К тому времени, как София дошла до ступенек, ведущих к дому, боль, которую до этого она принимала за легкое покалывание в боку, немного усилилась. Но сначала она решила насладиться письмом Майлза в тишине и покое, а потом уже прислушаться к тому, как себя чувствует. Она так и сделала, затем приготовила ленч. И лишь когда пришел Руфус, позвонила доктору. Ее девочка родилась в тот же день, дома, на три недели раньше срока.
За Софией присматривала медсестра, приходившая ежедневно, а Марджи помогала по хозяйству ее замужняя сестра. Колыбель малышки стояла рядом с кроватью матери. Шесть дней София провела в постели, ни о чем не тревожась, а на седьмой почувствовала, что в доме что-то не так: Марджи позволила Пирсу слишком долго не ложиться спать, из ванной в течение получаса доносился его радостный смех и визг. Через час София забеспокоилась: отчего в доме вдруг стало зловеще тихо и почему ей забыли принести ужин? Она размышляла, не позвонить ли в звонок, когда дверь открылась и на пороге появился Руфус с подносом.
– Извини, дорогая, что тебе так долго пришлось ждать.
София окинула взглядом еду: чашка прозрачного бульона и омлет, золотистый, с ярко-красными помидорами и завитками поджаренного бекона.
– У Марджи ужасная простуда, – пояснил Руфус. – Я дал ей аспирин, велел лечь и укутаться. Нам не нужно, чтобы по дому именно сейчас гуляли микробы. Потом я сражался с Пирсом – это был настоящий бунт. Не понимаю, как вы, девочки, умудряетесь вытащить его из ванны – это все равно что вытирать тюленя. А потом я никак не мог справиться с плитой…
– Ты это сам приготовил?! О, бедненький! После целого дня в офисе вернуться домой и заниматься домашней работой. Сам-то поел?
– Нет еще. Я оставил свою порцию в теплой духовке.
– Почему бы тебе не поесть со мной? – спросила София на волне сочувствия.
– Правда? Ты действительно этого хочешь? – Руфус выглядел как ребенок, которому предложили конфетку.
– Да, конечно, – ответила София, и, когда он поспешил за другим подносом, до нее вдруг дошел смысл его трогательного изумления. Какой же стервой, должно быть, она была все это время!
Вернулся Руфус и устроился в кресле с подносом на коленях. Горела только одна лампа, и говорили они тихо, чтобы не разбудить крошечную Фредерику, спавшую в плетеной колыбельке.
– Как идут дела в Фонде? – спросила София.
Руфус, казалось, колебался с ответом. Вероятно, он догадывался, насколько цинично жена относится к делам Ленчердов, впрочем, она никогда и не стремилась скрывать своих чувств.
– На этой неделе большинством голосов члены правления отказали в гранте одному химику, – наконец сказал он.
– А для чего ему нужны были деньги?
– Кобб из тех гениев, которые близки к помешательству. Он нашел способ добывать соль из морской воды так, чтобы воду потом можно было использовать для ирригации. Не хочу сказать, что он законченный псих, – напротив, вполне респектабельный химик-исследователь. Вопрос лишь в том, как скоро окупятся затраты на строительство его экспериментального завода. Члены правления сочли, что в целом это слишком рискованное предприятие, и проголосовали за грант для Святого Иосифа.
– Полагаю, госпиталь даст положительные результаты с большей долей вероятности, нежели твой морской гений.
Но в этом-то и дело! Именно поэтому мы и должны помочь Коббу. Надежные и заведомо прибыльные проекты охотно рассматриваются другими организациями, в том числе государственными, тогда как для нищих новаторов, таких незаурядных, как Кобб, грант Ленчерда – единственная надежда.
София слушала, забыв про еду, вилка ее повисла в воздухе.
– Что же такого особенного в грантах Ленчерда?
– Условия договора, в первую очередь. Они чрезвычайно гибкие. И что более важно, гранты Ленчерда – это деньги семьи, тратя их, мы не обязаны ни перед кем отчитываться. Понимаешь? Вот в чем разница. Я сталкивался со многими институтами и комитетами, которые отчитываются за общественный капитал или наследство других лиц. У них связаны руки, они страшно боятся шумихи в прессе и обвинений, что их драгоценные фонды потрачены впустую на какие-то рискованные проекты, которые оказались совершенно бесполезными. А мы можем себе позволить творческую авантюру, финансируя талантливых людей, и пусть кто-то из них окажется фантазером, ступившим на ложный путь, зато попадутся и настоящие гении, опередившие свое время. И это главное оправдание тому, что Фонд до сих пор остается семейным предприятием. Передав капитал специально назначенному совету или государственным чиновникам, мы утратим свободу решений.
– Поня-атно, – протянула София.
Раньше Руфус часто говорил о своей работе, но она впервые услышала об истинных причинах существования организации, которую Майлз считал позорным анахронизмом.
– И никто из кузенов не поддержал твоего Кобба?
Вообще-то он сам виноват. Я просил его представить на рассмотрение детальную заявку, чтобы наши скучающие эксперты могли вцепиться в идею зубами, и еще один короткий доклад членам правления, объясняющий популярным языком, что он предлагает. Кобб прислал первое, но не второе. После пары бесполезных напоминаний я написал ему и предложил переслать короткий доклад мне, полагая, что я вполне смогу его обработать.
– И что случилось?
– Материал я так и не получил. Зато Кобб сам появился на собрании Фонда, гордо неся сорок страниц заявки, которые написал в поезде. Отвратительный почерк, половина текста перечеркнута, добавлены изменения и мысли, пришедшие ему в голову позднее, строчки расползаются в разные стороны, страницы перепутаны…
– О боже! Не могу удержаться от смеха, хотя это довольно печальная история. Ты уверен, что он гений?
– Уверен. Но больше всего меня приводит в бешенство то, что, когда я расшифровал его заявку, она оказалась блестящей. Я хочу перепечатать ее и заставить членов правления прочесть перед осенним собранием. Тогда я бы мог уговорить Кобба приехать сюда вновь и сделать еще одну попытку. Подключу к этому Венди, как только мы немного освободимся, хотя один Бог знает, когда это будет.
София отодвинула свой поднос и откинулась на подушки. Помолчав немного, она сказала:
– Знаешь, я могла бы перепечатать эту заявку. Папа заставил меня пройти курсы машинописи, прежде чем я поступила в кулинарный колледж. У меня не было практики, но, думаю, навык остался. Только у меня нет машинки.
– В офисе есть маленькая портативная. Ею никто не пользуется… София, ты действительно этого хочешь? Разве ты не слишком занята малышкой и всем остальным?
– Она спокойный ребенок, и у меня есть Марджи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
