Выехали на лыжах ранним утром, налегке, опередив остальной караван. Через десяток километров свернули в лес на целину. Путь торили в снегу каждый по очереди, верховодил всеми Клек, попутно объясняя, как какого зверя следует брать. Ждан не раз бывал на охоте, но тогда вся его деревня загоняла оленей или зубров в тенета – специальные сети для диких зверей. Пару раз Ждан ходил с отцом и дядей на медведя, но так, чтобы самому взять на рогатину зверя, – с ним такого ещё не случалось.
Данила ездил на охоту несколько раз вместе с папиными друзьями, но вооружён он был огнестрельной «Сайгой», а никак не полутораметровым копьём.
Увы, и в этот раз молодёжь будет избавлена от «чести» взять зверя самому, всё удовольствие опять достанется старшему «по званию». Данила по этому поводу не переживал, однако и ему со Жданом нашлась работа.
– Медведя самое главное на задние лапы поднять, – рассказывал Клек, – для этого обычно хорошо натасканных лаек берут. Лаек у нас нет, так что вместо них сработаете вы: обойдёте с боков, помашете секирами, тут мишка на задние лапы и встанет, а я его – хоп, – рыжеусый варяг сделал выпад копьём, – прямо в брюхо. Но будьте осторожны, мишка – зверь быстрый.
Данила ни на йоту не усомнился в словах Клека. Он сам много знал о медведях и дикой природе из книжек и рассказов друзей. Знал, что животные часто не соответствуют образу, который лепят из них общественное мнение и байки. Как о мишке, например, которого представляли сильным, но неповоротливым животным. И ещё Данила помнил, что внешность бывает обманчивой, особенно для человека, который не понимает, что такое сила и откуда она берётся.
Если взять дружину Воислава, то никто из неё не был похож на перекачанных атлетов из сериала типа «Спартак». Наоборот, все имели «плоскую» жилистую мускулатуру, некоторые – так и небольшой слой жирка на животе. Никаких бугристых бицепсов и кубиков пресса. При этом, кроме огромной силы, каждый боец Воислава, особенно опытный, имел прямо-таки поразительную скорость. И Данила не без гордости замечал, что сам становился похожим на них: крепким, жилистым, быстрым и выносливым.
Так вот и медведь такой же природный боец, обладающий огромной силой и скоростью. Вдобавок тренируется он с рождения и если выжил, то оказался самым быстрым и самым сильным среди своих сородичей, и его предки оказались самими сильными и самыми быстрыми.
То есть на выходе мы получаем эдакого супербойца весом в триста килограмм с бронёй из шкуры и шерсти и когтями вместо перчаток.
Весь вопрос в том, что Клека, Шибриду, Воислава можно охарактеризовать подобным же образом. Их тоже тренируют с младых ногтей, они прошли сотни стычек и сражений и выжили, как и их деды и прадеды, тоже пережившие бесчисленное множество битв и оставившие потомство. Так что в схватке Клека с медведем варяг победит с вероятностью девяносто девять процентов, если у него в руке будет хотя бы нож.
А вот для Данилы эта охота будет настоящей проверкой. Он ещё ни разу не бывал в настоящей схватке, кроме того случая на тракте перед Вышгородом. Но Воислав был прав, со страху в шоке можно многое натворить, а так, чтобы победить, но с полным контролем, осознавая, что делаешь, – так умеют только профессионалы. И Данила верил, что станет в этом мире таким же, не хуже Скорохвата или Воислава. В конце концов, в его жилах тоже течёт кровь тех, кто смог выжить и победить.
Варяг травил очередную охотничью байку, завершил её какой-то шуткой и сам же заржал так, что снег с веток осыпался, и пока эхо от его хохота ещё гуляло по лесу, тихо сообщил:
– За нами хвост. Башкой не вертеть, – тут же свирепо одёрнул Клек. – Трое или четверо, давно крадутся.
– Как ты понял? – шёпотом спросил Данила.
– Чувствую, – туманно пояснил варяг, но тут же изложил более рациональные факты: – А ещё птиц позади нас не слышно. Когда мы стрелище назад повернули, я увидел тех, кто нас полюет. Один растяпа не успел укрыться, но и я специально петли заворачивал, чтобы поглядеть, кто за нами увязался. Не заметили, что ли, что мы треть поприща как зайцы по лесу идём? Эх вы…
– Ты сказал, что заметил одного, с чего ты взял, что их больше? – спросил Ждан.
– Одному за нами тащиться смысла нет, а двое бы напасть не решились. Но их и ненамного больше, иначе бы уже давно напали. – Вид у рыжеусого варяга был не озабоченный, а скорее возбуждённый – вот оно развлечение для настоящих мужчин. – Значит, отроки, сделаем так: я вперёд уеду, будто на разведку, след проверить. А вы здесь оставайтесь, костёр разведите. Делайте всё так, будто вас никто не выслеживает, но ушами лес слушайте. Услышите скрип тетивы – сразу в строй, щиты в кулак. Поняли?
– А ты? – забеспокоился Молодцов.
– А я петлю сделаю и за спину этим охотникам зайду. Не горюй, вас не оставлю. Вы, главное, не спугните наших лесовиков. Уйдут – потом не отыщем, кто знает, чего от них ждать.
Данила со Жданом выполнили приказ Клека, который выставил себя прямо-таки стратегом, но обоим это поручение далось непросто – трудно вести себя как обычно, если знаешь, что из-за деревьев в любой момент могут полететь стрелы.
Парни держались вместе, старались не отходить друг от друга дальше чем на два шага. Данила решил, что это не должно насторожить потенциальных противников: быть начеку в незнакомом лесу – абсолютно нормальный рефлекс для любого воина.
Что ещё сделал Данила, так это плотно утоптал снег вокруг разведённого костра, чтобы драться можно было и сняв лыжи.
На разведение костра ушло не так уж много времени, но достаточно, чтобы Молодцов начал беспокоиться: почти половина светового дня прошла, сигналов от Клека слышно не было, а им ещё надо возвращаться к своим. Ночью да по лесу, в котором шастает неизвестый враг, – это то ещё удовольствие.
Данила присел к костру, стал греть руки, так же как и Ждан, готовый в любой момент вскинуть щит и встретить атаку. Ну где же Клек?
Молодцов несколько раз вставал, встряхивал затёкшие ноги. Ничто не предвещало глухой чавкающий звук, с которым железо входит в живую плоть.
– Строй! – закричал Ждан.
Дальше они действовали уже на автомате.
Скрип тетивы, который успел въесться Даниле в подкорку, щелчок, хлёсткий удар, от которого щит Молодцова едва качнулся. Стрела одна, а щелчков было больше, и они продолжают раздаваться из леса.
– Клек, – хором взревели Ждан с Данилой и рванулись на звук щёлканья луков.
Без лыж! Лыжи надевать было некогда, пара шагов по снежной целине – и друзья замедлили бег. Выучка Воислава сработала чётко: Ждан и Данила, не опуская щитов, продирались сквозь снежный покров. Молодцов бросил своё копьё на звук, оно улетело недалеко, поскольку не годилось для бросков. Ждан швырнул секиру.
Щёлканье больше не раздавалось. Вдруг с треском из кустов на них вышел Клек, в крови с ног до головы. В одной руке он держал испачканную в красном секиру, в другой – за пояс тело некрупного мужичка. Тело признаков жизни не подавало. Вид у рыжеусого варяга был расстроенный, спрашивать, что случилось, друзья не рискнули, Клек сам всё рассказал.
– Ушли, гады, – сообщил он, – одного достал копьём, второго секирой, сам на меня кинулся. Жмудин какой-то. Ещё два сбежали. И добычи никакой нет на них.
Клек презрительно бросил тело в снег.
– Чего тут жмудины забыли? – удивился Ждан.
– Не знаю, второй – мёртвый кривич, – ответил Клек, – тати они безродные. Я думаю, поехали-ка мы, братцы, назад к своим. И так славно поохотились.
Данила забрал неудачно брошенное копьё, проезжая, мельком глянул на бездыханное тело, и это зрелище вопреки ожиданиям не вызвало у него никаких эмоций. Труп и труп, мёртвые не опасны, пока не начался зомби-апокалипсис. С чего бы такое отношение? Привык? Устал от похода? Или, может быть, понял, что смерть – это неотделимая часть жизни. А вот для друзей Данилы смерти вообще нет. Сколько раз он слышал от Клека и Шибриды, что они попадут в Валхаллу или Ирий – братья ещё не определились. И воины в это верили, не просто как в какое-то убеждение, а как в непреложный факт. Так же они воспринимали магию, богов и нечисть – как абсолютно реальную часть жизни, влияние которой надо обязательно учитывать. Смерть же в бою братья рассматривали как сдачу экзаменов перед поступлением в универ – как нечто неотвратимое, необязательное, скорее всего, неприятное, но то, к чему надо готовиться, но и после него нужно планировать свою жизнь. В зависимости от того, как сдашь экзамен, то есть окажешься достоин своих предков, насколько храброй и достойной окажется твоя смерть, таким и будет твоё посмертие.
На словах вроде бы всё понятно, но то, как чувствовали, как относились ко всей этой мистике и потусторонней жизни собратья Молодцова, передать словами было нельзя. Это тоже надо было прочувствовать, и Данила так пока ещё не умел, а может, ему и не надо было.
