— Это очень печальная история, — заметил Мирон с ехидством. — Но это не объясняет интерес Валевского к тебе.
— Она ведь звонила и писала мне, — пожала я плечами. — У нее был телефон. Наверняка в нем сохранились сообщения о том, что Валевский причастен к наркотикам. Ее телефон Николай уничтожил, но остался мой. Я сбежала в тот же день, переехала в другой город. Потом в другой, и так по кругу. Два года я бегала по всей стране, перебивалась случайными заработками, а потом устала. Устроилась работать в кафе, и там познакомилась с Тинкой. А дальше вы знаете.
— Но почему ты не сказала мне? — изумилась Тина.
— А ты бы поверила? — усмехнулась я. — История в духе криминального детектива.
— Значит, в этом городе ты оказалась случайно. И совершенно случайно муж твоей погибшей подруги решил устроить тут свою империю. И мы должны в это поверить? — Мирон сверлил меня взглядом.
— Дело твое. Можешь не верить. Но я уверена, что в его списке жертв я — на первом месте. Должно быть, его ребята узнали меня, и доложили Валевскому. Поэтому он позвонил мне, чтобы убить и заодно выманить Глеба.
— А у вас…э-э, что-то есть? — с любопытством спросил Гриша, смотря то на меня, то на Глеба.
— Да, — оживился Мирон. — Помнится мне, в доме Марты ты говорила, что твой жених — Виталик.
— Что? — опешил Глеб, а Тина закатила глаза.
— Давайте не будем порочить честь умершего, — предложила она. — Лучше скажите, как вы собираетесь разобраться с этой гнидой.
— Все просто, Алевтина, — усмехнулся Мирон. — Полина свяжется с ним, и назначит встречу. А мы будем поблизости.
Я вздохнула. Сдается мне, во второй раз подобное не прокатит.
— Кстати, — заговорил другим тоном Мирон. — Где тот твой телефон? На котором звонки и сообщения от подруги?
— В надежном месте.
— Но он существует? — улыбнулся Ворон.
Я кивнула, хмуро глядя на него.
— Могу продемонстрировать.
— Позже, — оборвал он меня и повернулся к Бельским. — Надо обсудить план действий.
— Идите, я подойду, — отозвался Глеб. Тинка тут же поднялась и тихонько выскользнула вслед за мужчинами. Гостиная опустела, а Глеб сел рядом со мной.
— Полина, — он взял мои руки в свои и легонько сжал. — Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить подобное. Обещаю, что с этого момента все будет по-другому.
— Спасибо, Глеб, — тихонько ответила я и закрыла глаза. — Я очень ценю твою помощь, но Валевский — псих… Он болен, и у нет никаких моральных принципов. Он опасен.
— Мне плевать, — совершенно серьезно сказал Глеб. — Но эта история… Ты все рассказала?
— Да, конечно, — поразилась я. — Ты мне не веришь?
С минуту Глеб молчал, глядя мне в глаза. А потом тяжело вздохнул, отводя взгляд.
— Верю.
— И… Что ты будешь делать?
— Спасать любимую женщину, — улыбнулся Бельский и поцеловал меня в лоб. — А ты иди пока к Тинке. Уверен, она сгорает от любопытства. Чуть позже я позову тебя.
Я кивнула, одарив его благодарным поцелуем, и даже немного увлеклась. С трудом оторвавшись от меня, Глеб прошептал:
— Лучше тебе сейчас подняться, иначе я не смогу остановиться.
Так-то я была не против, но за стеной сидели Мирон и Гриша, наверху наверняка подслушивала Тина, и вся атмосфера мало способствовала романтичному уединению. Кивнув, я поднялась по лестнице на второй этаж, задумчиво посмотрела на сидящую возле перил Тину и взглядом указала ей на комнату. Войдя внутрь, мы закрылись на щеколду и уставились друг на друга.
— Ну? — не выдержала Тина. — Дошло наконец?
— Что дошло?
— Что мой брат — самый лучший парень на свете, — самодовольно улыбнулась Тина и кинула в меня подушкой. — А это за то, что молчала.
— Не злись, — попросила я. — Я не хотела вспоминать об этом. Я потеряла лучшую подругу, хорошего друга и все это за короткий срок. А потом мне пришлось скитаться по всей России. Когда мы познакомились, я словно начала новую жизнь, и была счастлива. Если бы не Макс…
Тут Тина помрачнела и принялась грызть ноготь.
— Думаешь, с ним все в порядке?
— Ты же слышала Мирона. Цел, здоров и невредим. Где-то прячется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Получается, он врал про амнезию? — вытаращила глаза Тина. — Или он вспомнил потом?
— Какая разница?
— Большая, — завелась Тина. — Если он целовался со мной, не помня, кто я, то это одно дело. Другое — если он все знал, и все равно целовался! Вот ведь гад. Если все помнил, чего сразу не сказал?
— Думаю, он опасался, — пожала я плечами, ложась на кровать. — Он ведь не знал точно, кто на него напал. Точнее, знал, что Юсов, ну а вдруг Бельские были бы с ним заодно? Вот он и притворился, что ничего не помнит. А при удобном случае смылся.
— Не везет мне с мужиками, — запечалилась Тина. — Влад, кстати, не отвечает. Я ему писала, пока ты спала. И даже звонила.
— А в гости сходить не пробовала?
— Ты что, с ума сошла? Я боюсь одна лезть на дерево, — возмутилась Тина. Я засмеялась и покачала головой.
— Хочешь, сходим?
— А давай, — оживилась Тина. — Братцы все равно будут часа три трещать. Слазим туда и обратно.
Шепча и толкаясь, мы выглянули во двор, и убедились, что наши доблестные охранники ни на что не годятся. Один мирно сидел у ворот на раскладном стульчике и, кажется, спал, второй сидел за кустом роз.
— Слушай, — заволновалась подружка. — А чего это он за кустом сидит?
— Может, спит? — предположила я. — Или в засаде укрылся?
— В какой засаде, — рявкнула Тинка, перевешиваясь через подоконник. — Тоже мне охраннички! Слушай, — ахнула подруга, — а может, он того?
— Чего?
— Ну, того самого…
— Чего: того самого? — разозлилась я. — Умер, что ли?
— Нет, — зловеще прошептала Тинка. — По-моему, он справляет нужду под мой розовый куст!
Выглядела подруга так комично, а паника в ее глазах была столь явственна, что я согнулась от смеха пополам.
— Боже, Тина, — простонала я. — Оставь парня в покое. Мне кажется, он просто задремал, сев под куст, чтобы его не увидели.
— Да? Ну ладно. На обратном пути проверим.
Перекинув ногу через подоконник, подруга полезла на дерево, шурша и постанывая.
— Да тихо ты, — шикнула я, ползя следом. Ветка опасно прогнулась, но выдержала, а бравый охранник по-прежнему сидел под кустом. Спрыгнув на землю, мы оказались во дворе Михаила Петровича. Как и утром, окна дома были темны, а вокруг царила тишина. А вот машины Влада не было.
Переглянувшись, мы направились к входу. Тина надавила кнопку звонка до упора, но открывать нам никто не спешил. Потоптавшись на крылечке, мы еще пару раз позвонили, но никаких звуков не услышали, затем постучали руками и ногами. Ничего.
— Слушай, а что это Михаил Петрович не открывает? — нахмурилась Тина.
— Откуда мне знать? Машины Влада нет, а Михаил Петрович, наверное, встать с кровати не может. Или они в больницу поехали, а дома никого.
— Что-то странно, — еще больше насупилась Тина. — Михаил Петрович врачей терпеть не может. У него как только спина начинает болеть, он сразу в баню идет. А машина может быть в гараже.
Мы дружно посмотрели на небольшую баньку, стоявшую слева от дома.
— Вроде не затоплена, — шепотом сообщила Тина и повторила: — Странно.
— Давай в окна заглянем? Может, спит твой Михаил Петрович под телевизор?
Мы обошли дом и встали возле задней стены.
— Вот тут вроде его спальня, — с сомнением сказала Тинка. — Ты залезь и посмотри.
Окна в доме были расположены высоко, и даже поднявшись на цыпочки, увидеть что-то было невозможным. Низ стены был выложен декоративным кирпичом, и если я смогу использовать его как опору, то получится ухватиться за подоконник и заглянуть. Опершись на Тинку, я кое-как взгромоздилась на камушки, выступавшие на несколько сантиметров от стенки, и вцепилась в подоконник. Тина придержала меня сзади, зачем-то обняв мою правую ногу и шепча:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ну что? Что там?
— Он тут, — сообщила я. — Спит в кровати.
