Привратник возражать не стал: в монастыре Жака Клемана уважали и побаивались, так как знали, что он пользуется расположением настоятеля. Привратник крикнул послушников, трудившихся на конюшне, и препоручил лошадь их заботам. Жак Клеман убедился, что его коню досталось хорошее стойло и вдоволь овса, и направился в покои настоятеля — эти комнаты были убраны богато, совсем не по-монастырски, и отнюдь не напоминали келью аскета.
Отец Бургинь сидел за столом. Он читал и перечитывал только что доставленное письмо. Похоже, в послании содержалось что-то важное — настоятель заметно разволновался. Впрочем, чтение письма не мешало святому отцу воздавать должное прекрасному обеду, за которым ему прислуживали брат виночерпий и два других монаха.
Бургинь не любил, чтобы его беспокоили во время такого важного занятия, как трапеза. Но когда он узнал, что о встрече просит брат Жак Клеман, он быстро убрал письмо и велел ввести молодого монаха, а остальной братии приказал удалиться.
— Что я вижу, брат мой! — вскричал Бургинь, даже не кивнув Жаку Клеману. — Почему на вас столь неподобающий вашему сану костюм?
Читатель помнит, что в гостинице «Крик петуха» Жак Клеман снял рясу. Но настоятель и до этого раз двадцать видел монаха в светской одежде, однако замечаний ему не делал и никакого негодования не выказывал. Вопросы Бургиня просто ошеломили Жака Клемана.
— Если бы только наряд! — с возмущением продолжал настоятель. — Вы на пять дней пропали из монастыря, я вас искал по всему Парижу… Милостыню вы не собираете, проповедей не читаете, никаких поручений я вам не давал чем же объясняется столь долгое отсутствие?..
— Простите, святой отец, — прервал речь настоятеля Жак Клеман. — Видимо, память вам изменяет, и я, право, ничего не понимаю… Вы же помните…
— Ничего я не помню! — оборвал настоятель.
— Как! Вы же сами благословили меня, когда я уходил!
— Бред безумца! — воскликнул отец Бургинь, воздев руки к небу.
— Вы же дали мне отпущение грехов, вперед, за все, что я совершу за стенами монастыря!
— Несчастный! Вы потеряли разум! Клянусь Девой Марией, что мне до того, куда вы ушли из монастыря? Почему я должен отпускать ваши грехи?
— Я же открыл вам свое предназначение. Помните, вы укрепили меня на пути моем? Не вы ли упоминали примеры из Священного Писания?
— Это вы, брат Клеман, память потеряли, а не я!
— Жаль, что я не сошел с ума! — с горечью в голосе произнес Жак Клеман. — Отец мой, ваши слова толкают меня в бездну… Не вы ли одобряли меня, говоря, что Библия позволяет отступить от буквы устава, когда нужно послужить Господу нашему?
— Клянусь небом, не знаю, о чем вы. Что вы собирались натворить?
— Я вам напомню… — мрачно проговорил Жак Клеман.
— Не стоит, не стоит! — поспешил ответить настоятель, пугливо озираясь на дверь. — И слушать не хочу. Все это плоды вашего больного воображения… О, сколь злокознен враг рода человеческого!
Бургинь осенил широким крестом белоснежную салфетку, закрывавшую его грудь.
— Ну это уж слишком! — не выдержал Жак Клеман. — Я уехал, получив ваше одобрение, ваше благословение и отпущение грехов! Я отправился в Шартр с крестным ходом, чтобы найти там короля Франции и убить его вот этим самым кинжалом…
Отец Бургинь вскочил из-за стола, отбросил салфетку и подошел к Жаку Клеману:
— Как вы осмеливаетесь говорить такое! Убить короля? Да как вы могли даже помыслить о подобном злодеянии?!
— Клянусь Богом Живым, отец мой, я…
— Не смейте клясться! И благодарите Господа за то, что я не отдаю вас в руки светских властей. Идите, брат мой, читайте покаянные псалмы… поститесь, проводите в молитве дни и ночи. А я тем временем подумаю, как изгнать из вашей души демона, что овладел вами!
Жак Клеман опустил голову: он все понял! Да, он понял, что настоятель очень осторожен и желает обо всем забыть: ведь попытка убить короля оказалась неудачной! Жак Клеман уже собирался отправиться к себе в келью, чтобы читать там покаянные молитвы, но в коридоре его встретили два крепких монаха и взяли под руки.
— Следуйте за нами, брат мой, — сказал один из них, — в покаянную темницу.
Только тут Жак Клеман понял, что его хотят наказать за то, что он не выполнил обещанного. Он попытался закричать, вырваться, ибо покаянная темница была самым страшным местом в монастыре и оттуда редко выходили живыми… но его схватили, связали, сунули в рот кляп, потащили… и через несколько минут бросили в каменный мешок.
А настоятель тем временем спокойно продолжал свой обед, объясняя прислуживавшим братьям:
— Не знаю, что случилось с несчастным братом Клеманом, какой уж смертный грех он совершил, но ясно одно: бедняга одержим дьяволом. Он изрекает страшные, богохульные слова. Не дай Бог кто в обители услышит! Посему запрещаю любому приближаться к покаянной темнице! Я сам буду навещать беднягу. Может, мне и удастся изгнать из него бесов, и тогда Жак Клеман выйдет на свет Божий. Впрочем, демонов можно победить далеко не всегда…
Темница располагалась под монастырскими погребами. Сначала надо было спуститься в подвал, а потом — еще по сорока ступенькам вниз по винтовой лесенке.
Под погребами находилась довольно просторная сводчатая комната. Плесень была не в силах скрыть каменную резьбу стен; потолок поддерживался изящными колоннами — похоже, когда-то это помещение предназначалось совсем для других целей. Действительно, пол темницы был вымощен огромными плитами, и в центре каждой из них виднелось ввинченное железное кольцо, покрытое ржавчиной. А под плитами скрывались гробы…
Темница монастыря прежде была склепом! Теперь же здесь запирали монахов, чьи проступки следовало скрыть от светского суда.
В помещении не было ни стола, ни табурета — вообще никакой мебели. Даже соломы на пол не бросили, чтобы заключенные могли прилечь. Там стояла лишь щербатая кружка, наполненная водой, а рядом с ней Жак Клеман обнаружил краюху хлеба…
Все было как будто заранее приготовлено для узника.
И тут несчастного монаха осенило: настоятель решил заточить его в темницу еще до их встречи во время обеда! Жак Клеман понял, что его положение ужасно. Он попытался хладнокровно разобраться в происходящем.
Перед тем как впихнуть его в камеру, его развязали и вынули кляп изо рта. Он мог свободно передвигаться, но в темнице царил полный мрак. Жак Клеман забился в угол, подвинул к себе хлеб и кружку и глубоко задумался.
В душе молодого монаха словно спорили три отдельных существа: мечтатель, влюбленный и мститель. Он верил в Господа и в Его ангелов искренне и страстно, как верят одни лишь мистики и мечтатели. Вера его была неистова, исступленна и доходила до безумия. Жака Клемана одолевали видения. Он, конечно, не мог усомниться в существовании ангелов, представавших перед ним в грезах, но, как человек последовательный, искал в своих видениях какую-то разумную логику.
