И Лия поняла, что ее чувство к этому мужчине гораздо глубже, чем ей хотелось бы.
Глава 9
Прости. Он изменил свое мнение в последнюю минуту и решил не ехать. Сказал, что хочет, чтобы я составила ему компанию сегодня вечером. Не волнуйся, он не прикасался ко мне. Я скучаю по тебе.
На следующий день, пока гости разбирали парики, костюмы и реквизит для tableaux vivants[1], Лия извинилась и решила просмотреть почту.
Первое, чего ей захотелось, когда она села за маленький стол в своей спальне, — это опустить голову на сложенные на столе руки. Она не выспалась этой ночью даже после того, как Райтсли наконец отвели в его комнату.
Несмотря на ее старания забыть то, что произошло в кабинете, она сохранила ощущение его волос под своими пальцами, неожиданный комфорт от того, что он лежал, положив голову ей на колени, а она наблюдала, как он спит. Не могла стереть ощущение его дыхания на своем ухе и шее, когда он втыкал шпильки, или тепло его губ на своей руке. Хотя он был пьян, она наслаждалась его компанией также сильно, как и его близостью и прикосновениями. Это последнее признание, а именно удовольствие от его касаний, не покидало ее мыслей и не давало ей заснуть. Она не могла не понимать, что это ответ ее тела, реакция на Себастьяна, и это пугало ее.
Только когда первые лучи солнца окрасили комнату в золотисто-розовый цвет, ее тело наконец уступило усталости, а мозг позволил краткую отсрочку в пять драгоценных часов до прихода горничной.
Она пропустила завтрак, но, очевидно, то же самое сделал и граф. Он не присоединился ни к ней, ни к другим гостям, когда они отправились на утреннюю прогулку по парку. Когда он не появился и на ленче и слуги сообщили, что он не отвечает на стук, единственное, что она могла предположить, что он все еще спит после изрядного возлияния накануне. И честно, она надеялась, что он останется в своей комнате до конца дня.
С усталым вздохом Лия выпрямилась и взяла первый конверт со стола. Агрессивный наклон почерка ее матери выводил кружева слов с первых строк. Это может подождать. Аделаида, видимо, услышала о ее приеме и требует объяснений. Как Лия решилась опорочить себя, ее, отца и сестру, всех своих родственников, и так далее и тому подобное…
Было еще четыре письма, которых Лия ждала, — ответы на ее приглашения на парадный обед, который состоится в последний день домашнего приема. Потом будут танцы — одно из развлечений, которое она запланировала для приема и которое Йен действительно любил. Ей впервые после долгого перерыва предоставляется возможность потанцевать и… испытать себя.
Даже сейчас, после четырех месяцев пребывания на задворках общества, после соблюдения ею всех правил и обязательств, после принятого решения, что ее собственное счастье важнее, нежели послушание, она все еще не могла нарушить траурный ритуал, принятый в обществе. Да, при мысли о танцах, котильонах, кадрили и вальсе час за часом ее кровь бурлила от нетерпения. Но танцы — это совсем другое, чем катание на лодках по озеру, или стрельба из лука, или даже смелая мысль устроить прием в собственном доме столь скоро после смерти мужа.
Кроме осознания, что скорее всего никто не отважится пригласить ее на танец, она сама все еще сомневалась, хочет ли настолько возможного скандала. Не потому, что боялась лорда Райтсли или его предсказаний по поводу ее поведения, рискующего открыть отношения Йена и Анджелы, а просто потому, что, несмотря на ее желание делать то, что она хочет, ей было трудно освободиться от роли тихого наблюдателя. Она довольно долго довольствовалась тем, что оставалась в тени.
Но до званого обеда еще три дня, то есть у нее достаточно времени, чтобы принять решение. Будет она танцевать или нет? Гости, разумеется, вполне могут получить удовольствие, и ее прием закончится соответствующим прощальным аккордом. Еще одна, последняя дань памяти Йену, как подумают гости.
Просмотрев четыре последних ответа, которые она получила в это утро, Лия нашла только один, отклоняющий приглашение. Итак, будет еще девять гостей, в основном представители нетитулованного дворянства Уилтшира, которым льстит общение с аристократами. По правде сказать, это был лучший ответ, который она могла ожидать.
Поднявшись из-за стола, она бросила взгляд на свою постель. Хорошая хозяйка должна вернуться к своим гостям, будет невежливо оставить их одних больше чем на полчаса, которые уже истекли.
Но они были заняты подготовкой показа tableaux vivants на следующий день и, как вдову, могли извинить ее с большей легкостью, чем когда-либо. Лия думала о Райтсли, который все еще спит в своей постели. А она куда больше устала, чем он.
Потянувшись к шнуру звонка, она позвала слугу, чтобы передать сообщение гостям.
Господи, его голова раскалывалась. Себастьян кивнул, наблюдая, как мисс Петтигру продолжает трудиться над ролью, которую по ее желанию он должен сыграть в ее сцене в tableaux vivants. В отличие от других она не выбрала знакомую картину, а предпочла сцену предательского убийства из «Юлия Цезаря» Шекспира. Себастьяну предлагалось встать на колени, а барон Купер-Джайлс и мистер Данлоп должны будут целиться ножами в его торс.
Забавное развлечение, каким оно и должно быть.
Но где же Лия?
Леди заявили, что им требуется помощь Себастьяна в том, чтобы сыграть роль или воссоздать картину, поэтому пришлось в течение двух часов ходить взад и вперед по Розовому салону от одной к другой. Различные парики надевались на его голову — мужские и женские, предметы и носы были брошены к его ногам, луки и стрелы доверяли его рукам. И надо сказать, что он был не одинок. Других мужчин подвергли той же пытке. Себастьян не был уверен, планировала Лия tableaux vivants как развлечение или как мучение для гостей мужского пола?
Видимо, у нее разболелась голова. Так кратко объявил Херрод, после того как Себастьян спустился вниз и присоединился к другим гостям. Леди промурлыкали свои сожаления и обменялись многозначительными взглядами. Их мысли были более чем прозрачны.
Конечно, говорили их лица, миссис Джордж должна страдать из-за потери мистера Джорджа. Такая непоправимая утрата!
Себастьян больше склонялся к тому, что она избегает его. К сожалению, точно не мог сказать почему. Он лишь смутно помнил то, что происходило ночью в кабинете Йена. Он слишком много выпил. Говорил об Анджеле и Йене. Помнил очарование, которое испытывал, когда его пальцы касались затылка Лии и ее шелковистых волос.
Хотя он не мог вспомнить досконально их разговор о Йене и Анджеле, кроме утверждения Лии, будто бы они собирались вместе бежать, и еще он пытался понять, почему прикасался к ее волосам, и был совершенно обескуражен отчетливым воспоминанием о том, как положил голову на ее колени…
