Это тот гринго его застрелил, подумал Пабло.
Как потом выяснилось, Пабло ошибался. В громилу не стреляли. Подействовал фенобарбитал, который ему вкололи на квартире Курочкина, где была организована засада на террористов. Поскольку он оказался мужчиной серьёзных габаритов, летательный препарат одолел его с некоторой задержкой, стоившей одному из американцев жизни, другому – трёх сломанных ребер и руки.
Но тот гринго, что терзал дона Пабло своим пистолетом, никуда не делся. Он вышел из тени прямо на проезжую часть, в полусотне метров от Пабло, оружие в его руке слабо поблёскивало в свете фонарей, он вышел и угрожающе крикнул Пабло, который сидел в странном оцепенении внутри своей “судзуки” с работающим мотором:
– Эй, засранец! Пиписка маньянская! Ты же собрался ставить пистон своей шлюхе! Какого хера ты поехал за этим кретином, черножопый педераст?!.
– Mierda! – прорычал Пабло и сморщился.
Он дал машине задний ход, развернулся, потом, держа ногу на тормозе, бросил рычаг передачи вперёд и утопил педаль газа в пол.
Гринго взвел курок.
– Аррррррибаааа! – заорал Пабло и отпустил тормоз.
Norteamericano успел поднять руку с пистолетом и нажать на спусковой крючок за сотую долю секунды до того, как ревущее чудовище сломало его пополам, вдавив среднюю часть его тела в белую стену китайской прачечной.
Пуля из его пистолета с глушителем проделала в ветровом стекле “судзуки” крошечную дырочку. Точно такая же дырочка образовалась над правой бровью сержанта Пабло Каррера. Столкновение с белой стеной уже не застало его в живых.
Глава 14. Занимательная проктология
– Я пока понял только одно, – сказал Абрамыч, вглядываясь в маленькую фотографию из полицейского досье, подсвечивая себе мобильником. – Нашего клиента среди этой матадеро[37] нет.
– Вон, смотри, ещё одно чудо канает! – возбужденно воскликнула майка.
– Где?
Единственный уцелевший после побоища, худощавый кудрявый брюнет лет тридцати семи, шатаясь из стороны в сторону, придерживая здоровой рукой сломанную и тяжело дыша, ковылял куда-то в тень, подальше от места битвы.
– И они мне будут говорить, что Россия – неспокойная страна… – пробормотал Абрамыч, завёл мотор и рванул вслед за увечным.
Тот, завидев надвигающуюся на него махину “эйр-флоу”, попытался ускорить шаг, но это ему не удалось, и через секунду машина поравнялась с ним. Бритый затылок выскочил на асфальт и скоренько впихнул бедолагу в автомобиль. Тот, упав прямо на сломанную руку, заверещал и потерял сознание. Абрамыч нажал на газ, и на скорости семьдесят миль в час они покинули изрядно пострадавший городской район Чапультепек, недальновидно приютивший в своих стенах беспокойного русского сеньора Курочкина.
Вася примостился на заднем сиденье, спихнув на пол “языка”, не подававшего признаков жизни. Он был возбужден. Действие наркоты закончилось. Достав из холодильника очередную банку пива, он нервно открыл ее, отхлебнул и спросил:
– Домой, Абрамыч?
– Сейчас заедем в одно место, по-свойски с этим регалом потолкуем.
– А потом – отпустим, что ль?
– Если скажет всё, что его спросят – чего ж не отпустить. Ты, Вась, не дома в родной Нахаловке, привыкай к профессиональному подходу, кончай людей губить ни за что. Профессионалы ведь они как? Заказали тебе человечка – наизнанку вывернись, а замочи. Не заказали тебе человечка – не надо его мочить. Инициатива, брат, в любом деле наказуема.
– Не, ну я это… – сказал Василий. – Как бы не того.
Они неслись по ночной столице почти сорок минут и, наконец, подъехали к неприметному двухэтажному зданию серого кирпича. Абрамыч заглушил мотор, вылез из машины, не спеша огляделся по сторонам и постучал в окно условным стуком. В ту же минуту дверь отворилась, и на пороге показалась жилистая женщина лет пятидесяти. Она придерживала на груди халат и бесстрашно вглядывалась в темноту.
– Это я, Асуньон, – тихо сказал Абрамыч по-испански. – Ты одна?
Женщина кивнула.
– Сходи погуляй пару часов, – сказал Абрамыч и достал из-за пазухи растрепанную пачку купюр. – На вот тебе.
Женщина молча взяла деньги и пошла гулять. Как только она завернула за угол, Абрамыч ещё раз огляделся по сторонам и махнул рукой Василию.
Тот вылез из машины и вытащил за собой на свежий воздух тело кудрявого брюнета. Зацепившись сломанной рукой за дверцу, тело было застонало, но Вася быстро успокоил его, сунув ему увесистым кулаком куда-то под правое ухо. Абрамыч придержал дверь, и Вася втащил бедолагу внутрь.
Абрамыч заложил засов и включил свет. Тусклая лампочка осветила пустую пыльную прихожую.
– Тащить дальше? – спросил Вася.
– Не надо, – сказал Абрамыч и снял, наконец, с себя пиджак. – Чего его дальше тащить. А потом – назад?.. Он нам и здесь всё отличнейшим образом расскажет. Вон, и розетка имеется.
– А зачем розетка? – поинтересовался Василий. – Для магнитофона?
– Для паяльника, – ответил Абрамыч. – Приведи-ка его в чувство.
Василий похлопал кудрявого по физиономии, подул ему в ноздрю, легонько потряс за грудки. Тот застонал и открыл глаза.
– Ты кто, божий человек? – спросил Абрамыч по-испански.
Кудрявый потрясенно молчал.
– Понятно, – сказал Абрамыч. – Muchacho, как говорится, duro[38]. Василий, тащи паяльник.
– Откуда я знаю, где на твоей блат-хате паяльники живут… – сказал Василий.
– Ну да, ну да, – покивал Абрамыч и перешёл на испанский. – Слышишь ты, majadero[39]! Сейчас будем тебе паяльник вставлять в paso trasero[40]! Лучше сам колись.
Кудрявый ошалело хлопал глазами.
– Слышь, нерусский, – нежно обратился к нему Вася. – Ты караулками-то не дыбай, не дыбай[41]. Ты ответь людям об чём тебя спрашивают и канай себе на волю. А то, в натуре, неприятно тебе будет.
Кудрявый перевел взгляд на Василия, но рта не раскрыл – видать, впрямь был нерусский и по-нашему не понимал.
– Ладно, – сказал Абрамыч. – Снимай с него штаны, а я пойду паяльник поищу.
– Вот видишь, до чего ты людей доводишь, – назидательно сказал Василий, нагибаясь к нему. – Всё равно ведь расколешься, всё как на духу выложишь… Только время зря теряем, падла буду…
Оказавшись без штанов, кудрявый побледнел лицом и быстро-быстро залопотал что-то по-испански.
Василий закурил сигарету, оторвав предварительно фильтр.
– Я, братан, по-вашенски не секу, – сказал он. – Погодь, щас Абрамыч подгребёт – ему и расскажешь. Собирайся покамест с мыслями.
Увидев в руке вернувшегося Абрамыча паяльник, жертва побледнела ещё больше и опять залопотала что-то горячее и страстное.
– Чё хочет? – спросил Василий.
– Чудак какой-то, – пожал плечами Абрамыч. – Говорит, что мы с тобой его гражданские права нарушаем…
– Ты смотри, какой генрих падва выискался, – сказал Василий и пхнул под сломанные ребра кудрявого, который и без того смотрел на него, как вошь на партизана. – Права, стал-быть. А кто такой есть – не колется?
– Не колется.
– Тогда давай мне паяльник.
– На.
Василий за ногу подтащил кудрявого поближе к розетке, перевернул его задницей вверх и засунул жало паяльника ему в анус. Тот заверещал.
– Спроси его, Абрамыч, в последний раз.
– Кто ты и на кого работаешь? – спросил Абрамыч по-испански.
– Ну что? – спросил Василий. – Колется?
– Нет, – развел руками Абрамыч. – Грозится, что его ребята завтра до нас доберутся…
– Оборзели фраера, в натуре, – удивился Василий и включил паяльник в сеть.
– Спроси ещё раз, – сказал он через минуту.
Абрамыч спросил. Кудрявый перестал верещать и выдавил из себя какой-то достаточно односложный ответ. В воздухе запахло палёным мясом.
– Что и требовалось доказать, – сказал Абрамыч. – Можно выключать.
Василий выдернул вилку из розетки. Кудрявый тихо заплакал.
– И кто оказался?
– ЦРУ, – сказал Абрамыч и задумался.
– Ух ты! – восхищенно сказал Василий. – ЦРУ, ЦРУ, а как очко прижгли – сразу запел, рогомёт порченый!
– Ну, а что в ЦРУ – не люди?.. – резонно заметил Абрамыч. – Загрузи тело, а я пойду позвоню.
Они выбросили кудрявого из машины на подъезде к Сан-Педро. Штаны не стали на него надевать но и с собой не увезли – просто швырнули вслед и поехали в Акапулько.
– Раз он русский, этот свидетель, то его наверняка теперь в посольстве заперли, – объяснил Васе Абрамыч. – Да и надо папу повидать, как им слеталось.
– Поехали, поехали, – отозвался радостно-возбужденный Василий.
Ему не терпелось увидеть своего старшего брата Кольку-вертолётчика, который – месяца не прошло – выкупил его из учреждения ОР-216/11, что на севере Кировской области, и каким-то чудесным образом переместил через пять государственных границ и через океан в сказочную страну Маньяну. В этой стране Колька служил важному местному авторитету сеньору Орезе, доставляя его на вертолёте в разные концы страны по каким-то его авторитетовым делам.
