— Всё, как я и думала! — Едва сдерживаюсь, чтобы не накинуться на Костю с кулаками. — Разве нельзя было сразу сказать, что меня ждет? Я бы никогда на это не согласилась. Никогда!
— Фактически тебе ничего не угрожает. Получишь свою часть, указанную в договоре, и свободна. Чего ты так раскричалась?
— Свободна? Как у тебя все просто! А зачем тогда секс и твои многочисленные попытки меня соблазнить? Зачем ты трогал меня, если заранее расписал всем роли в своем спектакле и знаешь, какой будет исход?
— Потому что два раза в месяц — это очень мало, Маша. Я оказываю тебе ответную услугу. Пока могу.
Я опять обзываю Гончарова ругательным словом. Вслух. А потом разворачиваюсь и иду к машине.
— Не в ту сторону, — летит мне в спину.
Но без разницы сейчас, куда направляться. Глаза застилают слезы, и грудную клетку обжигает болью. Да, Костя потерял близких людей и винит себя в их смерти, хочет отомстить за сына, но ведь это все в прошлом, никого из них не вернуть.
— Да остановись же ты! — Гончаров ловит меня за руку и прижимает к себе.
Я утыкаюсь лицом ему в грудь и, сцепив зубы, позволяю себе слабость. Сотрясаюсь в рыданиях, потому что не хочу, чтобы Костя подвергал нас опасности и в лучшем случае сел в тюрьму за то, что собирается сделать. Да, я его ненавижу, но зла никому не желаю. И тем более не хочу, чтобы кто-то пострадал.
— То есть в твоем представлении я сорняк, который можно топтать и делать с ним все, что захочешь? — немного успокоившись и собрав мысли в кучу, спрашиваю я.
— Ничего такой сорняк. Красивый. — Костя неторопливо поглаживает меня по спине и прижимается губами к моей макушке.
— Лучше бы я и дальше находилась в неведении, — опять всхлипываю я, чувствуя, как сильно колет в груди.
Будто сердце проткнуто насквозь после его откровений. А еще я не ожидала, что Гончаров проявит ко мне хоть каплю нежности.
— Ты сама хотела правду, а я не имею привычки лгать.
— Люди, связанные с политикой, делают это очень изощренно. К тому же я видела твои интервью…
— Ладно. Я не имею привычки лгать близким людям и приближенному ко мне кругу лиц.
— Я не твой близкий человек…
Гончаров обхватывает мой затылок рукой и, собрав волосы в пятерне, слегка оттягивает голову назад, вынуждая смотреть ему в глаза.
— Ближе больше нет. Ты моя жена. И да. Есть еще нюансы, о которых я умолчал, но, видя твою непредсказуемую реакцию, повременю с этими вопиющими фактами.
21 глава
— Всё? Успокоилась? — спрашивает Костя, когда я нажимаю на кнопку запуска и кладу руки на руль, чувствуя сильное опустошение и в то же время легкость.
Давно так не ревела, чтобы голова разболелась и глаза опухли. Тем более при постороннем человеке. Ну как постороннем... Костя — мой муж. Пусть и фиктивный, но сейчас у меня тоже нет никого ближе, кому можно было бы рассказать о том, что на душе.
Включаю дворники и несколько минут смотрю, как они счищают влагу со стекла.
— Спасибо, — благодарю Костю за то, что он и слова не сказал, пока я рыдала у него на на груди.
— Ветровку мне потом постираешь и высушишь.
Я тихо хмыкаю. Вот что за человек такой? Все равно нужно меня как-то задеть и уколоть. Но за поддержку действительно спасибо. Последний раз так заботливо ко мне отнеслась бабуля, когда меня жених бросил, уехав в Москву и тем самым разбив мое сердце вдребезги. Я прорыдала у нее на плече два часа, после чего она заварила крепкий чай и еще полвечера просто со мной разговаривала.
— Представляешь, Денис больше не писал и не звонил, — вполголоса бормочу я, опустив подбородок на ладони, которые покоятся на руле. — Понимаю, что сама виновата, но неужели ему настолько безразлично наше расставание? Пару раз я порывалась позвонить и даже отправила сообщение, но он ничего не ответил. Так всегда бывает, да? Встречаешься с человеком месяцами, спишь с ним, а потом он тебя вычеркивает из своей жизни и заполняет свои мысли другим?
— Ты сказала ему, что наш брак фиктивный? — спрашивает Костя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты запретил это делать.
— Я ничего тебе не запрещал, Маша. Не преувеличивай. И к сексу я тебя не принуждал. Когда в следующий раз будешь примерять на себя роль жертвы, постарайся не переигрывать. Плохая из тебя актриса.
— Жертва? — усмехаюсь я. — Скорее заложница обстоятельств.
— Можешь быть уверена, что тебя никто не тронет и в тюрьму ты не отправишься, пока носишь мою фамилию. Про черную бухгалтерию я замял историю. Из плюсов: ни тебе, ни мне не нужно выворачивать друг перед другом душу наизнанку. Это сейчас было лишнее. — Костя показывает пальцем на свою ветровку, намекая на мои недавние слезы. — Но будем считать, что квиты. Я только что показал тебе свое слабое, уязвимое место.
— Можно подумать, ты когда-нибудь выворачивал душу. И есть ли она у тебя, эта самая душа? — язвлю я.
— Есть, — ухмыляется Костя.
— Уязвимое место? — продолжаю ерничать. — Это тоже спорно.
— У всех оно есть. Но не все его выставляют напоказ.
— А ты бы как поступил на месте Дениса? — все же настаиваю я и откидываюсь на спинку сиденья, не торопясь ехать домой.
— Я бы никогда не оказался на его месте.
— Только посмей сейчас сказать, что из-за двух раз в месяц.
— Даже не собирался. У любой шутки есть срок годности. Эта себя изжила.
— И все-таки. Как бы ты поступил?
— Не знаю. Разъебал бы вас обоих.
— Такой ревнивый? — искренне удивляюсь я. — А вы полны загадок, Константин…
— Любой нормальный, здравомыслящий мужик ревнует свою женщину и не допустит, чтобы возле нее вились другие самцы.
— Почему у вас с женой не было общих детей? — продолжаю свой допрос, сменив тему.
— У Марины случались выкидыши. После четвертого мы остановились.
— Сочувствую. Тогда с твоей стороны было вдвойне жестоко предлагать мне родить тебе наследника, если ты строишь такие пессимистичные прогнозы на свою дальнейшую судьбу.
— Это варианты развития событий. Я всегда выбираю нужный, и он оказывается правильным.
— Нужно составить твою натальную карту. Ты интересный экземпляр.
— Что составить? — улыбается Костя.
— Скажи свои дату и место рождения.
— Без понятия.
— В смысле?
— В прямом. Знаю, что родом из богом забытой глухомани.
— Так не бывает.
Костя награждает меня таким взглядом, что не решаюсь и дальше допытываться у него про время и место рождения, но зато спрашиваю другое:
— Ты изменял жене?
— Постоянно, — без запинки отвечает он.
Я удивленно вскидываю брови вверх, потому что не ожидала подобное услышать.
— Марина называла мою работу горячо любимой любовницей. А я действительно не представляю, как можно сидеть без дела или довольствоваться малыми результатами. Нищее детство и такая же юность отложили свой отпечаток. Мне нужно все и по максимуму.
— И в чем это проявляется? — Почему-то в это мгновение я ощущаю себя одной из тех журналисток, которые постоянно вьются возле Гончарова и пытаются что-либо вынюхать про его жизнь.
— Во всем, — отвечает он.
— И что ты сделал первое, когда заработал кучу денег?
— Вложил их в дело. На оставшиеся купил себе дом и поехал отдыхать. Обновил тачку, гардероб.
— А ты нехило заработал... Честным путем?
— Поехали. — Костя тянется в карман ветровки за сигаретами и приоткрывает окно.
— То есть не честным? Я угадала.
— За это мне грозил срок. Хороший такой, лет на двенадцать. Но Багдасаров меня отмазал и взял в рабство.
— Так вот какие у вас отношения…
— Это были деньги, которые я когда-то увел у него из-под носа. В итоге это стоило мне очень дорого. Но я был глупым и наивным пацаном. Думал, что любые сложности по плечу с такими деньгами и все сойдет с рук. Что я слишком умный. Умный, только связей не имел. И едва не сел. С рук ничего не сошло.
— Поэтому ты меня пожалел? Моя история чем-то напомнила тебе свою?
