затем Джусу сделали опытную электрокардиограмму.
После обеда осмотрели транспортирующую камеру, поднялись до верхнего среза вольера, осмотрели контейнер трансформатора и аккумуляторной батареи.
Румянцев принял прогноз погоды на завтра, 14 октября: «Ветер переменный, 3–4 балла, волнение моря 2–3 балла, высота волн 7–13 дециметров. Видимость хорошая» [Вахтенный журнал. 1969].
Вечером Монкевич и Румянцев вышли из подводной лаборатории, навесили гидрофоны, проверили осветительную сигнализацию внутри вольера, и исправили повреждения сети.
После 14 суток пребывания на глубине 24 м 11 октября завершился эксперимент «Черномор-2»; среди его участников – Владилен Николаев (руководитель) и С.В. Курилов (научный сотрудник, с 8 по 11 октября).
По предложению экипажа в Геленджик послали телеграмму: «Сердечно поздравляем экипаж п.л. “Черноморец” с успешным проведением подв. работ. Желаем благополучного завершения научной программы эксперимента. Экипаж подводной лаборатории “Садко-3” Джус В.Е., Монкевич А.А., Румянцев Д. Сухуми 14.Х.1969 г.» [Цит. по: Вахтенный журнал. 1969].
Грустно стало от мысли, что придётся покинуть обжитый подводный мир. Акванавты привыкли к нему. Привычными стали все звуки, хотя под водой они другие. Тот, кому приходится спускаться под воду в акваланге, скоро привыкает к этим необычным звукам. И прежде всего – к свисту, который издаёт лёгочный автомат во время работы, – его слышишь из подводного жилища на большом расстоянии. И можно было не сообщать, что в доме появится гость. Часто слышался звук перекатывающейся гальки, стук падающих по склону камней, который при волнении иногда сливается в характерный вибрирующий гул, совсем не похожий на шум моря, слышимый на поверхности. Когда плывёшь в акваланге, вода проникает в слуховой проход и слышимость сильно снижается, зато в подводном жилище поражаешься обилию необычных, ясных звуков. Здесь, под водой на звуки реагируешь гораздо острее, воспринимаешь их намного ярче [В. Джус. 1974].
Из-за зыби на поверхности в последние сутки обтянулись оттяжки, удерживающие дом на склоне. К утру приборы показали, что глубина установки подводного дома увеличилась до 27 м.
Днём акванавты готовились к подъёму на поверхность, собирали свои личные вещи.
За трое суток команда Джуса проверила все системы жизнеобеспечения «Садко-3» (подачу цистерн, работу узлов бытустройств, отопления, освещения и т.д.), настроила и отрегулировала научно-исследовательскую и регистрирующую аппаратуру, проводила пробные выходы на глубине от 15 до 40 м с бездекомпрессионным возвращением.
С 14 ч Игнатьев проверил с Джусом все приборы, осветители, прожектор, санитарную систему и т.д. В 15 ч «…командир первого экипажа тов. ДЖУС В.Е. передал в рабочем состоянии ПЛС командиру второго экипажа тов. ИГНАТЬЕВУ А.В., …а акванавты БЕЗЗАБОТНОВ В.С. и САВЧЕНКО Е.В. зашли в ПЛС и приступили к выполнению научно-исследовательских работ в соответствии с программой эксперимента» [Вахтенный журнал. 1969].
Водолазный колокол располагался в 20 м от обитаемой подводной лаборатории «Садко-3». Войдя в него, акванавты первого экипажа опустили тяжёлый люк и надёжно загерметизировались. Джус записал в своём дневнике: «Лёгкие толчки и покачивания – транспортирующая камера медленно движется к поверхности с глубины 25 метров. Мы стояли лицом друг к другу, над нашими головами горела тусклая лампочка, один маленький иллюминатор на уровне глаз, за ним серо-голубые сумерки. За иллюминатором заметно светлеет… Камера наклонилась на бок. И вот мы уже плавно качаемся на волнах. Сейчас самые ответственные минуты: если нарушится герметичность камеры… Я смотрю на лица товарищей: они спокойны, даже, как мне кажется, нарочито безразличны, а мне страшно, ведь сейчас решается судьба всей нашей экспедиции.
…Через несколько секунд тельфер плавно оторвал нас от воды, поднял на пятиметровую высоту и поставил на рельсы узкоколейки.
Медленно катится по рельсам камера; 100-метровый путь кажется очень длинным. Потом опять гудение тельфера, лёгкий удар, ещё один. Сразу с двух сторон зазвякали гаечные ключи: нас подсоединяли к большой декомпрессионной камере. Спустя несколько минут давление было выровнено, и мы получили разрешение открыть соединительный люк, ведущий в два просторных отсека – по крайней мере, они показались нам просторными после транспортирующей камеры.
В отсеках мы проведём двое суток. В это время в них будут постепенно снижать давление, одновременно изменяя состав дыхательной смеси. Очень скоро мы поняли, что эти двое суток будут тянуться очень долго: напряжение спало, а главное, нечего делать. Николай Немцев передал нам через шлюз завтрак и несколько книг. Наступила тишина, суета улеглась, усталые товарищи разошлись по палаткам, а у декомпрессионной камеры осталась только дежурная вахта» [В. Джус. 1974].
«16 октября. 20.40. В течение двух дней нам очень досаждали любопытные взгляды и беспрестанные вопросы о самочувствии. Монкевич даже заклеил иллюминатор газетой. Самочувствие экипажа хорошее» [В. Джус. 1974].
Декомпрессию закончили.
В эти дни основной экипаж совершал выходы из ПЛС на глубину от 15 до 40 м в течение 25–30 мин с последующим бездекомпрессионным возвращением [Вахтенный журнал. 1969].
Часть 15. Цель и задачи основного экипажа «Садко-3»
Цель и задачи акванавтов «Садко-3» Анатолия Игнатьева, Евгения Савченко и Валентина Беззаботнова рассматривались как чисто научно-исследовательские по изучению гидрофизических, гидродинамических и других процессов в море. Поэтому медицинская группа во время эксперимента не проводила специальных медицинских и физиологических исследований, а решала только вопросы обеспечения техники безопасности эксперимента и наблюдения за состоянием здоровья акванавтов.
Ил. 128. Игнатьев, Савченко и Беззаботнов за обсуждением местных событий
Научная программа включала также наблюдения за поведением рыб с одновременной записью их голосов. Эти работы проводились совместно с Сухумским научно-исследовательским институтом АН СССР. Директор института Виктор Иванович Ильичёв в прошлом чемпион страны по плаванию часто заходил на площадку эксперимента, вникал в детали, иногда погружался под воду, участвовал в торжествах по окончании работ и успешного возвращения акванавтов.
Акустические исследования были гвоздём научной программы «Садко-3». В сухумском филиале Акустического института ими руководил Иван Иванович Сизов, заведующий рыбопоисковой лабораторией.
Ил. 129. А. Игнатьев за установкой гидрофона
Ил. 130. Катран собственного улова, а также кефаль, морской ласкирь и ставрида
Для записи «голосов» рыб использовали гидроакустическую аппаратуру. Живая рыба доставлялась с поверхности в садках. Легководолаз открывал верхний люк и заплывал с садком в вольер. Затем рыба из садка выпускалась внутри вольера.
В первой партии были запущены ставрида, катран, морской ласкирь, скаты: обыкновенный хвостокол и морская лисица.
Спустя какое-то время рыбы привыкли к новым условиям и не пытались покинуть вольер, хотя в сети имелись повреждения. Ласкири постоянно держались вместе в районе лаборатории и через дыры в сети часто стремились зайти в вольер.
Ночные наблюдения показали, что ставриду привлекал свет. Когда зажигались подводные осветители, она постоянно
