По той же причине, как было ясно публике, вернувшийся в мае 1821 года в Россию царь сместил и Васильчикова — его заменил Ф.П. Уваров; но к этому эпизоду мы еще вернемся. Навсегда вылетел со службы и Шварц.
Пострадали и Н.И. Греч с В.Н. Каразиным — упоминавшимся пропагандистом защиты крепостного права. Эти двое организовали в казармах Павловского полка школу по обучению солдат — таким должно было стать начало широко задуманной программы борьбы с неграмотностью русского народа. Аналогичную школу как раз собирались открыть и в Семеновском полку, но просто не успели. Разумеется, ни Греч, ни Каразин, равно как и маленькие девочки, подстрекательством к бунту не занимались. Греч сумел оправдаться, но схватили Каразина — человека, напомним, хорошо знакомого Александру I.
Отметим, что крутость немедленных мер любопытным образом сопрягается с заведомым отсутствием Каразина среди заговорщиков. Его заключили в Шлиссельбург, правда — «всего» на шесть месяцев; затем царь, завершая расследование, показавшее полную невинность арестанта, распорядился сослать Каразина в его собственное поместье.
Эта история по меньшей мере на тридцать лет затормозила мероприятия по развитию системы массового образования. Греч же, натерпевшись страхов, стал с этого времени человеком, исключительно лояльным по отношению к властям, и прославился позже как публицист крайне консервативного толка.
Жесточайшим физическим наказаниям подверглись взбунтовавшиеся солдаты — включая лично известных прославленных героев. Затем их разослали — кого на каторгу, кого — по провинциальным гарнизонам. В числе последних оказались даже солдаты, не принявшие никакого участия в беспорядках, что было вполне точно установлено следствием.
В целом же результат, при всей неприятности для потерпевших, оказался просто удивительным: «Союз благоденствия» как таковой совершенно не пострадал! А ведь существование этого Тайного общества не могло остаться тайной для царя при сложившихся тогда обстоятельствах!
Одной из легенд, вошедших в историю, была будто бы снисходительность Александра I, царя-интеллигента и вольнолюбца, к увлекающейся революционной молодежи. Г.П. Федотов, например, писал: «С Александром интеллигенция всходит на трон, уже подлинная, чистая интеллигенция, без доспехов Марса, в оливковом венке. Этот кумир, обожаемый, как ни один из венценосцев после другого Великого Александра, — заключил, над трупом своего отца, безмолвный договор с молодой Россией: смысл его был в хартии вольностей, обеспечивавших дворянство, только что перенесшее режим Павла. Этому договору Александр изменил, и всю жизнь сохранил сознание своей измены. Потому и не мог карать декабристов, что видел в них сообщников своей молодости. Не личный страх определил измену Александра — за корону, за власть, — но все же страх перед свободой, неверие в человека, неверие в свой народ».
Данная легенда основана на диалоге, состоявшемся в мае 1821 между Александром I и Васильчиковым: последний доложил все известное о заговоре, а царь ответил (перевод с французского): «Мой дорогой Васильчиков. Вы, служивший мне с самого начала моего царствования, знаете, что я разделял и поощрял эти заблуждения» — и добавил после пузы: «Не мне их судить».
«На этом факте приходится остановиться, но объяснить его логично мы затрудняемся», — честно признает биограф Александра I великий князь Николай Михайлович.
Разумеется, решение, продекларированное Александром, находится в полном противоречии со всеми его прочими поступками: царь твердо и грубо реагировал на любые заметные попытки проявления оппозиционности. Примеры А.С. Пушкина, Т.Э. Бока и В.Н. Каразина — залог тому. Любопытна и такая деталь, как сразу возникшее подозрение Александра по адресу П.Я. Чаадаева, всего-навсего привезшего ему в качестве курьера сообщение о происшедшем семеновском «бунте». О решительных действиях Александра I против заговорщиков в последние недели правления мы расскажем ниже.
К тому же хорошо известно крайне негативное отношение царя ко всем и всяческим карбонариям, выраженное в приведенных выше цитатах.
«Неужели возможно, что, настроенный Меттернихом к самой отчаянной борьбе с революционным движением Европы Александр мог равнодушно относиться к однородным проявлениям в России?» — недоумевает Николай Михайлович.
Действительно, невозможно! Тем более, что негативное отношение царя к карбонариям не ограничивалось письменным и устным неодобрением.
В ноябре 1820 года в Троппау конгресс «Священного Союза», где наряду с австрийским князем К. Меттернихом Александр I играл виднейшую роль, принял резолюцию, обязывающую великие европейские державы к немедленному вооруженному вмешательству против любых революций в Европе. Не прошло и месяца, как жизнь потребовала реализации принятого решения: против австрийского владычества восстал Пьемонт — северо-восточная часть Италии.
В полном соответствии с принятыми обязательствами Александр I, едва успевший приехать в Петербург накануне нового 1821 года, решил послать на усмирение повстанцев российскую армию. Ниже мы покажем, что на это решение оказали влияние не только вопросы безопасности Европы.
Первым делом царь вызвал Ермолова, которого предполагал назначить командующим, а сам снова выехал за границу на чрезвычайный конгресс «Священного Союза» — на этот раз в Лайбах (ныне — Любляна). Срочный отъезд мог казаться даже стремительным бегством!
Ермолов с 1816 года командовал Отдельным Кавказским корпусом и был одновременно главноуправляющим в Грузии; он уже поднаторел в карательной деятельности. В конце декабря 1820 года Ермолов выехал в отпуск в Россию и разъехался дорогами с курьером, посланным императором за ним на Кавказ. Отсутствие телеграфа — важнейший фактор всех политических событий в России того времени!
Заехав по дороге в Орел к своему отцу, Ермолов затем уже не застал в Петербурге императора. Последний, не дождавшись Ермолова, захватил с собой генерал-адъютанта барона И.И. Дибича, который с этого времени сопровождал Александра I во всех поездках — вплоть до конца царствования.
Сообщим основные данные об этом персонаже, сыгравшем в последующих событиях величайшую роль.
Иван Иванович (Иоганн Карл Фридрих Антон) Дибич — потомок (оказавшийся последним) славного рода немецких баронов-разбойников, известного с 1435 года. Его отец, прусский генерал, был принят на русскую службу в 1798 году и прослужил до смерти в 1822 году (с 1811 — директор 1-го кадетского корпуса, затем — Сестрорецкого оружейного завода). Сам И.И. Дибич, родившийся в 1785 году и окончивший Берлинский кадетский корпус, в 1801 году поступил прапорщиком в Семеновский полк и был знаком, таким образом, с ведущими участниками убийства Павла I. Быстро выдвинулся в боях и походах, и с 1810 года уже состоял дежурным штаб-офицером в Свите. В 1812 году командовал войсками, прикрывавшими санкт-петербургское направление, затем снова отличился в сражениях 1813–1814 годов, а с 1815 года был начальником штаба 1-й армии.
Ермолову же в январе 1821 было оставлено повеление ожидать дальнейших распоряжений; ему пришлось задержаться в столице до конца марта 1821 года.
Именно в это время он был уведомлен о содержании доноса Грибовского и о том, что оно доведено до царя.
Под № 5 в списке Грибовского значились оба адъютанта Ермолова времен войны с Наполеоном — М.А. Фонвизин и П.Х. Граббе. Последнего Ермолов немедленно предупредил: «Оставь вздор, государь знает о вашем обществе». Заговорщики, таким образом, были оповещены Ермоловым о раскрытии их секретов.
В марте русская армия получила приказ следовать в Италию — и началось движение войск. Ермолову было приказано выехать в Лайбах.
Но Меттерниху вовсе не светило проникновение русских на юг Европы. Вскоре отчетливо выяснилось, что никто, кроме Александра I и его преемника Николая I, не относится буквально к уставу и решениям «Священного Союза» — все достаточно четко следовали собственным национальным интересам. Австрийцы огромными силами сами вошли в Пьемонт и к середине апреля разгромили восставших.
Когда в конце апреля Ермолов встретился в Лайбахе с русским и австрийским императорами, то российская экспедиция в Италию была уже отменена. Как все это прокомментировал Ермолов — неизвестно, но хорошо известно, насколько он резко мог высказаться по любому поводу. Факт тот, что Александр, вызвав Ермолова с Кавказа, определенно рассчитывал на его поддержку в ближайших делах, но потом, очевидно, передумал.
В данном случае, возможно, царь действительно проявил гуманность, чему причина — его благоволение к этому противнику крепостничества. Царь будто бы посоветовал Тургеневу как христианин христианину оставить заблуждения. Тургенев внял совету, вышел из Общества, в том же году ушел со службы, а в 1824-м выехал за границу. Профилактическая мера имела полный успех.
