полез в карман за револьвером, чтобы встретить хозяина наготове.
Но тут в моей голове что-то взорвалось, и кафельный пол, стремительно приблизившись, ударил меня в лицо.
Я очнулся в тот момент, когда дворецкий заканчивал привязывать меня к столу ремнями.
Где-то я слышал это сопение, это тяжёлое дыхание. Точно! Полковник Себастьян Морран дышал так сорок лет назад, когда тащил меня раненого, после неудачной атаки на лагерь горцев.
― Это вы, полковник? ― пошевелил я губами, и он кивнул мне, улыбнувшись.
Годы не прошли для него бесследно, ― то-то я не узнал его в старом дворецком.
С другой стороны ко мне подходили доктор Мортимер с наследником. Как я мог пить с этим негодяем ― непонятно.
Я понял, что собралась вся шайка.
― Я не люблю, когда они кричат, ― раздался голос доктора, и мне заклеили рот пластырем.
После этого, они ушли ― не то совещаться, не то просто помыть руки перед неведомой, но ужасной операцией. В этот момент я по-новому стал понимать слова «хирургическое вмешательство».
Внезапно в тишине, где-то сверху, раздался тихий треск стекла.
Через мгновение оттуда свесилась длинная верёвка, и её конец больно ударил меня по носу.
Как я и думал, по ней практически бесшумно спустился мой друг. Я хотел его предупредить, но пластырь позволил мне только промычать о грозящей ему опасности.
Из тьмы на Холмса бросились полковник с наследником, и последний в драке показывал чудеса ловкости.
Холмс применил столь излюбленные им приёмы восточной борьбы «боритцу» и почти вырвался из рук злодеев, но в этот момент я почувствовал холодную сталь на своём горле и услышал голос доктора Мортимера.
― Не сопротивляйтесь, мистер Холмс, иначе ваш друг умрёт.
Я подумал, что мы всё равно умрём оба, но, скосив глаза, увидел, как Холмс покорно дал себя схватить. Его уложили на стол, стоявший рядом, и тоже начали привязывать.
― Знаете, в чём была ваша первая ошибка? ― спросил мой друг невозмутимо.
― Ах, да, ― ответил доктор Мортимер, ― Я совсем упустил из виду: всегда надо напоследок поговорить. И в чём же?
― Вы пришли ко мне с тростью настоящего доктора Мортимера, который, очевидно, стал вашей жертвой. Но мне было видно, что вы лишь притворяетесь стариком. Вы молоды, Мориарти! Слишком молоды для себя! Моррана я узнал сразу, только не подал виду. Однако и я сделал ошибку. Ватсон, тот, кого я принимал за сына Мориарти, на самом деле и есть Мориарти.
Я замычал от непонимания. Проклятый пластырь! О чем это говорит Шерлок? О чём это он?
Меж тем, Холмс продолжал:
― Тот человек, Ватсон, кому вы тогда стукнули по голове рукояткой револьвера, попал на каторгу, сошёлся там с безумным русским химиком Игорем, и проникся его идеями воскрешения. Нет, конечно, в традиционном смысле он не мог воскресить Мориарти, потому что тело профессора было раздроблено на мельчайшие частицы волнами Рейхенбахского водопада, но от него осталось несколько зубов, выдернутых в прежние времена дантистом, образцы крови и слюны Мориарти, которые он выкрал с Бейкер-стрит и ещё кое-что. С помощью этого сумасшедшего гения Игоря Морран построил клонатор. Да, да, там, за вами ― клонатор, Ватсон. Ах, я забыл, что вы не видите, простите. Это устройство для выращивания людей из протоклеток.
Итак, полковник Морран мечтал воскресить своего старшего друга. Хотя у него были зубы и засохшая кровь, но в итоге злодея воссоздали из единственного волоса, оставшегося на шляпе. Теперешний профессор куда моложе своего прототипа, но гораздо опаснее.
― Всё верно, Холмс, вы всегда были догадливы, ― Мориарти заухал, будто марсианин.
― А несчастный лорд Свантессон пал жертвой интереса вермахта к новому бомбардировщику?
― И тут вы угадали, мой любезный враг.
― Угадал?! Вы обижаете меня. Я вычислил это! Это стало ясно, как только я узнал о его продаже. Германский агент Гофеншифер сегодня задержан близ замка. Он спрыгнул с парашютом близ имения леди Астор и пробирался сюда, чтобы угнать самолёт и вывезти всю шайку на континент. Ведь я сразу понял, что творение лорда Свантессона вполне готово ко взлёту. К тому же любой любопытствующий мог убедиться (вы, кстати, Ватсон, отказались), поглядев в генеалогическом справочнике, как звали покойную жену Свантессона. Никакой Рейчел не было, её звали Гертруда, а умирающий лорд хотел предупредить меня, что вы, Мориарти, хотите мне отомстить. Ведь «Rache» по-немецки ― месть.
Я почувствовал, как задрожал скальпель смерти у меня на горле, но вдруг доктор-злодей отшвырнул его.
― Чёрт! Гофеншифер арестован. Но и это не помешает нам…
Мортимер-Мориарти стал мерить быстрыми шагами лабораторию.
Пластырь мешал мне, и в этот момент я вспомнил мимическую гимнастику, которую каждое утро проделывала моя жена перед зеркалом. Пара минут гримас, и пластырь отвалился.
Холмс продолжал:
― Потом я навёл справки о наследнике, и сегодня из Австралии пришёл подробный отчёт ― никакого наследника нет, и вообще, Ватсон, тот, с кем вы пили ― женщина. Поэтому вы никогда не видели его одновременно с женой дворецкого.
― Женщина? Да она пьёт как лошадь, ― воскликнул я и тут же получил от наследника пощёчину.
Фальшивый доктор Мортимер наконец остановился и произнёс:
― Так или иначе, Холмс, ваше время кончилось. Наш век уже не век пара, а век дизеля.
― Жаль, тот мне нравился больше. По крайней мере, запах угля мне был более приятен, чем этот.
― Каскад остроумия! Знаете, все речи, которыми обмениваются герой и злодей ― одинаковы. Мы с вами не первый раз выговариваемся перед публикой. После чего ваш доктор присочиняет к нашим откровениям что-то такое, отчего его читатели считают, что добро лучше зла. Но никакого добра нет, да и зла тоже. Да и какое вы добро, Холмс, вы наркоман, упивающийся властью над людьми. В итоге, такие как вы, выпустят вожжи из рук, империя растает как сахар в чашке, и ваши дети… Да какие у вас дети, вы одно сплошное недоразумение. В вашем возрасте вас и убивать не надо… Впрочем, сейчас я начал бы с Ватсона ― его, к примеру, можно сделать женщиной. Я не очень ещё преуспел в этой процедуре, и тем это будет интереснее.
Мориарти взял новый скальпель в руку и сделал знак своей сообщнице. Она потянулась к выключателю. «Сейчас в мои глаза брызнет яркий свет, и всё закончится», ― подумал я. Мысль о превращении в женщину я отогнал. Иногда джентльмену лучше умереть.
В это мгновение я услышал тихий
