Дж. П. Морган-младший, которого в семье называли Джеком, боготворил своего деда, и ему особенно нравилась английская формальность в доме 13 Princes Gate, в том числе и то, как слуги обращались с ним как с "наследником". Джуниус был как никогда привязан к Пьерпонту. После визита к нему на юг Франции он написал: "Пьерпон и семья уехали сегодня - в доме очень одиноко - ужасно скучаю по ним".
Эти визиты были главным удовольствием Юниуса в конце жизни. На фотографии, сделанной в 1890 г., он запечатлен с твердым ртом и уверенным взглядом прежних лет. Его волосы были белоснежными, брови - белыми и пушистыми, а на макушке - лысина. Зимы он проводил на вилле "Генриетта" в Монте-Карло, откуда открывался прекрасный вид на Средиземное море. Ведя упорядоченную буржуазную жизнь, он обедал с друзьями и совершал послеобеденные прогулки в карете. Во время одной из экскурсий днем 3 апреля 1890 г. лошади были напуганы приближающимся поездом. Юниус вскочил, чтобы посмотреть, справится ли кучер с командой. В этот момент карета налетела на груду камней и с силой ударила его о стену, сломав запястье и вызвав сотрясение мозга. Пять дней он лежал без сознания. Затем поток изречений прекратился навсегда. Возможно, было уместно, что смерть Юния настигла его на семьдесят седьмом году жизни одним потрясающим ударом, а не по мере иссякания сил - в некрологе лондонская газета "Таймс" отметила, что он почти не болел в течение всей своей жизни. Безусловно, в том, что внезапный рев поезда, нарушивший пасторальный пейзаж, привел к гибели одного из крупнейших лондонских банкиров-железнодорожников, был таинственный символизм.
Джуниус был похоронен на кладбище Cedar Hill в Хартфорде. Как и в случае с Пибоди, Пирпонт организовал похороны, подобающие прославленному воину-герою. Владельцы хартфордских магазинов, расположенных вдоль траурного маршрута, закрыли свои предприятия по этому случаю, а над капитолием штата развевались полумачтовые флаги. Надпись Пьерпонта, посвященная Джуниусу, для мемориального здания Моргана в Атенеуме Уодсворта многое говорит об их общей идентификации с лондонской традицией купеческого банкирства: "В память о Джуниусе Спенсере Моргане, уроженце Массачусетса, купце из Хартфорда... впоследствии лондонском купце".
Обижался ли Пьерпонт на господство своего отца? Или же его восхищение было столь безмерным, как он утверждал? Какой бы гнев или амбивалентность он ни испытывал, они были погребены под гигантскими памятниками. Он почитал Юния, как Гамлет оплакивает умершего короля. В течение двенадцати лет он собирал землю вокруг хартфордского Wadsworth Atheneum, чтобы создать Мемориал Моргана - здание из розового мрамора стоимостью 1,4 млн. долл. в стиле английского ренессанса, которое удвоило размеры музея. Спустя годы, нетерпеливо поглядывая на карманные часы, он изучил чертежи и быстро выбрал три новых здания для Гарвардской медицинской школы, опять же в знак сыновней любви. А на красной дамастовой стене Западной комнаты его собственной библиотеки портрет Юниуса будет занимать почетное место в окружении умбрийских мадонн и младенцев-спасителей - могущественный патриарх, окруженный любящими детьми и неземными женщинами. После небольшого пожара в его доме на Мэдисон-авеню Пьерпонта спросили, какое сокровище он спас бы в первую очередь. "Портрет моего отца", - без колебаний ответил он.
Недавно американский журнал включил Пьерпонта и Джуниуса в список самых богатых людей Америки. Теперь Пьерпонту досталось наследство в размере 12,4 млн. долларов, а его личное состояние за одну ночь удвоилось. Десять миллионов долларов останутся в банке. Он получил контроль над банковской империей и занял место своего отца в Сити. Как и его отец, он стоял у истоков перетока капитала из Британии в Америку, и в новом веке ему предстояло извлечь выгоду, когда он изменит свое направление.
После смерти Джуниуса с духа Пьерпонта были сняты некоторые оковы. В нем расцвела новая грандиозность, и он самозабвенно превратился в Дж. Пьерпонта Моргана, магната, пирата, мецената. До смерти Джуниуса коллекции Пьерпонта были скромными; в 1888 г. он купил свою первую литературную рукопись - Теккерея. Теперь он приступил к скупке, которая в конечном итоге приведет к созданию крупнейшей в мире коллекции произведений искусства в частных руках. Чтобы прославить новый J. P. Morgan, он также привлек своего друга Дж. Фредерика Тэмса к разработке дизайна Corsair II. Тэмсу выдали чистые чеки Drexel, Morgan и велели забыть о расходах; единственным ограничением было то, что судно должно быть способно разворачиваться на реке Гудзон в районе Крагстона. Темный, гладкий корабль с гламурным черным корпусом и желтой дымовой трубой, этот новый "Корсар" имел более двухсот сорока одного фута в длину и уверенно претендовал на звание самого большого прогулочного судна на плаву. Со временем одно лишь появление Corsair II в иностранных гаванях стало вызывать тревогу у населения, словно предупреждая о готовящемся вторжении в американский капитал.
Мужчины в семье Морганов могли бы быть гораздо счастливее, если бы в каждом из трех поколений до взрослого возраста не доживал только один сын. В торгово-банковских семьях вся тяжесть династии сразу ложилась на младенцев мужского пола. В отличие от публичных компаний, имеющих собственную корпоративную жизнь, частные купеческо-банковские товарищества часто опирались на имя, капитал и репутацию одной семьи. Если наследник (наследники) мужского пола отказывался идти в семейный бизнес, его приходилось закрывать. Таким образом, ожидания Моргана возлагались сначала Джуниусом на Пьерпонта, а затем Пьерпонтом на Джека. В обоих случаях давление бизнеса значительно усиливало типичные противоречия между отцом и сыном.
С самого начала отношения Пьерпонта с Джеком отличались от его отношений с Юниусом. Если Пьерпон страдал от порой удушающего внимания Юниуса, то Джек страдал от проклятия пренебрежения. Он жаждал любви отца, который казался ему слишком далеким и слишком самовлюбленным, чтобы удовлетворить его мальчишеские потребности. Между Джеком и его отцом всегда существовала некая дистанция, некий безымянный дискомфорт, который сильно отличался от интенсивного, мужественного взаимного увлечения Юниуса и Пьерпонта. И Пьерпонт, и Джек были застенчивыми, неуклюжими и воспитанными в духе новоанглийской формальности. Хрупкому, неуверенному в себе Джеку было трудно справиться с огромным вспыхивающим и ревущим двигателем знаменитого отца.
В отличие от Пьерпонта, который был диким, упрямым мальчиком, требующим твердой руки, Джек нуждался в отце, который подкрепил бы его слабеющее мужество, чего Пьерпонт не сделал. Джек был мягким и малоподвижным, в нем не было огня. Он учился в школе Святого Павла в Конкорде (штат Нью-Гэмпшир), где богатых мальчиков-подростков приучали к спартанскому распорядку дня янки. Они должны были еженедельно писать письма домой, но не могли получать подарки и вынуждены были искать карманные деньги у ректора. Если Пьерпонт писал юношеские эссе, восхваляя
