, это не исключает чего-то иного. Поэтому я поручаю тебя заботам маршала. У него большой опыт общения с Пиредрой, кроме того, он будет летать с тобой и обеспечивать безопасность в воздухе. Хочу, однако, напомнить, — Скиф взглянул сначала на Эрликона, потом на Кромвеля и снова отвернулся, — маршал — военный преступник, поего приказам уничтожены многие тысячи ни в чем не повинных людей. Поэтому советую критически относиться к его рекомендациям относительно всего, выходящего за рамки техники выживания. Джон, надеюсь, вы на меня не в обиде.
— Нет, нет, ради бога, — добродушно отозвался Кромвель.
— Связываться с Институтом будешь по моему коду. Деньги сзади, в дипломате.
Эрликон было открыл рот, но тут Скиф положил ему на колени какой-то тяжелый предмет. Будто не своей рукой парень вытащил из открытой подплечной кобуры пистолет — револьвер с массивным барабаном, гребнем дырчатой планки на коротком стволе, шомполом и кольцом на рукояти — «рюгер». Гравировка заботливо сообщала калибр и тип патрона, фигурные грани блестели солидностью и надежностью — почти утешительно.
— Все, — сказал Скиф. — Желаю удачи, — и протянул Эрлену руку.
Тот машинально пожал ее, силясь уразуметь, что же происходит, и тотчас же все и выяснилось: Скиф повернулся, толкнул дверцу, обошел машину и растворился во мраке, направившись, видимо, к стоявшему в стороне «опелю».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
