– Да. Мне часто кажется, что она все еще с нами.
Он задумался и вдруг стал отстраненным, ранимым, грустным… Это был подходящий момент для атаки.
– Констанция рассказывала мне о некоей таинственной картине.
В одну секунду мечтательное выражение исчезло с его лица. Он затушил сигарету в пепельнице быстро и резко, словно пытаясь скрыть волнение.
– Констанция рассказала вам о картине? – спросил он с недоверием.
– Да.
– Что ж, значит, вы были очень близкими друзьями.
– Так и было.
Повисла долгая пауза. Лоренцо Валомбра смотрел на меня в упор. Мой ответ заставил его насторожиться? Теперь он показался мне похожим на застывшего от напряжения солдата, который приготовился выстрелить в приближающегося незнакомца.
Я представлял, какая буря бушует теперь в мыслях этого умного и внешне такого спокойного человека: кто этот незнакомец, явившийся к нему с визитной карточкой той, кого уже нет на этом свете? Враг? Союзник? Можно ли ему доверять? Что ему на самом деле известно?
Он смерил меня таким же подозрительным взглядом, как в свое время Бернар Деламбр, отец Констанции. Но на этот раз во мне не было страха. Пускай он первым сделает шаг, раскроется передо мной.
Он встал, сунул руки в карманы и прошелся по комнате, время от времени посматривая на меня.
* * *
Мы расположились в просторном кабинете на третьем этаже. Я подумал, что Валомбра наверняка писал Констанции за этим большим письменным столом с полированной и абсолютно чистой поверхностью. Огромная комната была оформлена в современном стиле, без излишеств. На стенах картины абстракционистов, мебель строгих линий, современные скульптуры… Пол покрывал толстый ковер. Потолок был не слишком высок, камины и трубы удалили во время реконструкции – словом, ничто не напоминало о том, что мы находились во дворце, построенном в пятнадцатом веке.
Логово Валомбры мало говорило о его личности. Как я ни старался, мои глаза не нашли в этом кабинете ничего, что помогло бы узнать его лучше – ни фотографий, ни книг, ни личных вещей… Безликое, анонимное помещение, навевающее мысли о работе и профессиональных достижениях. Пока я рассматривал комнату, хозяин дома с улыбкой наблюдал за мной.
– Констанция терпеть не могла этот кабинет, – сказал он раскуривая сигарету из светлого табака. – «Слишком дзен», – говорила она.
Валомбра улыбался, глядя перед собой невидящими глазами.
– Вы работали с ней вместе в течение двух лет, как я понимаю, – заметил я.
– Да. Констанция была очень талантлива. Она понимала Уччелло. У нее была прекрасная интуиция, она тонко чувствовала правду и простоту. Благодаря всему этому она прекрасно отреставрировала «Битву» в галерее Уффици. Вернее, мы реставрировали ее вместе, со всей моей командой. То был титанический труд. У Констанции, несмотря на молодость, было поразительно развитое чувство меры, точность. Она любила свою профессию. Для меня было счастьем работать с ней.
Потом он спросил, как мы с ней познакомились. Я заранее решил, что представлюсь другом Гаранс. Я соврал, что познакомился с ее старшей сестрой и родителями в «Эрмитаже». Потом мы с Констанцией встретились уже в Париже, в ее квартире на улице Лепик, когда она вернулась из Италии. На этот раз ложь давалась мне легко, я даже ни разу не запнулся. Я чувствовал себя уверенно и непринужденно. Потому ли, что Констанция любила этого человека, или же потому, что его холодность уступила место дружелюбной учтивости?
– Наверное, вы скучаете по ней, – проговорил он наконец, затягиваясь сигаретой.
– Да. Мне часто кажется, что она все еще с нами.
Он задумался и вдруг стал отстраненным, ранимым, грустным… Это был подходящий момент для атаки.
– Констанция рассказывала мне о некоей таинственной картине.
В одну секунду мечтательное выражение исчезло с его лица. Он затушил сигарету в пепельнице быстро и резко, словно пытаясь скрыть волнение.
– Констанция рассказала вам о картине? – спросил он с недоверием.
– Да.
– Что ж, значит, вы были очень близкими друзьями.
– Так и было.
Повисла долгая пауза. Лоренцо Валомбра смотрел на меня в упор. Мой ответ заставил его насторожиться? Теперь он показался мне похожим на застывшего от напряжения солдата, который приготовился выстрелить в приближающегося незнакомца.
Я представлял, какая буря бушует теперь в мыслях этого умного и внешне такого спокойного человека: кто этот незнакомец, явившийся к нему с визитной карточкой той, кого уже нет на этом свете? Враг? Союзник? Можно ли ему доверять? Что ему на самом деле известно?
Он смерил меня таким же подозрительным взглядом, как в свое время Бернар Деламбр, отец Констанции. Но на этот раз во мне не было страха. Пускай он первым сделает шаг, раскроется передо мной.
Он встал, сунул руки в карманы и прошелся по комнате, время от времени посматривая на меня.
– Прошу прощения за неловкое молчание, но для меня удивительно, что вы знаете эту историю, – сказал он.
Я рискнул спросить почему.
Несколько секунд он подыскивал слова.
– Потому что я не думал, что Констанция кому-то о ней рассказывала. – Он нервно потер подбородок. – Хочу задать вам нескромный вопрос… Надеюсь, вы не рассердитесь.
Его итальянский акцент усилился.
– Пожалуйста, спрашивайте, – сказал я.
Он снова сел за стол и закурил сигарету. Зазвонил телефон. Он снял трубку, нахмурился, сухим тоном произнес несколько слов и положил трубку рядом с аппаратом.
– Простите. Но теперь нам никто не помешает. – Он посмотрел мне в глаза. – Вы с Констанцией были любовниками?
Его бестактность не шокировала меня.
– Нет.
На его лице отразилось изумление.
– Значит, вы были очень хорошими друзьями?
– Да. Мы не были любовниками, но она отдала мне свое сердце.
Дерзость этой фразы удивила меня самого. И как только я мог сказать такое? Ведь теперь Валомбра может обо всем догадаться! Я украдкой посмотрел на хозяина дома. Но на него мои слова, похоже, не произвели особого впечатления.
– Что она рассказывала обо мне? – спросил он после недолгого молчания изменившимся голосом. В глазах его появился странный блеск.
Пытается ли он вывести разговор на зыбкую почву личных отношений? Тогда мне нужно удвоить бдительность! Один неверный шаг может погубить дело. Но что ответить? Интуиция подсказывала, что нужно отвечать максимально правдиво, думать о письмах, о его любви к Констанции.
Я медлил с ответом.
– Что именно она вам рассказала? – не выдержал он. Взгляд его был прикован к моим губам.
– Констанция вас очень любила.
Он кивнул.
– Пожалуйста, продолжайте.
– Она вами восхищалась. Мне не раз приходила в голову мысль, что она влюблена в вас, хотя прямо она никогда этого не говорила. Но, думаю, это для вас не новость, – добавил я и позволил себе легкую улыбку.
– Вы правы, – отозвался Валомбра, испытывая очевидное облегчение.
Должно быть, в душе он ликовал: «Он ничего не знает! Он думает, что она просто была ко мне неравнодушна…»
Теперь, вновь обретя спокойствие, Валомбра вернулся к прежней теме:
– А что она рассказала вам о картине?
Я снова почувствовал опасность. Лоренцо был словно затаившийся в темноте хищник, готовый наброситься на свою жертву. Несколько строк из его последнего письма к Констанции возникли у меня перед глазами. Написанные черными чернилами слова затанцевали по внимательному лицу сидящего напротив мужчины. Я мог бы прочитать их вслух:
«И тогда я заставляю себя вспомнить о нашем большом проекте, об этой таинственной картине, которая тебя покорила, о том немногом, что до сих пор связывает меня с тобой. Я работаю над воплощением наших планов с упорством, которого, как ты знаешь, мне не занимать».
– Однажды Констанция сказала мне то, о чем не говорила никому, – начал я. – Она сказала, что все время думает об одной таинственной картине и что вы помогаете в ее изысканиях.
– Продолжайте, прошу вас.
Складывалось впечатление, что он мне поверил. Я старался, чтобы мой голос звучал нейтрально.
– Для нее этот проект был очень важен, потому что он связывал ее с вами.
Он молча слушал меня.
– Она говорила о сокровище, значимом для вас двоих, – рискнул добавить я и сразу спросил себя, не слишком ли далеко завела меня дерзость.
Лоренцо вскочил на ноги. Вид у него был ошарашенный.
– Констанция так и сказала – «сокровище»?
Он заметался по кабинету, и шаги его звучали как чечетка. Но что могло заставить его так нервничать?
– Да, я точно это помню.
– Она сказала вам еще что-нибудь? – с трудом вымолвил он.
– Нет. Констанции не стало вскоре после этого нашего разговора.
Лоренцо Валомбра молча курил сигарету. Я интуитивно чувствовал, что в нем борются желание расспросить меня подробнее, недоверие и изумление. Я рассматривал его черные волосы, бороду, в которой тут и там виднелись серебристые нити седины, его смуглую гладкую кожу, тонкие морщинки в уголках глаз.
