Если Хогленд был «просто еще одним обыкновенным гостем», с таким же статусом, как и любой, кого могли пригласить выступить в Льюисе, то почему ему оказали столь торжественный прием (не говоря уж о специально заказанном лимузине для доставки из аэропорта, официальном обеде с высшим руководством и обширной экскурсии в НАСА/Льюиса до презентации во второй половине дня…)? Всех ли гостей, выступающих в НАСА/Льюиса, привозят накануне вечером, чтобы дать интервью специально для Государственной службы телевещания (PBS) на фоне официального логотипа НАСА? И если присутствие эмблемы НАСА позади Хогленда во время пространного интервью об исследовании Сидонии не подразумевает одобрение, почему бы не провести интервью просто в комнате для посетителей или в любом другом, менее «идентифицируемом» месте? Бондуран не просто проводил интервью, из записи понятно, что он прочел «Монументы» от корки до корки. Директор отдела образовательных программ НАСА/Льюиса в течение двух с половиной часов задавал грамотные и очень подробные вопросы, свидетельствующие о глубоком знании не только работ Хогленда, но и работ других исследователей аномалий Марса. Он знал подробности — даже некоторые тонкости — почти десятилетних исследований Сидонии, которые велись ДиПиетро, Моленааром, Карлотто и Тораном. Вряд ли так будет себя вести просто радушный хозяин, которого на самом деле не интересуют идеи или опубликованные работы Хогленда.
Несколько месяцев спустя после выступления в НАСА/Лью- ис тот же д–р Бондуран, который так подробно интервьюировал Хогленда в марте, вновь пригласил его. На этот раз целью было проведение большого брифинга и учебного семинара для представителей различных высших учебных заведений со всей страны — и даже из штаб–квартиры самого НАСА — по «Монументам Марса». Познер в своей статье вновь пытается принизить значимость приглашения, заявляя, что это не было большим событием и мероприятие посетили «всего» пятьдесят человек.
На самом деле это было весьма значимым событием, поскольку его посетили ведущие специалисты в своей области, а для семинара НАСА/Льюис подготовили печатные пособия и справочные материалы. Поскольку это была скорее специальная сессия для преподавателей, а не общая презентация для всего учреждения, она проводилась в комнате, вмещавшей около пятидесяти человек, поэтому столько преподавателей со всей страны и пригласили.
Познер, в общем, с этим и не спорит. Он просто использует слова директора отдела международных связей НАСА/Льюиса Америко Ф. Форестьери (который даже не работал в НАСА во время описываемых событий), чтобы доказать, что Хогленд «делает небольшую натяжку», заявляя, что его второе выступление в НАСА было «важной национальной образовательной конференцией НАСА», на которой «аудитория была переполнена преподавателями и учеными, инженерами и теоретиками». При этом Форестьери, очевидно, опирается только на тот факт, что «только» пятьдесят преподавателей посетили конференцию. В чем же дело? В том, что конференция не может считаться «важной», если ее не посетит более пятидесяти человек? А если в числе этих пятидесяти — ведущие преподаватели и ученые, в том числе, из штаб–квартиры самого НАСА, то допустить, что это важное событие — это слишком? Хогленд не прав или преследует личные цели, описывая ситуацию подобным образом? Если, по логике Познера, мероприятие, которое спонсировал главный отдел НАСА, не считается «важным» потому, что его не посетило более пятидесяти человек, то не следует ли предыдущее выступление Хогленда в НАСА/Льюис, которое в главной аудитории видели вживую более тысячи ученых и инженеров и буквально тысячи — по локальной телесети, считать «главным»?
Можно возразить, что это не Познер, а Форестьери заявлял, что Хогленд делает «небольшую натяжку». Но если Познер не согласен с этим утверждением Форестьери, зачем он использует это в своей статье? Очевидно, он стремится создать впечатление, что Хогленд (как минимум) преувеличивает важность неоднократных приглашений в НАСА/Льюис. На самом же деле следует утверждать обратное — что именно Познер «делает небольшую натяжку», пытаясь хитрить по поводу значимости этого события (и роли Хогленда).
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Отдел образования НАСА, в котором работал Бондуран, не только официально организовал конференцию; на ней собравшимся ученым, инженерам и преподавателям было объявлено, что эта сессия, равно как и предыдущие выступления Хогленда (в марте), записанные на видео, в будущем станут частью мини- сериала под названием «Марс Хогленда».
Очевидно, Бондуран планировал (разумеется, по распоряжению своего начальника д–ра Клинеберга), что первое интервью, сделанное в ночь перед сессией, на фоне логотипа НАСА/Льюис, войдет в эту программу. Хогденд, как и все присутствовавшие на конференции, был удивлен этим сообщением, поскольку он совершенно не был посвящен в эти планы.
После объявления Бондурана процесс создания сериала продолжался без привлечения Хогленда (за исключением предоставления некоторых снимков и графики). Это была стопроцентная продукция НАСА/Льюис, которая готовилась к эфиру 6 января 1991 г. Затем, чуть менее чем за три недели до назначенной даты, 13 декабря 1990 г., Бондуран сообщил Хогленду плохие новости. По словам Хогленда, он «совершенно расстроенным голосом» мрачно заявил, что планировавшемуся сериалу «Марс Хогленда» перекрыли кислород, и его вызвали для доклада в штаб–квартиру НАСА в Вашингтоне с пленками, записями и графикой для программы. Когда Хогленд спросил, что случилось, Бондуран рассказал, что в Лаборатории реактивных двигателей каким- то образом «прознали про сериал» и устроили по этому поводу скандал в штаб–квартире. Позднее Хогленд получил подтверждение этой информации из источников в самой штаб–квартире.
Что же произошло?
Вероятно, проблемы начались с «Миссии Энтерпрайз» (Enterprise Mission). В начале 90–х Хогленд начал свой собственный образовательный проект в Вашингтоне (округ Колумбия) в старших классах школы в Данбаре (Dunbar Senior High). Беззастенчиво позаимствовав мотив сериала «Звездный путь» у своего друга Жене Родденберри, проект U. S. S. Dunbar Хогленд и его коллеги помышляли для того, чтобы стимулировать интерес к науке учеников этой на 50% чернокожей городской школы, сфокусировав их исследования на различных космических проблемах из сферы деятельности НАСА — например, телескоп «Хаббл», миссия «Магеллан» на Венеру, Марс. Эксперимент в Данбаре (расположенном прямо под Капитолийским холмом), послуживший прототипом для Национальной программы, должен был прояснить противоречивые вопросы, возникающие вокруг Лица и самой Сидонии.
Этот образовательный проект, при посильном участии местных общественных добровольцев (в том числе, Кейт Морган из телепрограммы «Эй–би–си Ньюс» и всех членов ее семьи) впоследствии получил награду в номинации «Луч света» от собственного фонда президента Буша (41) с одноименным названием. Программа привлекла внимание Белого дома, и после нескольких месяцев переговоров U. S. S. Dunbar в октябре 1990 г. получила шанс пригласить своего самого важного визитера — Барбару Буш, Первую леди США. Хогленд быстро отослал запись визита (снятую самими студентами) Бондурану и предложил включить ее в завершающую часть «Марса Хогленда», поскольку там были ссылки на эксперимент в Вашингтоне, упоминавшийся в «ночном» интервью, которое Бондуран брал за месяц до этого.
Однако это только подлило масла в огонь. Похоже, упоминание о случайном появлении Первой леди, супруги Президента США, на проекте Хогленда, как бы одобрявшей идеи об искусственном происхождении развалин в Сидонии, было уж слишком для сотрудников Лаборатории реактивных двигателей. Вероятно, по этой же причине официальное представление Хогленда, которое 20 марта делал Клинберг, загадочным образом исчезло из официальной версии презентационной видеоленты НАСА/Льюис (в том числе и с копии, которую намного позже предоставили «Эй–би–си Ньюс»). Причина, по версии технического отдела Льюиса, заключалась в «одновременном выходе из строя все трех видеокамер». Таким же загадочным образом они включились, когда Хогленд начал говорить.
