На следующее утро Майкл встал рано и поспешил вниз. Он как раз наслаждался рыбой, приготовленной миссис Брукс, когда пришла почта.
— Я прочту во время завтрака, — сказал Майкл.
Шесть писем, похоже, были всего лишь счетами. Но на одном из конвертов он узнал знакомый почерк.
— Питер! — воскликнул граф, имея в виду своего друга, сэра Питера Хестона — именно он несколько недель назад первым предупредил его о том, что все ожидают от него предложения Элис. Питер вращался в высшем свете и всегда знал самые последние сплетни и слухи.
Может, теперь он написал, что его отъезд был удачной идеей?
«За исключением того, что я только вчера виделся с Элис, и уже поэтому мой побег нельзя считать столь удачным, — подумал граф. — Вероятно, он решил предупредить меня, что она направляется сюда».
Но новость оказалась намного хуже.
В какой-то момент ему даже показалось, что строчки поплыли у него перед глазами.
Дорогой Майкл,
От твоих слуг я узнал, что ты трудишься не покладая рук и не намереваешься, как они считают, возвращаться в Лондон.
Но дело в том, что ты все еще в опасности. Отец Элис неожиданно перестал дурно о тебе отзываться, бывая в клубе. Сначала я подумал, что он сдался и решил искать другого зятя. К сожалению, вчера я услышал, что он попросил аудиенции у королевы. Он наверняка будет говорить с Ее величеством о тебе.
Поэтому самое разумное, что ты можешь сделать, — немедленно отправиться на континент. Ты, несомненно, найдешь чем развлечься в Париже или в Италии.
Если ты пробудешь в отъезде месяц или около того, все дело забудется и, возможно, эта девушка найдет себе другую жертву.
Я надеюсь, старина, что тебе посчастливится сбежать. Но уезжай поскорее, поскольку, когда Ее величество отдает приказы, то ожидает, что они будут исполнены без промедления.
Пришли мне письмо с континента со своим адресом. Не исключено, что я присоединюсь к тебе!
Наилучших пожеланий.
Питер
P. S. Принц Уэльский тоже справлялся о тебе.
Майкл еще раз перечитал письмо.
Ему показалось, что он загнан в ловушку, из которой невозможно выбраться.
Если он сбежит за границу, как предлагает друг то каждую минуту будет думать о замке, тосковав и мечтать вернуться.
Более того, он понимал, что работа будет выполнена не так, как ему хотелось бы, если он не проследит за каждой мелочью.
— Что мне делать? Что же, черт возьми, мне делать? — спрашивал он себя. — Без меня все станет, как было, и я потеряю все, чего успел достичь. — Он подошел к окну, будто ему не хватало воздуха.
— Господи, помоги! Что мне делать? — Он посмотрел вверх, на чистое небо и ясное утреннее солнце.
Он вспомнил, как ее волосы превратились в золото, как это золото ослепило его, как его губы коснулись ее губ. Это была минута восторга, за которой последовало его стремление вернуть этому замку и саду былое великолепие.
И вдруг, словно услышав ответ с небес, он понял, что нужно сделать, чтобы ни королева, ни кто-либо другой не смог заставить его жениться на Элис.
— Но это невозможно! — сказал он себе. — Безумно! Абсурдно! Она даст мне пощечину, если я осмелюсь предложить подобное!
Но это действительно был единственный выход спасти замок и спастись самому.
Он не был уверен в том, что важнее, но в любом случае иного выхода он не видел — или это, или ничего.
Элис так напугала его, что он даже устыдился собственного страха. Но что ему делать сейчас? Кроме той идеи, которая только что пришла ему в голову, других у него не было — хотя идея эта была настолько странной, что он первый готов был смеяться над собой.
Он снова принялся за завтрак, но уже не ощущал вкуса еды. Когда он заканчивал завтрак, пришел Брукс и сказал, что с графом хочет поговорить кровельщик.
Майкл поспешил в кабинет.
— В чем дело, Купер?
—Думаю, ваша светлость, вам следует забраться наверх и посмотреть, что мы делаем, — ответил рабочий. — Мне кажется, что крыша нуждается в дополнительном укреплении, иначе сильный ветер может ее повредить или снести.
Майкл немедленно последовал за ним, и, когда они взобрались на башню, граф понял, что рабочий прав.
— Видите, такую крышу, как сейчас, — сказ Купер, — зимой ветер порвет в клочья.
—Да, порвет, — согласился Майкл. — Нужно было подумать об этом раньше. Эта крыша выглядит очень красиво, но она слишком легкая. Нужно сделать ее вдвое прочнее, и тогда она выдержит любой ураган, каким бы сильным он ни был.
Спускаясь по лестнице, он думал, что от урагана, который надвигается на него самого, так просто не защитишься.
«А если бы меня здесь не было? — подумал он. — Что бы они сделали? Нет, я не могу уезжать. Нужно решить эту проблему иначе».
На другом краю деревни майор встал в прескверном расположении духа. Если он и считал что-то скучным, так это ежемесячные собрания у мирового судьи, которые он обязан был посещать раз в месяц. На них никогда ничего важного не обсуждали, но такие собрания давали судье почувствовать свою значимость в графстве.
— Шесть миль ехать к его дому, — жаловался майор за завтраком, — потом два часа болтать ни о чем.
— Но это же только один раз в месяц, — пыталась утешить его Беттина, — И тебе нужно там присутствовать, потому что ты важная персона!
— Вздор! — резко возразил майор. — Мне приходится идти только для того, чтобы этот старый болван мог чувствовать собственную важность. Плюс, конечно, эта ужасная женщина, на которой он женат. Мало мне того, что она непрошеной явилась вчера в наш дом, так придется еще и сегодня выслушивать ее чванливые замечания.
— Наверняка она отпустит несколько колкостей и в мой адрес, — заметила Беттина.
— С какой стати?
— Первое мое преступление в том, что лорд Дейнсбери попросил меня быть хозяйкой на его приеме. Второе — все то, что произошло вчера.
— Фу! Что за чепуха! Почему женщины вечно поднимают шум из-за всякой ерунды?
— Понятия не имею, — ответила Беттина безучастным тоном.
— Мне бы лучше поработать в саду — после того как вы с графом сводили туда леди Элис и она там все потоптала! — заметил майор, не ощущая настроения дочери.
— Папа, леди Элис — дама светская, она не топчется! — улыбнулась Беттина.
— Все они топчутся, если не способны отличить цветок от сорняка. О чем вы оба думали, когда позволили ей так своевольничать?
— Ну кто ж виноват, что ты посадил цветы так близко друг к другу, что на них невозможно не на ступить. Еще чаю, папа?
