— Извини, что опоздал к обеду, — сказал он. — В Калифорнийской головной конторе возникли кое-какие проблемы.
В его голосе звучала спокойная ирония, словно между ними все было не всерьез. Сердце Сьюзен тревожно сжалось: похоже, между ней и этим человеком, в душе которого она уловила искреннюю доброту, стоят непреодолимые преграды.
— Ничего страшного. Мне никогда не бывает скучно с самой собой.
— Понятно. Завтра мне нужно быть в Лос-Анджелесе, так что вечером мы вылетаем в Штаты.
В сердце Сьюзен затеплился робкий огонек надежды: может, на новом месте… Однако она тут же обругала себя за глупые мечты. Переехать на новое место вовсе не означает начать жить сначала, их трудности последуют за ними, куда бы они ни улетели.
А вдруг все-таки вдали от мест, где все напоминает о прошлом, ей удастся начать новую жизнь? Здесь она чувствует себя, как в ловушке, а в Америке… Во всяком случае, она очень постарается.
— Я уже велел экономке упаковать наши вещи. Нам скоро выезжать. — Бен на мгновение замолк, его лицо приняло мрачное выражение. — Звонил твой дядя. Он здесь, в Афинах, и хотел зайти попрощаться с тобой, но я сказал, что не стоит. Тетя передала тебе привет.
Милая тетя Лале! Если и есть здесь кто-то, с кем Сьюзен жаль расставаться, так это тетушка.
Перед отъездом Сьюзен позвонила в квартиру Марсии. Вдруг та задержалась в Лондоне и бедняга Дьюк изнывает от голода и одиночества? Но подруга ответила на звонок, голос ее звучал бодро. Успокоенная Сьюзен тихонько положила трубку: объяснять Марсии причины своего исчезновения из ее квартиры, как, впрочем, и своего появления там, у нее не было ни сил, ни настроения.
Частный самолет Бена приземлился мягко, лишь шасси прошелестели по взлетно-посадочной полосе. Их сразу переправили в здание аэровокзала. Таможенные формальности были сведены к минимуму, и вскоре они уже уселись в ожидавший их роскошный лимузин.
Несмотря на ранний час — солнце еще только всходило, — Бен в течение короткой поездки к его загородному дому в окрестностях Лос-Анджелеса непрерывно кому-то звонил по мобильному телефону, но одновременно, прикрывая трубку рукой, успевал показывать Сьюзен местные достопримечательности.
В предутренних сумерках разглядеть можно было немногое, однако она не могла не заметить кованные ворота роскошных вилл и просторные угодья с хорошо ухоженными лужайками и цветниками. Размах американских поместий произвел впечатление даже на нее, выросшую в весьма состоятельной семье.
Дом Бена с видом на океан оказался достаточно скромным. Он не доминировал над пейзажем, а словно уютно уединился среди окружающего его сада и небольшой рощицей тенистых деревьев.
— Это не то, чего ты ожидала, — заметил Бен, поймав выражение лица молодой жены.
Да, она ожидала увидеть нечто монументальное, очередной роскошный, отделанный мрамором особняк. А этот двухэтажный загородный дом был выстроен из местного камня и дерева, главным его украшением служили огромные французские окна. Мягкий утренний свет высвечивал скошенную красновато-коричневую черепичную крышу, перед главным входом буйно цвели розы.
Дверь им открыла пожилая женщина, в простом черном платье, с седыми волосами, стянутыми в тугой узел. Должно быть, экономка, подумала Сьюзен.
— Мама! — воскликнул Бен, обнимая женщину и целуя в обе щеки. — Что это ты поднялась в такой час?
— Я поджидала вас у двери.
Сьюзен бросило в жар, затем — в холод: это его мать! Прелестный дом сразу утратил для нее свое очарование.
Бен представил матери молодую жену. Та поздоровалась со Сьюзен вежливо, но довольно сухо, что ее вовсе не удивило. Любая свекровь авторитет для невестки и считает своим неотъемлемым правом наставлять ее, как выполнять свой долг жены и матери, как вести хозяйство. А для этого следует держаться с ней строго и чуть свысока.
Госпожа Асади-старшая повернулась к сыну.
— Она что, больна?
— Нет, мама, Сусан просто худенькая.
Седовласая матрона окинула тоненькую фигурку Сьюзен критическим взглядом и подозрительно вгляделась в ее бледное лицо.
— Ты вызывал к ней врача в Афинах?
— Да, мама, но врач сказал, что ей просто нужно обильное питание и побольше железа. Он прописал специальные пилюли, они должны помочь.
Выражение лица госпожи Асади стало совсем кислым, она всплеснула руками.
— Я думала, ты хочешь завести семью, Бижан, а она — кожа да кости, где ей рожать? Тебе следовало жениться на настоящей иранской девушке, а не на этой Нариман!
Сьюзен, готовая к тому, что свекровь встретит ее сдержанно и даже неприветливо, при виде столь открытой враждебности просто лишилась дара речи. Кровь отхлынула от ее лица.
— Ну зачем же так резко, мама? — ласково упрекнул Бен. — Ты должна дать Сусан возможность проявить себя.
— Мне про нее все известно, и я знаю, что она не для тебя. Тебе нужна настоящая иранка, Бижан, хорошая иранская девушка.
— Сусан и есть хорошая девушка.
— У нее мать американка! И потом она из семьи Нариман!
— Но ведь она не дочь Джамала, а всего лишь его племянница. А Алирезу Наримана, ее отца, все уважали.
— Неважно! Она не про тебя, и все тут!
Глава восьмая
С этими словами она скрылась за дверью. Бен повернулся к оторопевшей от такого приема Сьюзен.
— Она отойдет. Ей просто нужно время, — коротко произнес он, вводя жену в дом.
Сьюзен не посмела ему возразить, хотя ей было что сказать. Время не всегда и не все лечит, уж ей ли этого не знать! Она промолчала: невестке неприлично критиковать свекровь, тем более — в разговоре с мужем.
Понимая всю неловкость ситуации, Сьюзен поспешно перевела разговор на будничную тему:
— Хочешь кофе?
— Да, но я сам его сварю. Ты ведь у нас гостья.
Гостья. Не жена, а всего лишь гостья.
В кухне Сьюзен молча следила за тем, как Бен заряжает кофемолку. Включив аппарат, он обернулся к Сьюзен. На его лице было написано мрачное раздумье.
— Знаешь, Сьюзен, будет лучше, если ты не станешь упоминать имя дяди в присутствии моих родителей.
— Не понимаю. Я, должно быть, чего-то не знаю?
— Да… Нет… В общем, неважно. Просто делай, как я говорю.
В ушах Сьюзен снова раздался презрительный голос его матери: «Хорошая иранская девушка, а она из семьи Нариман».
— Здесь, похоже, давняя личная неприязнь. Что натворил мой дядя?
Бен пожал плечами. Ему было явно неловко.
— Это действительно случилось давным-давно.
— Видно, срок давности не вышел, раз твоя мать не может даже смотреть на меня, не кляня на чем свет стоит.
