Банда лестерской шпаны сегодня вечером орала: «Эй, Джон Мэйджор, как твоя Норма?» — когда я выходил из кино. Я оглянулся, решив, что Премьер-министр, видимо, заехал с визитом в Лестерскую Торговую Палату или вроде того, но его и близко тут не оказалось. Тогда я к собственному ужасу осознал, что они адресовали свои хулиганские замечания мне.
Среда, 13 ноября
Письмо от Бьянки.
Дорогой Адриан,
Спасибо тебе за письмо, которое Люси переслала мне. Как ты видишь по моему адресу, я теперь живу в Лондоне. В данный момент снимаю комнатку в Сохо, но она стоит 110 фунтов в неделю, поэтому надолго я здесь не задержусь!
Нашла себе работу официантки в ресторане под названием «Дикари». Хозяин здесь странноват, но весь персонал очень славный. Будет мило увидеть тебя, когда заедешь в Лондон в следующий раз. Выходной у меня — в понедельник. Как продвигается роман? Закончил правку? Жду не дождусь, когда смогу прочесть его целиком!
С любовью,
Бьянка (Дартингтон)
Четверг, 14 ноября
Дорогая Бьянка,
Огромное спасибо за твое письмо от 11-го. Должен признаться, я был довольно-таки удивлен услышать что-то от тебя. Едва ли я вообще когда-либо бываю в Лондоне, но в свой следующий визит могу заглянуть и повидаться с тобой. Разве Сохо — не опасное место для жизни? Пожалуйста, ходи по улицам осторожнее. Лично я мумифицируюсь в этом провинциальном аду.
«Гляди-ка!» продвигается очень хорошо. Я назвал своего героя Джейк Вестморлэнд. Что скажешь?
Пожалуйста, ответь.
Твой, как обычно,
Адриан
Пятница, 15 ноября
Сегодня рухнула Нью-Йоркская Фондовая Биржа. Надеюсь, это не повлияет на процентные ставки Строительного Общества Маркет-Харборо.
Суббота, 16 ноября
Ответа от Б. нет.
Воскресенье, 17 ноября
Почему в этой стране почту не доставляют по воскресеньям? Сдается мне — из-за возражений правящей Церкви. Неужели духовество воображает, что Господу Богу не до фонаря, получают люди в воскресенье письма или нет?
Понедельник, 18 ноября
Второй доставкой. Открытка с виадуком в Холборне.
Дорогой Адриан,
Нет. Сохо — не опасное. Мне очень нравится Джейк Вестморлэнд. Когда приезжаешь в Лондон?
Много любви,
Бьянка
Вторник, 19 ноября
Отправил Бьянке открытку с Лестерской Часовой Башней.
Дорогая Бьянка,
По случаю, буду в Лондоне в следующий понедельник.
Не хочешь ли ты со мной отобедать? Пожалуйста, позвони или напиши в подтверждение.
С самыми теплыми пожеланиями,
Адриан
P.S. Я сбрил бороду. На мое решение повлияли телевизионные изображения Терри Уэйта[48].
Среда, 20 ноября
Пришла рождественская открытка от бабушки. В магазинах полно Санта-Клаусов, звонящих в колькольчики и путающихся под ногами у законных покупателей. Мамочка рассказала, что на службе заметила, как одна старушка умыкнула коробку шоколадного ассорти «Кэдбери». Я спросил, какие действия она предприняла. Она ответила:
— Повернулась и пошла в другую сторону.
Системы сигнализации раскупаются как оголтелые. Все хотят установить их до Рождества, когда дома наполнятся потребительскими товарами длительного пользования и игровыми приставками «Нинтендо».
Суббота, 23 ноября
Открытка от Бьянки со старым Хрустальным Дворцом[49].
Дорогой Адриан,
В понедельник я работаю. Начался сезон конторских вечеринок, но ты все равно приезжай. Я отпрошусь пораньше. С нетерпением жду встречи с тобой. Приходи прямо в «Дикари», Дин-стрит, в 2.30 дня.
С любовью,
Бьянка
Воскресенье, 24 ноября
Фредди Меркьюри умер от СПИДа. Времени на траур у меня не было, но я все равно поставил «Богемскую рапсодию» на проигрыватель — это одна из моих любимых пластинок.
Разложил на кровати весь свой гардероб (точнее сказать, содержимое гардероба) и попытался решить, в чем поехать в Лондон. Я не хочу, чтобы ехидные жители метрополии опознали во мне провинциального отпускника. Остановился на черной рубашке, черных брюках и твидовом пиджаке из лавки утиля. Серые мокроступы без шнурков тоже подойдут. Поставил будильник на 8.30 утра. Сяду на поезд в 12.30.
Понедельник, 25 ноябряСохо
Я влюблен в Бьянку Дартингтон. Безнадежно, беспомощно, безмозгло, блистательно, беспредельно.
Вторник, 26 ноября
Я по-прежнему здесь, в Сохо, в комнате Бьянки над «Кондитерской Бренды» на Олд-Комптон-стрит. Едва ли я видел свет дня с 3.30 пополудни понедельника.
Среда, 27 ноября
Стихотворение Бьянке Дартингтон:
Лицо светлее нежности,
А волосы чернее ночи,
И грация естественна —
В любви клянусь я очень.
Женись на мне и будь моей женой,
О принеси мне счастье, жизнь раздели со мной.
Четверг, 28 ноября
Позвонил матери и попросил отправить все мои книги на Олд-Комптон-стрит. Поставил ее в известность, что теперь живу в Лондоне с Бьянкой. Она попросила адрес, но я на такие уловки не поведусь. Повесил трубку.
Пятница, 29 ноября
Боже, я люблю ее! Я люблю ее! Люблю! Каждая минута, когда она не рядом, а работает в «Дикарях», для меня — пытка.
Вопрос : Почему же я не знал, что человеческое тело способно на такое утонченное наслаждение?
Ответ : Потому что, Моул, ты раньше не занимался любовью с Бьянкой Дартингтон — человеком, который любит тебя душой и телом.
Воскресенье, 30 ноября
И что я только нашел в Пандоре Брейтуэйт? Своевольная, высокомерная сучка, унижающая мужское достоинство. Кусок тошнотины по всем статьям. По сравнению с Бьянкой она — ничтожество, полное ничтожество. А что касается Леоноры Де-Витт, то я едва могу вспомнить ее лицо.
Я не хочу покидать эту комнату никогда. Я хочу прожить всю свою жизнь в этих четырех стенах (с периодическими выходами в ванную, которую нам приходится делить с огнеглотателем по имени Норман).
Стены здесь выкрашены в бледный голубовато-лиловый цвет, и Бьянка наклеила на потолок звезды и луны — они светятся в темноте. На стене между окон — плакат с мостом через Сиднейскую гавань. Здесь есть двуспальная кровать с индийским покрывалом, усыпанная подушками; комод, который Бьянка выкрасила в белый цвет; старое кресло, накрытое большой скатертью. Есть шаткий столик, наполовину позолоченный, и два сосновых стула. Вместо изголовья над кроватью на стене висит увеличенный фотопортрет Айзембара Кингдома Брунела[50], личного героя Бьянки.
Каждое утро, просыпаясь, я не могу поверить, что эта стройная девушка с длинными ногами, лежащая рядом, — моя! Я всегда встаю первым и ставлю чайник на плитку «Бэби Беллинг». Потом заталкиваю в гриль два ломтика хлеба и подаю моей любви завтрак в постель. Я не позволяю ей вставать, пока газовое пламя не согреет всю комнату. Она легко простужается.
Я хочу делать ей больше приятного, чем себе.
Сегодня утром по «Кэпитал Радио» передавали «Будь мне верна» в исполнении Бена Э. Кинга.
Я сказал:
— Обожаю эту песню. Ее раньше ставил моей отец.
Бьянка сказала:
— Я тоже.
Мы танцевали под нее — я в своих боксерских трусах, а Бьянка — в розовых панталончиках в цветочек.
Отныне «Будь мне верна» — наш гимн.
Воскресенье, 1 декабря
Сегодня ходили в Национальную галерею. Бродили по крылу Сэйнзбери[51], как сиамские близнецы, слившись воедино. Нам невозможно разлучиться даже на мгновение. Картины эпохи Возрождения сверкали, как драгоценности, воспламеняя нашу страсть. Наши гениталии обоюдно немного натерты и побаливают, но это не предотвратило нашей любви, как только мы вернулись в свое гнездышко. Норман барабанил нам в стену и чуть было не погасил нашего пыла, но мы умудрились его проигнорировать.
Понедельник, 2 декабря
Сегодня утром я надевал носки и полуботинки, когда заметил у Бьянки странное выражение лица.
— В чем дело, дорогая моя?
После продолжительного улещивания Бьянка призналась, что обожает во мне все, кроме серых мокроступов и белых махровых носков. В знак своей любви к ней я распахнул окно и вышвырнул свою единственную пару носков и полуботинок прямо на Олд-Комптон-стрит. Вследствие чего не имел возможности никуда выйти весь день. Я стал босоногим пленником любви.
Во второй половине дня Бьянка купила мне три пары носков в «Лавке Носков» и одну пару темных башмаков от «Бэлли». Все пришлось изумительно впору. Ботинки — серьезны . Пройдясь в них по комнате, я почувствовал себя взрослым. Затем — в них же — дошел до банка «Нэт Вест» на Уордауэр-стрит и снял 100 фунтов в банкомате «Быстрая Сдача». Это — самая крупная сумма, которую мне приходилось снимать за один присест. Я вернул Бьянке деньги за ботинки (59.99 фунтов) — к тому же, это самая крупная сумма, которую мне приходилось платить за пару обуви. Сейчас, кстати сказать, поздний вечер, а серые мокроступы по-прежнему валяются в канаве. Но я видел , как их примеряет какой-то бродяга, — однако тот презрительно скривился и сразу же стащил их с ног, хотя они ему были явно впору.
