Я молчал. Он тоже молчал. Я не улыбался. Он тоже делал вид, что вообще смотрит в другую сторону; что вообще он не Микки-Маус, а случайный сосед по скамейке.
Тогда откуда-то со стороны аляповатого фонтана «Наталья и Александр» (о торжественном открытии коего к двухсотлетию великого поэта я даже вынужден был когда-то написать заметку по долгу службы штатного корреспондента информационного отдела «Независимой газеты») на нас двинулось нечто бесформенное, но как бы в скалистом пальто…
Да, скорей всего это был человек. Я бы даже сказал, животное. В том, собственно, смысле, что явно не растение и не минерал. Впрочем, в последнем я, к своему же удивлению, интуитивно сомневался и, как показало моё ближайшее на тот момент будущее, весьма ненапрасно.
Так или иначе, объект в скалистом пальто постепенно вплотную приблизился к нашей инфернальной скамье и сначала попросту молча сел между мною и тем, кто в течение последних пяти минут так натурально, скотина такая, и методично делал вид, что не только не является Микки-Маусом, но и вообще не имеет и никогда не имел никакого отношения ни к нему, ни ко мне, ни ко всей этой, изложенной на этих страницах, истории. Мы сидели втроём, нелепые, подле Церкви Большого Вознесения, как будто на скамье подсудимых, и молча болтали ногами в межзвёздном пространстве.
Так прошло полчаса. Наконец бесформенный незнакомец, всё так же не проронив ни слова, взял меня за руку, встал с лавки и увёл меня из этого сквера.
Тот, кто никак не хотел признаваться в том, что он — Микки-Маус, остался сидеть там один. А может и нет. Я не знаю. Ведь мы же ушли. Может потом и он ушёл. Может быть, он и впрямь не был никаким Микки-Маусом, а только казался мне таковым по духовной незрелости — кто ж теперь, по прошествии стольких лет, возьмётся что бы то ни было всерьёз утверждать? Теперь, когда мир опять уже столько раз изменился…
Я смутно помню, конечно, о чём сразу после того, как мы тогда покинули сквер, говорил со мной Эверест — а объектом в скалистом пальто, конечно же, оказался именно он — иногда мне даже кажется, что я помню это не так уж и смутно, а наоборот весьма отчётливо и ярко, но большую часть времени своей бесконечной жизни я всё-таки не уверен в этом. Если вам интересно, я, конечно, могу поделиться с вами подробностями той нашей с Эверестом беседы, но я и сам иногда не могу поручиться, что он действительно говорил то, что, как мне тогда казалось, я слышу.
Он сказал мне, кажется, что я сделал правильный выбор — в том смысле, что выбрал не Ольгу — что именно благодаря этому я и узнаю теперь правду, вопреки тому, что она, лукаво уверяла меня в обратном; что ей только кажется, что Микки-Маус — её должник, а на самом деле всё совсем наоборот, потому что, де, тогда, на бильярдном столе, она сымитировала оргазм с ним и, ошибочно полагая, что это вообще всё проверка не для неё, а для нас, взяла с него клятву молчать, в то время как в действительности, получается, что это как раз она-то и лоханулась там, а не мы, и клятву молчать впору было как раз-таки брать с неё!..
И ещё что-то важное говорил мне в тот день Эверест; кажется, про то, что я сделал правильный выбор ещё и тогда, когда ушёл с ним, с Эверестом, потому что таким образом я избежал рассказа о том, как я был истинно счастлив третий раз в жизни, и хотя, на первый взгляд, ради этого всё и было затеяно, Микки-Маус как раз это — то, что Третий Случай Счастья остался нерассказанным — и оценил выше всяких похвал и, мол, да, он ещё до рождения моего говорил в кругу таких же, как он Микки-Маусов, что я — лучший его Ученик!..
И что-то ещё мне говорил Эверест, и ещё что-то; и всё время говорил, как я кругом прав; и вообще, сказать по совести, в тот вечер он, кажется, ответил на все вопросы, которые когда-либо всерьёз интересовали меня, но……. всё это уже не имело для меня никакого значения…
4 октября 2011 — 28 марта 2012.
(54-я годовщина запуска первого искусственного спутника Земли — 51-й день рождения Ольги.)
