Пусть презирает Великого Князя, но нельзя не признать, что человек он полезный. Ленив, откровенно неумён, путает государственный карман с личным, некомпетентен… всё так. Но при этом — особа царских кровей и что особо важно — при власти.
Всего несколько дней прошло с того момента, когда князь решил считать Фокадана другом и пожалуйста — артиллерийские заводы в Конфедерации получили контракт! Собственные заводы Российской Империи не справляются с масштабным перевооружением, заказ от морского министерства на сумму с шестью нолями должен был уйти во Францию. Алекс перехватил его в последний момент — нагло, просто выиграв в карты.
А всего-то — правильная компания моряков с весомыми эполетами и ещё более весомыми связями. Так что дружба с командиром Морского Гвардейского Экипажа обещает быть крепкой и длительной.
— Я тебя по всему дворцу ищу, — путая Ты и Вы, вещал князь, — хорошо, подсказали. Здесь тебя в последнюю очередь догадался бы искать!
— Выяснить, кто именно меня сдал и по возможности устроить гадость, — мелькнуло у попаданца. Подавив непрошенные мысли, начал слушать Алексея Александровича, всячески показывая интерес.
— … да сегодня и заходи! — Великий Князь огляделся как плохой шпион и сказал гулким шёпотом, наклонившись зачем-то:
— Оно конечно пост, но тебе-то можно, а мы отмолим!
— Внедрение проходит успешно.
[1] Тайком сговорились, условились, вошли в соглашение для совместных действий.
[2]О́ткуп — система сбора с населения налогов и других государственных доходов, при которой государство за определённую плату передаёт право их сбора частным лицам (откупщикам).
Винные откупщики в Российской Империи откупали у государство право поить народ — в уезде, губернии или иной административной единице. Сопровождалось это чудовищными злоупотреблениями — так, цены в кабаках могли завышаться бессовестно в разы, при крайне низком качестве выпивки. При этом крестьянин, приписанный к какому-то кабаку, мог даже не пить свою долю — она вполне официально вычиталась у него из налогов — в пользу откупщика с его задранными ценами!
Винные откупщики также имели право досматривать проезжающих — не везут ли они откуда-то спиртное? Не собираются ли нарушить монополию? Для таких досмотров они имели право содержать собственную стражу и требовать содействия солдат. Злоупотреблений при этом было великое множество.
[3] ВК, внук Николая Первого. Позднее в Реальной Истории за непомерное честолюбие и жажду власти, подчинённые будут называть его Лукавым. Так себе прозвище, между нами — одно из имён Сатаны.
[4] Пикировка — обмен колкостями.
[5] Фехтовальный термин, призыв занять боевую стойку перед поединком: En guard! А по сути — Берегись!
Глава 14
Встреча с императором выдалась аккурат за два дня до Рождества. Самодержец выглядел неважно, да и настроение скверное, чего он и не думал скрывать.
— Рады? — Без обиняков начал он, едва консул вошёл в кабинет императора.
— Нисколько, — уловил попаданец невысказанные слова, садясь в кресло без приглашений, — любая революция, даже если она и оборачивается благом народа, сперва проходит стадию разрушительную.
— Даже? — Ухватился император за слова.
— Ваше Величество, — с укоризной протянул Фокадан, — я никогда не скрывал, что считаю революцию крайней формой протеста. Последовательная, поступательная эволюция — вот основная идея моих выступлений. Французская Революция, многими недоумками почитаемая за идеал, обернулась большой кровью сперва для Франции, а затем и для всей Европы. Народ же французский лучше жить не стал, да и идеалы равенства и братства остались всё больше на бумаге.
— Прошу простить, — вздохнул Александр, — неделя выдалась очень уж неприятной. Пару раз сорвался на близких, что мне никак не свойственно.
— Понимаю.
Алекс действительно понимал императора и отчасти сочувствовал. Человек пытается что-то сделать для страны, это можно только приветствовать.
Другое дело, что все реформы (порой весьма толковые) с участием Великих Князей и аристократии, походили на попытку приделать квадратные колёса потенциально неплохому авто. И удивляться потом — что же не едет-то?! Ведь какой дизайн, какая идея, Сам придумал!
— Есть какие-нибудь мысли о сложившемся в России положении или будете говорить о неизбежности Революции и необходимости сменить устаревший монархический строй?
— Есть, — спокойно ответил Алекс, не поддаваясь на провокационный тон, — заставить работать Закон. Парочка показательных процессов над особенно зарвавшимися чинушами, с казнями в финале. Затем дать понять, что это не единичный случай, и что не помогут даже высокие покровители в вашем окружении.
— Сразу видно, как далеки вы от реальной политики, — желчно сказал Александр, — настроение в обществе такие, что мигом последую примеру деда[1].
— В обществе российском или Обществе светском? — не скрывая иронии спросил Фокадан, — вы уж определитесь, Ваше Величество, что для вас важнее — страна или пара сотен людей, в большинстве своё давно работающих за пределами компетенции.
— Пара сотен, — хмыкнул император, глядя на Алекса, как на несмышлёныша, — европейская политика…
Самодержец начал небезынтересную лекцию о связях русской аристократии с европейскими аристократическими Домами. Связи эти, ветвистые и необыкновенно запутанные — не только родственные, но и масонские, торговые.
Полчаса спустя Алекс начал понимать остроту проблемы, стоящую перед императором. Русское дворянство считалось таковым разве что по гражданству — если речь идёт о дворянстве высшем, принятом при дворе и имеющем достаточное влияние. Перемешавшись кровно с дворянством европейским и фаворитами вроде Кутайсова[2], они перестали быть русскими по крови. Проблема сия решается соответствующим воспитанием, но за воспитание взялись французские и немецкие гувернёры, да так рьяно, что многие представители российского Двора с трудом говорили на родном языке.
Лишившись по факту языка и культуры, воспитанные на европейских ценностях и традициях, они легко отступали от интересов России и русского народа в угоду привитым ценностям. Таким патриотам проще найти общий язык с английским заводчиком или торговцем, чем с отечественным предпринимателем.
Иностранец с толикой приличных манер, одетый на господский лад, воспринимается Обществом как ровня, даже если он выходец из самых низов, сколотивший капиталец самым постыдным образом. С ним можно не только вести дела, но и родниться без ущерба для чести. Европеец!
В то же время русский купец, даже потомственный, колене этак в двенадцатом, воспринимается как априори низшее существо. Определённые исключения есть — те же Хлудовы и прочие миллионщики, но именно как исключения, хотя в последние лет десять ситуация понемногу исправляется.
Аристократия Российской Империи воспитывается иностранцами и на иностранщине, отдыхает за границей, учится, лечится. Россия воспринимается как колония, где белые господа получают дивиденды (работать российское дворянство в своей массе не настроено), тратить же полученное полагается в Европе.
Редкие всплески патриотизма европейцев таковы, что лучше бы их не было — в стиле самых нелепых указов Петра Первого, вроде непременного ношения париков, курения и питья кофе. На что-то осмысленное европейцев обычно не хватало, отдельные проблески могли сработать где-нибудь в Благословенной Франции или Швейцарии, но никак не Лапотной России.
Многочисленные, набиравшие силу славянофилы немногим лучше. В большинстве своём это те же европейцы, перековавшиеся в угоду царю, моде или под влиянием общественного мнения. Влияние же иностранных гувернёров и родни при этом никуда не девалось.
Положение славянофилов, при всём благоволении к ним императора, оставалось сомнительным. Отсутствие сколько-нибудь внятной идеи, помимо Панславизма[3], делало их уязвимыми для критики.
Панславизм у большинства принимал самые гротескные, великодержавные, шовинистические[4] формы. Славянским народам не давалось даже теоретического права на какое-либо самоопределение, в лучшем случае культурная автономия в очень узких рамках.
