Пару дней царило затишье, и Алексей обеспокоился – гунны могли готовить пакость.
Так и получилось. Варвары пошли на приступ, подготовив штурмовые лестницы. Однако они просчитались: лестницы оказались коротки и до верхушек стен не доставали. Немного – на метр-два, но как их преодолеть по отвесной стене? А защитники швыряли на головы варваров камни. Стоило потерять равновесие верхнему гунну, как он катился вниз и по дороге сбивал с лестницы всех остальных. Многие в этой атаке были покалечены.
Пока Аттила только терял людей. Но и трофеев ему перепало немало: только из захваченных Тира, Ольвии, Керкинетиды он вывез возы награбленного добра, которое не успели взять с собой бежавшие в панике жители. Ведь брали в первую очередь детей, деньги, самые необходимые вещи, которые можно было унести в узлах. А ещё Аттила взял самый важный и ценный трофей – благодатные крымские земли. Разросшееся государство гуннов, взращённое на богатых трофеях Рима и других городов, на золоте откупившейся Византии, требовало новых территорий.
Лазутчики из местных, хорошо знавшие окрестности и регулярно выбиравшиеся из крепости, доложили, что от основного войска гуннов отделились две части. Одна направилась в глубь Крыма, а другая пошла к Ольвии, уже покорённой.
На совещании трибунов сделали довольно обоснованный вывод, что часть войска Аттилы отправилась не к себе, в Паннонию, а в обход – на земли Фракии. В эту византийскую провинцию тут же был отправлен посыльный корабль – известить о грозящей опасности. Этим же кораблём было отправлено донесение в Константинополь, императору – только он мог решить, направить ли дополнительные силы для обороны Фракии.
А Аттила не прекращал попыток покорить город. В один из дней лошади притащили к Херсонесу катапульту.
Глядя на лёгкую машину, ромеи посмеивались. Такая не сможет метать тяжёлые камни. Кроме того, при помощи одной катапульты городские ворота не разбить. И никто не разгадал дьявольский план Аттилы.
Несколько дней вражеская катапульта стояла без дела, а потом вокруг неё засуетились гунны, начали крутить ворот.
Потом катапульта сработала, и к крепости понёсся странный предмет, упавший внутри крепостных стен.
Как оказалось, это была полуразложившаяся туша барана.
Гунны успели забросить в город ещё несколько гнилых трупов животных. Аттила явно рассчитывал, что распадающиеся туши животных отравят воздух и воду и тем самым вызовут в городе эпидемии.
Но их замысел был тут же разгадан. Солдаты крюками цепляли гниющие туши и сбрасывали их со стен.
Обозлённые баллистархи сняли с верёвочных петель своих катапульт камни и на их место погрузили глиняные горшки с «греческим огнём». Несколько камнемётов дали залпы и накрыли вражескую катапульту.
Мгновенно вспыхнул огонь. Несколько гуннов заметались в горящей одежде. Сухое дерево катапульты тоже охватило пламя. Тушить его не пытались, знали, что «греческий огонь» не затушить водой.
Однако происшествие послужило уроком. Впредь о любых передвижениях, появлении каких-либо машин часовые докладывали декархам, а те – своим командирам. Несколько раз к воротам города подъезжали переговорщики от имени Аттилы – они предлагали сдать город без боя, обещая отпустить защитников живыми.
Но среди византийских воинов потери были минимальными, и боевой дух силён. Местные жители и беженцы не страдали от жажды, голода и болезней; упаднических настроений тоже не было. И потому ромеи только посмеивались над предложениями варваров.
Прошёл уже месяц осады. Гуннам требовался провиант, лошадям – корм, ведь близлежащие пастбища были уже вытоптаны и трава выщипана. Армия Аттилы каждый день съедала по нескольку обозов провианта, и содержать её с каждым днём становилось всё обременительнее. В боевом походе, когда захватывались новые земли и города, трофейной еды хватало всем – и людям, и лошадям. Кроме того, Аттила не платил своим воинам жалованья, и все рассчитывали поживиться трофеями. А их не было.
Но армия гуннов заняла весь Крым. Захваченных земель, откуда воинству Аттилы везли провизию, а также пастбищ хватало. Однако Херсонес для гуннов был теперь как кость в горле – им хотелось победы полной и безоговорочной. И варвары придумали новый ход: прямо перед главными воротами города они стали казнить людей из селений, оказавшихся на захваченной территории. Казнили без разбора – ромеев, гуннов, скифов. Греки, которых в городе было большинство, зачастую узнавали в казнимых родственников и знакомых.
В городе начались волнения. Греки жаждали выйти из города и дать гуннам бой.
– Наши предки и родичи никогда не боялись врага, всегда встречали его лицом к лицу! Неужели и сейчас испугаемся?
Среди греков зрело недовольство ромеями, их пассивным поведением. На взгляд греков, отсиживаться за каменными стенами недостойно воина. Начальники – от кентарха до трибуна – встревожились. Воинов для того, чтобы держать оборону города, хватало. Но для того, чтобы выступить против гуннов, их явно было мало. Ведь византийцы не имели в Херсонесе конницы, в пехоте преобладали воины легковооружённые – лучники, именуемые таксотами, метатели дротиков – псилои, пращники. Тяжеловооружённых гоплитов было всего пять кентархий.
Гуннов же было намного больше, тысячи всадников. Правда, вражеская армия сейчас уменьшилась, ведь не меньше половины их ушло покорять Крым.
Собрался совет военачальников. Они долго обсуждали сложившуюся ситуацию, но решено было за стены не выходить: это могло привести к большим потерям, а преимуществ не даст никаких.
Однако судьба распорядилась иначе. Ранним утром сразу у двух ворот города собрались толпы греков из ополчения – их называли милицией. Настроены они были решительно. Однако у них было лёгкое вооружение, а главное – плохая организация и отсутствие толковых и опытных военачальников. Да и откуда им взяться, если десятками и сотнями командовали купцы, землевладельцы и мастеровые – каждый имел опыт только в сфере своей деятельности. Но быть удачливым торговцем или виноделом – не значит успешно командовать воинами, это совершенно разные вещи.
Декархи, а потом и кентархи, бывшие на позициях, попытались отговорить греков от безрассудной вылазки. Но куда там! Распалённые горожане не стали слушать византийских командиров. Они открыли ворота и двумя колоннами из обоих ворот вышли из города. Тут же начали строиться рядами, шеренгами. Гунны, видевшие издалека блестевшее вооружение, щиты и шлемы, сначала приняли их за армию и отступили от города – но не в страхе, а пытаясь организоваться, построиться для контратаки.
Греки же воодушевились, подумав, что гунны в страхе бегут. И тут же, поддавшись порыву, не слушая командиров, побежали в атаку.
Алексей стоял на крепостной стене и сверху прекрасно видел все передвижения греков. Те успели пробежать с радостными криками уже не менее двухсот шагов. Но Алексею было видно, как гунны, не ожидавшие внезапной вылазки греков, строятся рядами, а с пастбищ ведут табун лошадей. Он уже понял, что сейчас произойдёт. Пехота гуннов ринется в атаку и свяжет греков боем, дав время своим соплеменникам сесть на коней и построиться для атаки. Потом разбег конной лавы – и греков просто сомнут и будут колоть копьями, рубить мечами. Греки не смогут противостоять коннице, в панике бросятся назад, в открытые ворота, и вполне вероятно, что гунны на плечах отступающих греков ворвутся в город. Наблюдаемая им ситуация должна идти именно по этому сценарию. И ждать осталось недолго, максимум – полчаса.
Похоже, до кентархов и трибуна тоже дошёл смысл происходящего.
Заревели трубы букинаторов, созывая сбор. Сбегая с городских стен и выбегая из казарм, стали собираться пехотинцы, строиться в десятки и сотни перед воротами. Сейчас время решало всё.
Кентархи стояли перед трибуном, который отдавал приказы.
За ворота вышла первая кентархия – потом другая, третья… За девятой кентархией Алексея выстроились псилои – около полусотни. Каждый из них держал в руках не менее полутора десятков дротиков. Октис Гракх отдал приказ: «Вперёд, бегом!»
Сотня, гремя по брусчатке мостовой подошвами сандалий, выбежала за ворота.
– Правое плечо – вперёд!
Сам кентарх бежал сбоку от своих гоплитов.
Сотня уходила влево, стараясь занять место на фланге.
Обычно перед боем построение было другим. В первой линии ставили конницу, во второй – пехоту, в пять-шесть шеренг. Между пехотинцами оставлялись проходы, в которые выдвигались лучники.
После столкновения конницы – когда не удавалось одолеть врага – лучники в быстром темпе выпускали запас стрел и уходили по проходам за пехоту, за их спины.
На место лучников вперёд выходили псилои – метали дротики. Потом и они передвигались в тыл, и гоплиты принимали удар на себя.
Но сейчас ни конницы, ни лучников не было.
