— Дальше, что дальше?!
— Ничего, — пожал я плечами. — Меня, со стрелой в боку, подобрал Брон: он меня выходил и воспитал.
Слезы из глаз девушки текли уже ручьем. Она порывисто встала и, подойдя ко мне, присела на корточки.
— Ты мой брат, — тихо сказала она, глядя мне в глаза.
Встав, я поднял ее и обнял. Слов не было… Сестра! Я попробовал это слово на язык. Надо же! У меня сестра! Как говорится, не было ничего, а тут — золота гора!
— Как же так?! А как… почему? Где наши родители?! — Эмоции переполняли меня, а вопросы сыпались один за другим.
Анлуса тоже мне задавала вопросы, но мы какое-то время друг друга не слышали. Потом я разорвал объятия и чуть отстранился.
— Давай спокойно поговорим, — предложил я, а потом с нежностью в голосе добавил: — …сестра!
Анлуса смахнула слезы и рассмеялась, затем достала из шкафчика бутылку и маленькие кубки. Разлила напиток и протянула мне один из кубков.
— Ну, за знакомство, — улыбнулась, — брат.
— Не сонное зелье? — улыбнулся и я ей, кивнув на бутыль.
— От него, бывает, тоже засыпают, — хмыкнула Анлуса.
Мы чокнулись и выпили. Вино было очень приятным на вкус и очень слабым. Я бы даже причислил данный напиток к разряду соков. Сестра тем временем принялась суетиться и повторно накрывать стол. Похоже, она решила на радостях уговорить всю бутыль, что гордо стояла посередине стола. Я вздохнул: ну что возьмешь — женщина! Пока она хозяйничала, я отпросился проведать Ворона: надо было осмыслить произошедшее. Как оказалось, сестру мой конь подпустил к себе только после того, как она дала ему полюбоваться через окно на меня, спящего. Она не стала запирать коня, просто как бы предложила ночевать в сарае, оставив дверь того открытой.
Этот наглый конь опять меня облизал! Только я вышел на крыльцо, как его длинный язык облобызал мою правую щеку. Потом он отпрыгнул назад из своей засады и радостно заржал.
— Что ж ты делаешь-то?! — возмутился я и рассмеялся: — Но я тоже рад тебя видеть!
Я подошел к Ворону и обнял его за шею. Потом потрепал по холке и спросил:
— Вы с Мявом-то как? Нашли общий язык?
Ответом мне было глухое рычание пса и презрительное ржание коня. «И ведь может же нормально изъясняться!» — подумал я. Нормальное ржание, как и у всех коней! Во мне все пело. Теперь у меня есть сестра! Есть близкий человек, о котором можно заботиться, с кем можно поделиться своими радостями, поплакаться, да и просто поговорить по душам. За свою жизнь я ведь так толком и не делился ни с кем своими мыслями. Эх, если бы родители живы были!
— Рэн! Иди домой! — раздался голос моей сестры.
Комок подступил к горлу. У меня ведь и дома-то своего никогда не было. В том единственном, который я раньше считал своим, я был все же в гостях.
Есть не хотелось, но обычай, когда встречаются близкие люди после дальней разлуки и усаживаются за стол, чтобы отметить свою встречу, оставался незыблемым. Попивая вино и наблюдая за сестрой, я обдумывал сложившуюся ситуацию. Не принесу ли я ей бед? Ведь на меня кто-то объявил охоту, да и амулет опять тревожить начал. Но вопросов у меня накопилось много.
— Скажи, а как так вышло, что мы расстались? И что случилось с родителями? Кем они были? — задал я самые основные.
Анлуса отодвинула от себя тарелку и грустно посмотрела на меня. В ее глазах, только что так радостно сверкавших, мелькнула печаль.
— Мне тогда было восемь лет, и что произошло — толком не помню. Мне многое потом рассказала няня, но, когда она оставила меня одну, мне было всего десять лет. Все ли она рассказала и правильно ли я запомнила? — Она грустно покачала головой.
— А что случилось с няней?
— Она умерла. — Анлуса пригубила вина. — На нее волк напал, когда она из леса хворост несла — зима тогда выдалась холодной… Приползла вся в изодранной одежде и в крови. От ран-то она оправляться начала, но вот холод ее доконал: заболела и…
— Понятно, — прервал я сестру, видя, что ей доставляют боль те воспоминания.
— Я помню красивый дом, какой-то бал. Веселые лица и красиво одетых людей. Мой брат бегает и путается у всех под ногами. — Она посмотрела на меня и улыбнулась. — Мама целует его, а потом меня, отец что-то нам с тобой выговаривает, а мама защищает.
— Какие они были? — хрипло спросил я.
— Красивые, — прикрыв глаза, ответила Анлуса. — Ты очень на отца похож, только моложе. Потом я заболела, не знаю чем, только помню, что тяжело. И что-то случилось: в доме царили суета и неразбериха; ночью мы, будто воры, покидали свой дом через черный ход. Отец нес меня на руках, мама несла тебя, а ты капризничал. В небольшую старую карету поместились ты, я, мама, моя и твоя няня. Сколько мы скакали, я не помню; помню лишь, что мне было очень плохо. В одной из деревень было решено меня оставить. Как говорила няня, она должна была меня выходить и ждать, когда кто-нибудь придет за нами.
— Никто не пришел?
— Никто… — Сестра задумалась. — Я пыталась найти следы своих родителей, когда подросла, но все было тщетно. Дом-то, где мы раньше жили, я нашла, даже внутрь заходила под предлогом травок продать: там теперь живут совершенно другие люди. И о герцогах Лусарах никто не слышал.
— Герцогах? — удивился я.
— Бывших герцогах, — покачала головой сестра. — Фамилию и титул мне неоднократно повторяла няня, особенно когда была при смерти, буквально вдалбливала мне в голову. Говорила, что я обязана знать, кто был моей семьей, не должна забыть. — У Анлусы из глаз полились слезы.
Я никак не мог ей помочь, и ее слезы болью отражались в моей душе. Сестра взяла себя в руки и продолжила:
— Такой фамилии вообще нет в реестре благородных. Что произошло в то время, я так и не узнала. А ты ничего не помнишь?
— Нет, ни крупинки воспоминаний, — ответил я, а потом спросил: — Но как? Как ты всего этого добилась? Свой дом, уважение; вообще, как знахаркой стала?
— Няня дом купила, вернее — развалюху, у старосты. Она-то рассчитывала на пару недель, переждать, а получилось… она лекарем была — травы, настои делала. Когда я оправилась, принялась меня обучать. Заставляла учиться чуть ли не сутками: она опасалась меня одну оставить — видно, что-то чувствовала… Летом мы облазили весь лес, собрали травки, корешки… — Она махнула рукой в сторону вязанок сушившихся трав. — Книги у нее еще по лекарскому делу были. Деревенские сначала осторожно к нам отнеслись, когда мы тут задержались, но потихоньку с болячками пошли, потом уже я им стала помогать. Деревень в округе много, а ни лекарей, ни знахарок нет. Одна я на всех. Естественно, они мне помогают. Ну а ты как?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
