— Это что у вас за устройство на столе — переводчик?
Ей показалось, что ящерица ответила с каким-то смущением, удивительным для такого существа:
— Это создатель речи. Вы не имеете возможности слышать меня, почтенная. Этот прибор-арбуз, как вы его мысленно называете, как раз и доносит до вас мои сообщения.
— Мысленно? Вы читаете мои мысли?
— Отчасти.
— Самые сокровенные, тайные?
Настя почувствовала, что краснеет: коже лица стало жарко. Только теперь она поняла, что в комнате работает кондиционер, создавая человеческие условия.
— Мы не желаем быть посвященными в ваши тайны, — сказала ящерица. — Ваша психология нам чужда и мало понятна.
— Ваша нам — тоже! — ответила Настя, приподымаясь на локтях. — Таскать людей целыми семьями и убивать их — это как? Психология?
— Я не уполномочен говорить с вами на эту тему, сударыня.
— Что? Как — «не уполномочен»? Ты женщина или мужчина?
Ящерица молчала, будто бы, в чем-то застигнутая врасплох. Только вот — в чем? Что она почему-то скрывала свой истинный род и была сейчас разоблачена?
— Ты самец или самка? — с настойчивостью произнесла Настя, но ящерица просто престала обращать на нее внимание.
— Эй! — повысила голос Настя. — Не увиливай. Хвостиком своим… Это ж самое интересное.
Ящерица молчала. Только сейчас Настя заметила, что колыхание над «арбузом» исчезло.
Насупившись, Настя отвернулась, принялась разглядывать обстановку. Если все эти больничные предметы просто синтезированы здесь специально для нее, то как же они на самом деле выглядят? Да и существуют ли вообще?
Насте вдруг показалось, что вся эта картинка дрожит, разваливается, будто пазл по швам, а за криво вырезанными блоками стоит черная стена, по которой, извиваясь, текут струйки воды.
Все, что она помнила, было испуганное лицо Свята, когда она оглянулась на него с улыбкой, свернув в боковой проход штольни. Следующее воспоминание — эта самая койка.
Она попыталась встать, но ящерица проворно подбежала к ней и схватила за плечи. В воздухе повис острый запах какой-то жвачки. От прикосновения треугольной лапы Настя вскрикнула. Она успела рассмотреть эту лапу вблизи. Пальцев все-таки было четыре, но один был маленький и толстый, растущий назад, вроде короткой шпоры. Точно, как тот след в сарае. Все тело этого существа мелко дрожало. Ящерице просто-напросто было очень холодно в человеческих условиях.
— А если я хочу в туалет? — с возмущением спросила Настя.
Ящерица дернулась в сторону стола, где лежал молчаливый арбуз. Не посмотрела, а как-то повела носом. Настя показала ей жестом, чего именно она хочет. Хвостатая сиделка метнулась к стене и распахнула дверь, за которой была обыкновенная ванная комната. Пока Настя шла туда, та быстро вернулась на свое место.
Войдя вновь в палату, Настя увидела, что ящерица устроилась весьма комфортно: она снова сидела на круглой табуретке, а кончик ее хвоста благополучно извивался на полу. Настя поняла, что там, где сидит ящерица, уже не так, по ее понятиям, «холодно». Эту мысль захотелось немедленно проверить, но едва она двинулась в сторону своей сиделки, как почувствовала какую-то непонятную тяжесть в ногах, сопротивление, будто идет по воде. Недоумевая, Настя сделала еще шаг и остановилась. Она просто не могла идти дальше. Воздух сгустился до степени стены. Прозрачной, невидимой… Настя вернулась на свою койку.
В голове еще довольно-таки громко шумело, а ей хотелось подумать над произошедшим. Надевать их на штыри они не собираются. Значит, отпустят? Но как? Вернее — какими? Настя нахмурилась: тревожная мысль беспокоила ее… Ясно, что ящеры держат свое существование в строжайшей тайне, иначе бы об этом подземном царстве было бы давно известно. В тоже время, они связаны с людьми на поверхности. И, возможно, с очень многими людьми по всей земле. Не может такого быть, чтобы никто из них ни разу не проболтался, не намекнул никому: в болезни ли, при смерти, самому близкому человеку… Информация потекла бы сначала тонкой струйкой, потом превратилась в широкий поток масс-медиа, подобно тому, как это происходит с летающими тарелками. Но ничего подобного не случилось! Каким образом ящеры могут заставлять работать на себя людей и в то же время — молчать?
Да очень просто, как же они раньше не догадались! Кто мог подстроить катастрофу той милицейской машине, где сгорела банда? Возможно, Грановский, но ясно, по чьему указанию он действовал. А дядя Боба? Его отпустили, но просто-напросто стерли ему память. Все, что он запомнил — это страшное зрелище дороги мертвых… Которую действительно трудно забыть. В итоге он просто сошел с ума. Не такая ли участь уготована ей и Святу?
Боже мой! Она представила, как они оба, выйдя отсюда, женившись (так уже она фантазировала), идут по московской улице, а вдали видно Кремль и, как дяди Бобы какие-то, несут перед собой невидимые лопаты. Свят: вот они, мертвые с косами стоят… Настя: и тишина…
— Эй, ты, женщина! — крикнула она, приподнявшись на локтях. — Я хочу видеть моего друга. Где он? Немедленно включи свой арбуз и расскажи мне!
Ящерица будто дремала. Увидев, что Настя обращается к ней, она шлепнула лапой по арбузу, и тот снова обрел сияние. Похоже, зверюга ожидала, что Настя повторит свои слова.
Она медлила, по-прежнему разглядывая свою сиделку. Что-то было не то. Она подумала, что та увидела, что Настя говорит с нею, но ящерица вовсе не смотрела в ее сторону. Да видят ли они вообще?
— Я хочу, чтобы вы привели сюда Святослава Непомнящего, моего друга, с которым вы нас разлучили, — сказала она с расстановкой.
Арбуз сказал:
— Ты еще не совсем окрепла, уважаемая гостья. Тебе надо поспать. Ты увидишь своего любезного друга, когда лекарь сочтет это нужным.
— Да я во сто раз крепче тебя! — воскликнула Настя.
Она отбросила одеяло и вскочила… Вернее, попыталась вскочить.
— Тебе надо поспать, — повторил арбуз, и Настя почувствовала, что ее ноги стали ватными, и ее на самом деле клонит в сон.
Краем глаза она заметила какое-то перемигивание круглых лампочек на панели у кровати и поняла, что ей дали снотворное. Не таблетку, не укол, а какое-то местное снадобье, которое исходило из этой панели, словно луч.
Ящеры не способны видеть, — подумала она. — Тогда зачем же здесь освещались коридоры, зачем пятно света, возникавшее на потолке, все время преследовало их, пока они шли по лабиринту?
* * *
Проснулась она с той же мыслью, что и заснула: если эти создания ориентируются не с помощью зрения, а как-то иначе, то автоматическое освещение существует потому, что по этим овальным штольням ходит кто-то еще.
Настя не шевелилась, ее сиделка тоже. Казалось, что она спит. Уж не робот ли это? Ведь если люди строят человекоподобных роботов, то эти существа также могут создавать их по своему образу и подобию.
В таком случае, арбуз — это не просто машина-переводчик. Арбуз связывает Настю с кем-то, кто находится в совсем другом месте…
Едва она подумала так, как ящерица пришла в движение. Она ударила по своей машинке и оттуда донесся ровный мужской голос:
— Ты поняла почти правильно.
— Вы опять прочитали мои мысли!
— Да. Но не думай об этом с этической точки зрения. У вас своя этика, у нас — своя.
— Кто вы?
— Рудокопы. Как вы нас называете. Вы не можете нас видеть. Наш народ живет на слишком большой глубине. Сейчас вы находитесь на самом высоком уровне нашего мира. Вы вошли в контакт с… Ну, допустим, переведу их как «горлей» — жителей наших верхних областей, по вашему — гор.
— Кто такие горли?
— Наши домашние животные. Это как если бы вы приручили обезьян. Они на самом деле похожи на нас, но вовсе не роботы, как ты подумала.
— Где наши родители?
— Мы покажем вам. Все вы являетесь частью нашего эксперимента, так его можно назвать. Сейчас тебя отведут к своим. Ничего не бойся.
— Да я и не боюсь, — сказала Настя, и позже, когда она подробно рассказывала Святу о том, что с нею произошло, ее постоянно преследовала мысль, что она упускает нечто главное, то, что может привести их к спасению из этого невообразимого кошмара.
— Мне тоже кажется, — сказал Свят, — что мы все упускаем что-то главное. Такое ощущение, будто бы то, что мы видим и слышим, не соответствует действительности. Возможно, что все эти предметы, — он обвел рукой комнату, — выглядят вовсе не так, как мы их видим. То, что ты рассказала, подтверждает и мои соображения. Я думаю, что над нами вовсе нет никакого лифта.
— Как нет? — удивился Илья. — На этом лифте я уже более двадцати лет спускаюсь сюда.
— Сначала клеть. Потом лифт. Да все это просто образуется в слоях горной породы, когда им нужно. Над нами просто земная кора и больше ничего. Но дело не в этом. Во всей ситуации есть какая-то ошибка. Я пока не могу сообразить, в чем тут дело, но… Почему тебе казалось, что за рудокопами стоит кто-то еще? — спросил он Илью. — Только ли казалось, или ты можешь привести какие-то факты?
