не одинока, пусть и шум издаю исключительно одна.
Двигаясь по старым маршрутам, заученным наизусть, прокралась мимо лестницы на второй этаж в столовую. Мебели никакой, огромные пятна на полу расползлись, где-то собравшись в огромные мерзкие кучи. Окна зашторены, но одно открыто. Оно-то и позволяет увидеть весь этот ужас, пользуясь светом фонаря снаружи. Затхлый запах перебил другие, тут воняет как в вестибюле. Я прикрыла нос рукой, чтоб не ощутить новых нот, и приблизилась к лестнице. Выглядит крайне ненадёжно, и перила исчерканные, облупившиеся. Лака не осталось, торчал голый материал, постепенно истирающийся в мокрую труху.
Я принялась аккуратно подниматься, боясь чуть что и провалиться сквозь очередную ступеньку в кладовую под лестницей, которая всегда закрывалась от детей. Там всегда что-то гремело по ночам, зато к утру у нас были чистые полы. Знаю, что это уборщица, но её никогда и никто не видел, от чего между ребятами бегали слухи, якобы она таракан в человечьем обличии. У неё огромные чёрные глаза и усики торчат изо лба. Руки словно клешни, и она клацает мандибулами, когда моет пол. Долго мы боялись плода нашего воображения, чуть ли не до тех самых пор, когда покинули интернат совершеннолетними юношами и девушками. Теперь эта шутка кажется такой же жуткой, как и в те времена, когда мир был размером с наш район. Сотня метров вокруг интерната, а всё, что за пределами — не нужная никому земля без высокой травы, в которой всегда можно спрятаться.
Впереди послышались шорохи, когда я уже преодолела сильно скрипучую лестницу. Это точно не моя вина, и голоса просквозили среди скрежета дерева. Я машинально пригнулась, совершенно закрыв капюшоном обзор. Вижу свои ноги, трясущиеся от слабости и подступившего страха. Это место по-особенному на меня влияет, и не могу ничего с этим поделать. Страхи маленькой девочки не выкорчуешь никакими годами.
— Кто там? — хриплый мужской голос. Он запнулся на букве Т, словно еле волочет сильно распухшим языком.
— Тебе показалось… — ответил сдавленный женский голосок, и такой же хриплый, еле слышный совсем.
— Ой, иди нахуй! Я, по-твоему, сумасшедший? — первый вернулся с повышенной громкостью, заставив меня сесть на колени и спуститься на пару ступенек, чтоб со второго этажа была видна одна моя голова в мутном пятне настенного светильника. И как он до сих пор работает? Для кого?
— Не ори, сука! — третий, явно более гневный, чем первый, басом прокатился по этажу, остановившись рядом с лестницей. Я готова была поверить, что его хозяин стоит в двух шагах от меня, но это обман старого здания. Всё пытается заставить ощутить себя малышкой, ничего не знающей о том, что происходит за пределами Крышки. — Я пойду проверю.
У меня не было с собой оружия, но и спасаться бегством я посчитала крайне постыдным поступком. Я выпрямилась, приготовившись встречать того, кто грузно, явно прихрамывая, начал выходить из комнаты. Дальняя, где раньше спали старшие мальчики. Там всегда плохо пахло, и по ночам слышны были крики и звуки драк. Под такое возможно уснуть только при долгом привыкании.
— А ты кто?
Худой юноша появился из-за угла. Мой ровесник, наверное, не старше уж точно, вот только выглядит отвратительно. На нём драные штаны, и босые ноги своими кривыми отросшими ногтями упирались к пол. Торчок с голым торсом и огромным стажем. Смотрит куда-то сквозь меня, а кроме моей персоны тут больше некому задавать подобные вопросы. Я поднялась полностью на этаж, ощутив себя более уверенно. Это не мифическая уборщица, а обычный наркоман. И я его вижу, бояться нечего.
— Кто ты такая, спрашиваю!
Я его игнорировала, принявшись ходить по этажу. Тут до сих пор на стенах висели старые фотографии. Моей группы нет, но есть полный состав нянечек и воспитательниц. Среди пожухлых изображений нашла своих. Я их любила так же сильно, как и ненавидела. Сколько же наказаний вытерпела за ночные гуляния, в том числе показательные порки. Нет более унизительного мероприятия, чем прилюдное заголение перед всем интернатом, да ещё и чтоб понести мучительную кару. Проступок ей явно не соответствовал, но теперь у меня с дисциплиной лучше остальных. И задница моя точно знает, почему так произошло.
— Ты слышишь меня, сука тупая?
Он двинулся в мою сторону, я остановилась, решила не убегать. Сняла капюшон и встала в стойку, приготовившись если что пустить в ход кулаки. Посиневшие костяшки прилетят сильно, но вот потом сами заболят. Ничего, одного панча точно хватит. И тут наркоман застыл, словно увидел нечто такое, что не ожидал совершенно встретить. Да и я в его чертах заметила знакомые изгибы.
— Эй, идите сюда!
Из той же комнаты выползли остальные. Женщина совсем стара и ездит на деревяшке с колёсами. Ног у неё не было, и жилистые мускулистые руки торчали из дырявой футболки по локоть в саже. Второй же мужчина был крайне высок и темечком при движении с лёгкостью доставал до нерабочих люстр. Этих я не знала, но вот первого точно когда-то видела.
— Пира, это ты?
— Кто спрашивает? — я сама сипела, но звучала куда увереннее их. При этом в голове постоянно переворачивались воспоминания в поисках имени незнакомца, знавшего, как меня зовут.
— Это же я, Юлек!
Я не узнавала его, имя и внешность не сращивались. Я не стала копаться в своих мозгах и сделала вид, что встретила далёкого приятеля, держась в стороне с глупым видом.
— Как ты здесь очутилась? — его беззубая улыбка вызывала омерзение. Покрытая тремя калечными взглядами, я спиной ощущала табун мурашек. Зря я сюда пришла.
— Так и будешь молчать?
— Есть Эксы?
Когда-то самые популярный на Венере синтетический наркотик, привезённый в стародавние времена с Земли, пользовался огромным спросом среди детей интерната. Дешёвый, легкодоступный, если иметь определённые связи. Я в первый день бросила, когда поступила в Академию, а вот большинство ребят осели на четвёртом круге и вряд ли его хоть раз покидали, даже будучи взрослыми и работоспособными Горожанами. Эти — одни из них и какая-то прибившаяся к бывшему молодняку старуха.
— Есть… а ты хочешь?
Я кивнула, словно так с меня снимается ответственность за согласие. Рот мой остался целомудренным, он не ответил, и так будет проще. Я знаю, уже сто раз проворачивала подобное в отрочестве, когда накопившиеся страхи, комплексы и противоречия сражались во мне за первенство. И кто бы ни поднимался на пьедестал по итогу — Экс сбивал каждого без исключений.
— Проходи с нами…
— Нет. Просто дай и всё.
— А ты заплатишь?
И тут я повторно пожалела, что не взяла
